Михаил Жванецкий - Женщины

Посмотреть в зеркало и перестать она не может.

– А олимпийские чемпионы?

– Но они же не за красоту. А во-вторых, о них обязательно сообщают: «Чемпион Олимпийских игр 1976 года». Тридцать лет назад.

Тогда и ты была красавицей.

И он был чемпионом.

Сегодня он зубной техник. И тебе бы чему-нибудь научиться.

Дочке Анечке семь лет.

Когда приходили друзья, папа разыскивал её, затыкал ей ушки.

Рассказывали анекдоты.

Она вырывалась.

Кричала:

– А я всё слышала!

Однажды повторила.

Ей крепче стали затыкать.

Бедная, покорная, опустив головку в папиных мозолистых руках, ждала, когда прекратится гогот.

Он хотел, чтоб она была воспитанной.

Она учительствовала в Псковской области.

Печорский район, почтовое отделение Городище.

Завезли дрова в два обхвата.

Пилить некому.

Света нет.

Читает с фонариком под одеялом.

А там ещё все вместо «Ч» говорят «Ц».

«Цто такое, уцительница?»

Но народ, говорит, хороший.

Его кардиограмма состояла из её оскорблений.

В печени нашли её слова.

Рентген выдал её портрет.

В желудке – её помои.

В сердце – фотография какой-то девушки с золотистой косой.

Поразительно похожей на сегодняшнюю.

Сегодня самое дорогое в любви – поцелуй.

Институт поцелуев закрылся.

Копаться там внизу – пожалуйста.

Рожать – пожалуйста.

А целоваться – нет.

Это уже будет любовь.

Понимают нынешние, что поцелуй проникает в душу, а не в тело.

Через поцелуй – любовь, а не микробы.

Через поцелуй себя отдашь и не вернёшь обратно.

Целоваться можешь часами, и тебе будет всё лучше, им дорожат.

И самое главное – поцелуй не купишь, но за него заплатишь.

Она взяла моё лицо в руки, повернула к свету.

– Что-то лицо знакомое…

Я кивнул у неё в руках.

– Знаешь, что я делаю с мужчинами? – говорила она. – Я их бросаю.

Толстая Галя в красном платье.

– Я знаю, что я тебе не нужна. Но я хочу, и я это делаю. Я мужчин бросаю.

Она их бросает, вернее, кладёт.

Вернее, бросает мужчин на диван ударом живота.

Очень сильная.

И я летел, как все.

Красивая женщина – от 500 долларов.

Роскошная – от 1000 долларов.

И вошла божественная – 5000 у. е. за ночь.

О ней сказали: красивая, преданная, нежная, стройная, начитанная, эрудированная, ироничная, верная до гроба.

Всего 5000 за ночь!

И ещё весёлая.

Что там одна ночь!

Хотя бы на два года…

Я пересчитал в кармане…

И все пересчитали…

И она, умница, поняла.

И все поняли.

И на нас, и на неё было тяжело смотреть.

Остались три по сто на стульях для коктейлей.

Девица в мини, в кольце, в декольте, в ресторане, в телефоне: «Пришли мне машину в ресторан», – и вдруг мобильный зазвонил ей в ухо.

Ну что же ты, подруженька корявая моя?

Что скажешь, кривоногая?

Почём привет?

И от кого?

Куда плетёшь следы?

Я не хамлю, это я встряхиваю тебя, дура.

Они с молодой женой для глушения использовали ночами джаз.

Вначале каждый день.

Потом два раза в неделю.

Потом раз в месяц.

Наконец соседи спросили:

– А что музыка у вас совсем прекратилась?

Сквозь тишину и музыку проступают слабые голоса:

– Почему ты не женился на мне?

Я слышу эти голоса.

Тихие и печальные.

Я отвечаю им тихо и печально:

– Я старался. Но я же не мог на каждой.

Здесь проигравших нет.

Не считая счастливого месяца сразу после свадьбы и сразу после развода.

Всё одинаково. Жалеть не надо.

Те, на ком женился, расскажут.

Но я ещё постараюсь.

Всё-таки вас меньше останется.

Не переживайте, вы тоже хорошие.

И те тоже хорошие.

– Какие те? – слабо шелестит, – какие те?

– Какие были. Они ушли, но они все здесь.

Так до сих пор и разбираемся, разбираемся, разбираемся, разбираемся.

– Ты уснул?

– Да.

– Жаль.

– Да…

– Спи, но только обязательно, обязательно надо…

– Да…

– Это просто обязательно… Надо… Просто обязательно…

– Да!..

– Да, обязательно, обязательно надо…

– Да, да…

И снова музыка Аркадии. Там уже четвёртое поколение танцует, а первое всё не может успокоиться…

– Пойми – надо, надо, обязательно надо…

– Да… Я понял, понял. Спите!

В Одессе, в трамвае через весь вагон:

– Светочка, что ты хочешь?

Хлеб с маслом хочешь?..

Как?.. Люди передадут…

Передайте, пожалуйста, хлеб с маслом ей туда…

Она где-то впереди сидит…

Теперь котлетку передайте…

Ест она там?..

Помидорку солёненькую пусть ест, пусть закусит.

Теперь передайте ей компот в бутылочке…

Запей, золотко.

Посмотрите, что она там делает.

Посмотрите только, чтоб не испачкалась.

Мы к тёте едем на дачу на шестнадцатую станцию.

Да, золотко, пожалуйста, платочек передайте.

Пусть вытрет рот.

Она маленькая ещё…

Нам всего восемь лет…

И то – скоро будет…

Ну, вытерла она?

Всё вытерла?

Кто там рядом – платочек засуньте ей в кармашек.

Всё, всё, едем спокойно.

Тётя там уже с ума сходит.

Какая станция?..

Десятая…

Считай, золотко, ещё пять станций.

Через две остановки я начинаю к тебе пробираться.

Ну, молодой человек, я, конечно, очень толстая…

Диета? Какая диета?!

Государство заботится.

То Хрущёв нам устраивал диету, то Брежнев.

То хлеба нет, то масла нет, то сахара нет, то мяса нет.

А мы толстели ужасно.

Когда появлялось масло, мы жрали, чтоб запастись.

А без молока, без яиц и без хлеба – вы такой диеты ещё не видели.

Эй-эй, вожатый, мы выходим, мы выходим!

А, всё равно конечная?..

Люблю трамвай – он всегда возвращается…

А где моя Светочка? Уже вышла?

Присмотрите, пусть она меня ждёт.

Что ты волнуешься? Люди ей передали, люди присмотрят.

Я ещё ни разу не видела, чтобы кто-то съел по дороге.

Женщина с синими волосами, так почему вам так смешно?..

Я, кажется, вышла!

Официант мне шепнул.

Он шепнул:

– А вы к Кристине не хотите сесть?

Хотя я ужасно покраснел и давно ничего не писал.