Андрей Бильжо - Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

А ресторанов в Архангельске много. Есть чешский паб, французский ресторан, итальянский, ирландский, кавказский и закавказский, китайский и японский. А вот ресторана с русской северной кухней я не нашел. А я так хотел соленых груздей и морошки, а также латку, шанежек и рыбника. Это ведь так хорошо идет под водочку. И это совсем не мелочи.

И вот спустя год мы снова на Маймаксанском кладбище с той же миссией. Оградка стоит, березы нет. Обещали православные – обманули. Но на этот раз мы всё уже сделали сами.

А белые ночи в Архангельске чудесные и закаты прекрасные. И набережная Северной Двины нас радовала. И какой-то вокруг был покой.

В самолет мы погрузили две коробки с рыбой и трехлитровую банку морошки. И кока-колы на меня на этот раз не вылили.

P. S.Сутягин вышел на свободу. Дом его недавно сгорел. Говорят, подожгли.

Слеталя однажды в Сочи на четыре дня на “Кинотавр”. Летел я туда со своей подругой Марусей Соловьевой, которая по совместительству была моим соавтором маленького фильма о Венеции, который мы там представляли. У нас был еще один соавтор, мой друг “206-й”. “206-й” он потому, что как-то на пароходе мы жили с ним в 206-й каюте. Получая ключ на рецепции, мы так и представлялись – “206-й”. Оттуда это и пошло. Я “206-й”, и он “206-й”. Так вот, “206-й” не смог полететь, и вся ответственность за переправу Маруси в будущую столицу Олимпийских игр легла на мои плечи.

Прямо в аэропорту “Домодедово”, после прохождения паспортного контроля (и это счастье), свой паспорт Маруся потеряла. Последняя часть этого предложения звучит как начало баллады. Итак, мы в аэропорту, но без паспорта. По громкой связи объявляют, что нашедшего паспорт просят… И так далее. Маруся в панике. Вспомнив, что я все-таки психиатр, пусть и бывший, а с другой стороны, бывших психиатров не бывает, я начал работать. Это называется “рациональная психотерапия”. Я стал спокойно объяснять несобранной девушке, что паспортный контроль мы прошли и паспорт теперь понадобится лишь в отеле, где все подтвердят известную личность Маруси, а вскоре в Сочи прибудет ее другой, заграничный паспорт. Так постепенно и незаметно мы оказались в салоне самолета. Где выяснилось, что Маруся чудовищно боится летать. Как человек, в детстве переживший серьезную авиакатастрофу. Я не буду пугать читателя ее подробностями. Не про это книжка. У Маруси все в прошлом. Но страх остался. Поэтому еще до взлета из маленьких, как положено по авиазаконам, пузырьков мы стали тайно потягивать коньячок. Маруся поделилась со мной своим секретом, что можно проносить в салон самолета в пузырьках из-под лекарств крепкий алкоголь. Если, конечно, нужно сэкономить деньги. Так, пять пузырьков по 50 миллилитров – и страх уходит. И ведь действительно в данном случае это исключительное лекарство.

Так мы прибыли в город Сочи. А паспорт, между прочим, так и не нашелся до сих пор. Просто бесследно исчез в аэропорту “Домодедово”.

Магазинов и ресторанов в Сочи много. Кажется, больше, чем в курортных городах Европы и Азии, да и цены выше, чем там. И стоят эти магазины и рестораны плотно друг к другу, образуя одну сплошную стену вдоль бетонной набережной по-над морем. И все бы ничего, если бы из каждого заведения общепита, а то и магазина, не вырывалась типа как бы музыка. Русский шансон или “ты-ды-дым, ты-ды-дым, ты-ды-дым”. Причем уровень громкости таков, что беруши не помогают, так как в такт ритму вибрируют печень, почки, селезенка и прочие органы, и ты понимаешь, как слабо они там, эти органы, внутри подвешены. Вся эта история длится до двух-трех часов ночи. Гуляя по набережной, ты переходишь из одной “музыкальной шкатулки” в другую. С одной стороны – “Самое синее в мире Черное море мое”, сумасшедшей красоты закат, монументальные кипарисы, словно вырубленные из черного камня, розы цветут и пахнут в большом количестве и другие, неведомые мне цветы. А с другой стороны – “ты-ды-дым, ты-ды-дым, ты-ды-дым” с “Владимирским централом”. И ты не слышишь пения птиц, и плеска волны, и шелеста листьев, и голоса любимой. Только “ты-ды-дым, ты-ды-дым, ты-ды-дым”. И вот, под впечатлением кинофестиваля, я придумал кино. Вот такой сюжет.

Приезжает в Сочи одинокий, тихий, невысокий, щуплый, в очках человек лет сорока пяти. Типа “ботаник”. Мы про него пока ничего не знаем. Но мы точно знаем, что внешность обманчива. За кадром все время “ты-ды-дым, ты-ды-дым, ты-ды-дым”. По тому, как он иногда насвистывает что-то из Чайковского сквозь “ты-ды-дым”, мы догадываемся, что у него абсолютный слух. Вот и книжечка промелькнула у него в руках. “Рихтер. Дневники и диалоги”. Значит, он не чужд классической музыки. Вот под “ты-ды-дым” мы видим его на пляже две-три секунды. Да нет, он вполне крепкий, и какие-то шрамы у него на теле. Вечером он выходит погулять на сочинскую набережную, но везде его достает “ты-ды-дым”. Эти децибелы, убивающие все вокруг – от птиц до солнца, которое, красное от злости, прячется от этого ужаса за горизонт. Наш герой пытается читать перед сном в номере, но спрятаться от “ты-ды-дым” невозможно. Он ворочается и никак не может уснуть. Так проходит неделя.

И вот мы уже видим “ботаника”, беседующего с какими-то типами. Мы не знаем, о чем они говорят, не слышим из-за “ты-ды-дым”, но видно, что он легко находит с ними общий язык. И вот однажды вечером очкарик выходит на набережную. “Ты-ды-дым”. Он входит в первый ресторан. “Ты-ды-дым”. Он достает два пистолета. “Ты-ды-дым”. И без промаха, с двух рук, стреляет по динамикам и другой аппаратуре. “Ты-ды-дым”. Разлетаются на мелкие кусочки усилители. Искры. Разбегается в ужасе публика. Крупные планы. Медленно пуля разносит в кусочки микрофон, не задев певца. Другое кафе. “Ты-ды-дым”. Третье, десятое… По тому, как наш герой владеет оружием, мы догадываемся, что когда-то этот парень был в горячей точке. Ну конечно же, следы на теле от пуль. Ребром руки он разбивает на мелкие кусочки источники “ты-ды-дым”. И вот уничтожены последние гнезда этого грохота, и наступает полная тишина. Отчетливо слышны соловьиные трели, шум волны, шелест листьев. Слышно, как птица рассекает крыльями воздух. Где-то кто-то тихо играет “Вальс цветов”. Наш герой и мы наслаждаемся тишиной. Тишиной и покоем. Нас, как и нашего героя, достало это вербальное насилие, и наши симпатии полностью на стороне “ботаника”. И вдруг пронзительные милицейские сирены уничтожают эту долгожданную тишину. Десять машин окружают героя. Он снимает свои очки и устало их протирает. Всё. Конец фильма.