Михаил Дайнека - Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники

А вот тут коллег как будто проняло. Машина пару раз качнулась как бы нехотя, из кареты вместо оргастического стона матерное слово донеслось. Большой облом там, ясен пень, произошел.

Магиле даже стало как-то совестно…

А в карете снова мать по-русски помянули. Коллег всерьез, похоже, проняло. Только Лийка еще раз к машине сунулась, как ей дверь кареты, распахнувшись, по лбу хрясь! Не столько больно получилось, правда, сколько неожиданно. Ну да Лийке и того хватило: с переляку на ногах не устояв, она всем теловычитанием своим в сугробе закопалась чуть не по уши.

А из кареты на нее мужик неласково глядит.

А Лийка из сугроба глазом мыргает.

А мужик на вид зверообразен. Могуч, небрит и торсом волосат. Обнажен товарищ выше пояса. И на морозе пар с него валит.

Достучалась Лийка, называется…

А мужик ей:

— Ладно, — говорит, — своего я (пациента, в смысле) зачехлил, теперь пойдем твоего чехлить. Сейчас, халат только накину.

Тут уже и Лийка поняла, что всё она превратно поняла. Все эти охи, вздохи, хрипы специфические, стон — это всё была реанимация. Я всерьез, ни словом не шучу. Примерно так со стороны она и слышится.

Вот только на фиг надо было делать это всё по форме голый торс…

Зверообразный тип на самом деле оказался реаниматологом, при ближайшем рассмотрении — милейшим человеком и толковым доктором. Самое смешное, что Лийкиного пациента они в итоге всё же откачали.

А еще смешнее, что дамочка (она в приемнике дежурного врача за это время так и не нашла) на Лийку благодарность написала. Проявила она, дескать, чудеса находчивости и профессионализма, мужа моего от смерти неминуемой спасла!

День был тогда такой. Эпистолярный.

Грозная бумага от ментов и обе благодарности легли на стол начальству в один день. Утренняя пятиминутка, где такие вещи разбираются, оказалась сорвана. Весь наличный коллектив подстанции от хохота валялся на полу, начальство тихо угорало в кабинете. О том, чтобы Магилу поощрить, понятно, речи не было, но и наказания за чудом не угробленного старичка она благополучно избежала. Кто ж станет увольнять ходячий анекдот!

А ведь Лийка, повторюсь, даже не была тогда особенно в ударе. Вполне себе обычное дежурство приключилось, день как день…

Так что — да, до корифеев жанра мне пока что было далеко.

Но двигалась я в верном направлении.

Я что-то всё о медицине да о медицине. Давайте для разнообразия о чем-нибудь другом. Если, разумеется, получится.

Хотя бы о культуре, например.

Давным-давно, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, так давно, что теперь уже, наверно, не считается, был у меня приятель. Занятный был субъект, не так чтобы в летах, но всё-таки меня изрядно старше. Мачо типа настоящего полковника, каковым на самом деле он и был. И не простым, а, страшно молвить, кагэбэшным.

А Комитет госбезопасности в те незапамятные времена — это вам не нынешние клоуны.

Хотя…

Нет, кем-кем, а клоуном тогдашний мой приятель определенно не был, но шуточки иной раз еще те отмачивал.

Как-то раз втемяшилось ему в голову нарядить меня в платье императрицы Екатерины Великой. Причем не бутафорское, в каких по нынешним продажным временам туристов развлекают где ни попадя, а непременно подлинное.

А подлинное где прикажете искать? Вестимо — в Эрмитаже.

Вот и потащил меня он на ночь глядя в Эрмитаж. На улице лето, ночи белые, сирень цветет-благоухает, а он меня — в музей, искусствовед, блин, в штатском. А у меня, нетрудно догадаться, на него и этот вечерок планы были мм… куда более фривольные.

А время к закрытию музея. Простых смертных уже не пускают, а строго всё наоборот — усердно выпускают. Но приятель мой могучей красной корочкой махнул, церберше в дверях чего-то там начальственно шепнул и провел меня через служебный вход. Как бы походя, как будто так и надо.

И это правильно, потому что в тридевятом царстве-государстве культура делом государственным была.

Идем мы с ним по эрмитажным анфиладам, не торопимся. Музей пустой, за окном сумерки призрачные. Тишина в залах, только эхо от наших шагов отдается. Со стен парадные портреты будто живыми глазами глядят. Такое ощущение, что императоры с императрицами где-то в малой гостиной по-семейному ужинают, теми же сумерками за окном любуются. Странноватое такое ощущение.

Я бы, честно говоря, с удовольствием просто по пустому Эрмитажу побродила, раз уж все мои фривольные намерения псу под хвост пошли. Однако ж если настоящему полковнику что в голову втемяшилось…

Не знаю, врать не буду, как он это безобразие организовал, кому мигнул, кого порядка ради припугнул, но платье из запасников нам выкатили сразу же.

А ведь в самом деле выкатили, да, в буквальном смысле слова. Манекен такой специальный на колесиках, а на нем не платье даже — целое архитектурное сооружение. Корсет из китового уса, каркас из металлических обручей, парча сплошная сверху, кружева и шелк. И бисером всё это с золотом обшито да еще каменьями украшено. И к этому еще и фижмы (не путать с кринолинами) на метр по бокам, а в придачу шлейф для пущей важности.

И к этому всему служитель прилагается. Тоже, надо полагать, искусствовед, но не столько в штатском, правда, сколько в молью траченном. И очень даже кстати прилагается, поелику без помощи специалиста я из всей конструкции разве что парик, который всё сие сооружение венчал, смогла бы нацепить. И то не факт, что правильно.

От парика я, впрочем, отказалась, своей буйно завитой гривой обошлась.

Обрядили меня в это благолепие. Красиво, да, но — мама дорогая! Это ж как доисторические дамочки такую тяжесть на себе таскали, хотелось бы мне знать! Уж на что я женщина тренированная, верх-вниз по лестницам с аппаратурой и носилками приучена скакать, даром что на «скорой» без году неделя проработала. И то мне поначалу этот вес реально неподъемным показался.

Однако виду я не подала. Из принципа.

А вот полковник мой, похоже, вдохновился. Ведет меня по залам, развлекается: галантно к ручке норовит припасть, политесы всякие разводит, — куртуазным обхождением смущает, кавалер. И похотунчики у кавалера этого в глазах всё ярче разгораются. И всё идет к тому, что мои планы на него и этот вечерок прямо под каким-нибудь Дали вот-вот реализуются. Ну или под Пикассо, например.

Кто б был против, но нам помешали.

Аккурат в Рыцарском зале столкнулись мы с группой товарищей. И ладно бы товарищей, так ведь еще господ. Где господа, а где товарищи, тогда (а впрочем, и теперь) сразу было видно.

В Рыцарском зале, в Рыцарском зале…

Что мы, что эти господа-товарищи порядочно опешили. Они — понятно: от такой приятной неожиданности, надо полагать. Императрица, понимаешь, в Эрмитаже белой ночью самолично шляется!