Михаил Жванецкий - Женщины

Был молодым. Это было.

Чем бы её задеть?

– Тут где-то неподалёку льды?

– Так мы…

– Да и мы тоже… А как вы к солнцу ночью?

– Так кто к кому приходит.

Она непобедима…

– А я вот оделся красиво.

– А я думала, вы такой всегда.

– Нет… Только ночью… И только…

Умна… Умна… Лучше молчать…

– Михаил! Вы не заблудитесь? Может, вас проводить?

Этого ещё не хватало.

– Нет… Машина…

– Это на самом деле вы?

– Я…

Имена… Телефоны… Просто, чтобы легче было разойтись.

Мурманск 38-63-14 – Ира… Умница…

Как она сказала: – Запрёмся мы с вами, Михал Михалыч, и попьём водочки…

Нет, легче с рыбами, чем с рыбаками.

Как сказала одна рыбачка: – Запрёмся мы с вами, Михал Михалыч, и попьём водочки…

– Если меня посадят в тюрьму, ты даже передачи не будешь носить.

– Буду. А как же.

– Так я же сидеть буду не здесь, а в Чите…

– А-а… Это далеко. А ты не можешь сесть здесь?

– Нет, садятся здесь, а сидят там. Я понимаю, тебе нужно, чтоб я сидел здесь. Чтоб тюрьма была в соседнем доме. И ты бы забегала по дороге на рынок. Но у них так не бывает. Они ищут там, где похолоднее. Готовься к дальним поездам.

– А ты можешь вообще не сидеть?..

– Не готов… А ты можешь не тратить?…

– Ну тогда сиди здесь.

– Ну тогда намного снижай расходы.

– Ну тогда… Буду летать…

– Ты же говорила – любовь…

– Я сказала – буду летать…

– Зина, борьба должна быть внутренней.

– Буду-буду…

– Смотри.

– Буду-буду. Ты же меня знаешь.

– В том-то и дело. В общем, Зина, тебе решать, что мне делать…

Я сам бывший.

Сам из Марьиной Рощи.

Я всех их знаю.

Вижу, садится тётка.

Лицо испитое.

– Что, – говорю, – Зина, как дома?

– Хорошо, – говорит.

– Кого любишь, Рыжего?

– Рыжий в тюрьме. Я с другим.

– Где работаешь?

– В детском саду.

– Ты же сидела?

– Сидела.

– И кем работаешь?

– Нянечкой.

– Как же ты их воспитываешь?

– А воспитываю. Чего тут! Чуть что – так пошлю. Дорогу в ясли забудет. И родителям не жалуется: боится.

А я чувствую, от неё кашей пахнет, котлетами.

– Это каша и зразы. Они не едят. Я домой везу. Мой-то жрёт всё.

– А как насчёт спиртного?

– Плохо. Не дают им. Даже на праздники. Думаем от детей письмо организовать. Пусть сами попросят. Мы, мол, тоже люди. У нас тоже праздник. Там помидорки солёные.

– А как же тебя туда взяли, а образование?

– А какая образованная пойдёт на эти деньги?

– А это у тебя что?

– Да кисель везу и апельсины. Дети сами отказались.

Женщина зацепилась за мой портфель авоськой.

Не расцепишь, народу много.

– А вы где живёте?

– В Черёмушках.

– Я тоже. Поехали, по дороге расцепим.

Приехали ко мне.

Поставил вино.

Стали разъединять.

Жалко рвать.

– Вас дома ждут?

– Не думаю.

– А я вообще один.

– Вижу.

– Я так думаю, поживите у меня. Расцепим как-нибудь.

Кошёлки мы расцепили.

Кусочки красной нитки так и остались на портфеле.

Живём.

Выковыриваем.

Хорошо нам.

Ой! Забыла! Ну, всё!

Впрочем… А, ладно…

Ой! И это забыла!!! Ну, всё!

А, чёрт с ним… Впрочем…

Хотя нет… Всё!.. Чего ж я здесь сижу?..

Постой…

А куда? Хотя теперь уже всё равно… Эх…

Ой, вспомнила… Я же всё взяла…

Вот дура…

Всё в порядке!.. Всё в… Хотя нет.

Забыла… Взяла!

Точно… Да… Забыла!

Эх!.. Ну, иду…

Хотя зачем я иду…

А чего? Поворачивать?

Уже столько прошла…

Иду!.. Нет!.. Забыла…

Нет… Иду…

Только пройди в мини-юбке, с длинными волосами и длинными ногами – сразу начинают подходить, знакомиться, «что вы сегодня вечером делаете?».

Годами стой на углу в шинели с бородой – никого.

Возникает ощущение, что у женщин нет проблем…

Есть…

Каждая женщина состоит из двух половин: над столом и под столом.

Бывает, две половины показывают разное время.

Допустим, верхняя – на десять лет меньше.

Иногда верхняя не совпадает с нижней.

Верх от другого человека – стройней и выше.

Низ – сталинский, каменный, от девушки с серпом, на котором долго стояла вся страна, в том числе и мужчина с молотом.

Верх – для президиума.

Низ – для опоры.

Бывает – верх учёный, образованный, а низ – для работы.

Лучшее, что я видел, совмещая женщину и стол, – мини-юбка над банкетом.

– Вот, – сказал я Сташкевичу из низов, – перестань мотаться под столом, сядь на стул и посмотри. Что колеблется над пищей! Вот такой хотел бы я быть здесь, чтоб всё увидеть.

В чём разница между мужчиной и женщиной?

Вы танцуете, чтобы быть к ней ближе.

А она танцует, чтобы танцевать.

Так вы и будете ухаживать, пока не разберётесь.

Вначале совпадут желания, а потом и движения.

В Москве, где людей так много, что хочется повеситься, – исчезли беременные женщины с огромными пульсирующими животами.

Беременные женщины – признак здоровья нации!

Признак правильной политики её руководства.

Признак одобрения населением спокойного, твёрдого и верного курса партии на ограничение численности других партий, политики назначения региональных глав, политики «встань с колен, страна, брось костыли, сойди с кушетки», политики твёрдости по отношению к маловероятному и силы к невероятному противнику.

Беременные женщины – символ единения полов, умов и сил нации.

Почему одобрение политики партии и правительства звучит только на словах?

Депутаты, кто из вас забеременел?

Со дня выборов прошло уже пять месяцев.

Кто из вас понёс из народа обратно в народ?

Начнём с себя.

Положение депутата – прочное и обеспеченное.

Меняйте фигуры женщин.

Зачатье вместо заначки – вот лозунг мужчины.

Обеременяйте подруг.

Вошла послушать музыку, вышла другим человеком.

Только обеременив электорат, вы убедите его, что курс партии верный – она его поддерживает.

Марш беременных в поддержку курса назначен на воскресенье.

Движение в городе опять будет ограничено.

Я девушка тихая.

Мне двадцать три года. Рост сто семьдесят восемь.

Ножки вот. Ручки вот.

Но у меня есть номер.

От метро Арбат по проспекту…

Летом не больше пятнадцати минут.

Я выхожу из метро.

Беленькая, мини в обтяжечку.

Кофточка без лифчика.

На шнурочках.

Туфельки на шпилечках.

Что-то через плечо.

Пучок такой сзади беленький, скромненький.