Михаил Жванецкий - Женщины

И уже пора, уже необходимо физически что-то написать с Кристиной.

И Кристина на меня смотрит.

И официант стоит, согнувшись.

Я ему шепнул:

– Не хочу.

И Кристина отвернулась за секунду до моего ответа.

И официант отошёл посредине моего ответа.

И меня ждал одинокий номер с одинокой кроватью…

И мне уже говорили:

– Ты повторяешься. Иди на новый уровень…

– Не хочу, – шепнул я себе и отвернулся к стене.

Делать добро выгоднее.

Даже жене, что вам изменила.

Сохраните облик свой.

И её.

В чём она виновата?

В чём вы виноваты?

От этого нельзя уберечься.

Привыкнуть можно.

Но жить с этим?

Попробовать?

Меня всегда спасало то, что я не следовал своим советам.

Да и всем остальным нравились только слова.

В Воронеже. Она встала во время концерта и медленно пошла к выходу.

– Зачем же так? – громко заволновался я. – Неужели я опять что-то не то сказал? Не надо обижаться. Куда же вы, – сказал я в микрофон незнакомке.

– Хорошо. Я был неправ. Я всё объясню. Но только берите трубку. Если трубку не берут, я обыкновенный человек. Но если взяли – я лучше, я лучше, я лучше!

Зал провожал её глазами.

Зал её запомнил.

Утром я уехал.

Через день устроитель концерта мне передал записку от неё:

– Извините! Мне позвонили. Я должна была уйти. Вы меня простили?

– Конечно! Обещаете мне выключать телефон во время концерта? Вы обещаете? – спросил я воздух через день.

Через день получил вторую записку из Воронежа:

– В следующий раз я выключу телефон. Я обещаю вам!

– Как зовут вас? – спросил я воздух.

Через день пришла записка:

– Зовут меня Ира, приезжайте в Воронеж. Я не уйду из зала. Все мои друзья об этом говорят. Все думают, что мы знакомы. Я им говорю «нет, нет».

Я сказал:

– Нет, конечно. Я даже не знаю вашего телефона.

Через день пришла записка из Воронежа:

– Я бы написала свой телефон, но боюсь, вы обижены. И, чтобы не ждать звонка, просто приезжайте.

– Ну как же я приеду, – сказал я в Москве, – у меня расписание. Я бы позвонил.

Ещё через день записка:

– Вот мой телефон. Я буду ждать звонка. Ира.

Я спрашивал воздух.

Отвечала она.

Нет-нет, она замужем.

Во время концерта звонил ребёнок.

Но такого взаимопонимания я больше не встречал.

Сегодня на пляже ко мне вплотную легли две девушки.

Нет… Просто было воскресенье, и пляж был переполнен.

Но мне было так хорошо.

А при чём тут я, просто пляж был переполнен, воскресенье же.

Там же все лежали плотно, народу много, кому кто достался…

Но мне… Да-а…

Во-первых, я сразу попал в разговор о распродаже в бутиках, о татуировках на плечах, о тату на кобчиках – всё это я рассматривал у них вместе с ними, потом мы все включили свои телефоны на… у кого какой звонок…

Ну, мы хохотали.

У одной была ругань… «Ах ты, падла… Ах ты, сука… Возьми трубку, динамистка проклятая, чтоб ты сдохла…»

У второй он выл, гремел, лаял по-собачьи и в конце выдал: «Вот, падла, делает вид, что её нет возле её собственного телефона».

Мужчина мужчине: «Ответь, пугало огородное (гармонь одинокая)!»

А у кого-то из соседей телефон заорал: «Пиво! Пиво холодное! Тебя ждут…»

У меня были куранты – идиот, московские…

Кто-то вообще что-то непонятное – Моцарт оказался.

Аппарат копеечный и он туберкулёзный. Он когда из воды вернулся, его вещи под рестораном оказались…

Ничего, лёг там.

Ну, воскресенье же. Полно же. Мест нет…

А потому что среди мата, лая и курантов нельзя Моцартом звонить – некультурно.

Потом, как я говорил, узоры на кобчиках рассматривали.

Призы учредили.

Воскресенье же, народу полно.

Причём я постановил, чтоб двумя руками брали и к солнцу поворачивали.

Там же близоруких много.

Воскресенье. Народу полно.

Семейные в конкурсе не участвовали.

А мужская часть скинулась на призы – ну там на кобчиках красиво… Голубое, красное, жёлтое…

Конечно, я за заслуги – в жюри председателем.

И эти… Ну… Это я вспоминаю, как они называются…

Стринги! Точно.

Это трусики – две верёвочки.

Но если мешали рассматривать, по требованию председателя жюри нужно было живопись открыть полностью.

Это уже не шутки, это приз – штука баксов.

Люди отнеслись серьёзно – а воскресенье, народу полно.

А рисунки красивые.

Если бы можно было их собрать где-то в отдельном помещении, наладить свет, бар, накрыть столы…

Жюри уже вышло в горсовет с инициативой…

Да нет, просто конкурс рисунков на кобчике.

Оценим, как говорится, само полотно.

И художник кто?..

Ну там, конечно, волокита, бюрократия.

Но, с другой стороны, комиссия по культуре сказала, что готова пожертвовать всю зарплату на призы, а выставка будет, потому что всё должно идти снизу вверх, как температура.

И мне повезло.

И мы уже загорать не могли – народ солнце перекрыл головами.

Вначале тату рассматривали, потом стринги.

Первое место занял стринг, что тату не закрывал.

Вообще ничего не закрывал, но был!

Замечательная вещь – не Армани с Версаче, а настоящий мужик придумал.

В тюрьме.

Сам стринг – тату и переходит в тату-бюстгалтер.

Потрясение, первое место!

Я, как председатель жюри, имел три голоса.

Люди настояли.

Народу полно.

И людям интересно.

И семейные подключились.

Детей отгоняли.

Да и чего там плохого?

По телевизору эти стринги с шести утра.

Мужчин берут якобы за совращение несовершеннолетних.

А им уже достаются совращённые.

А телевизор этим занимается.

И ничем ты их не заинтересуешь, если не включишься в работу раньше телевизора.

Тем более что воскресенье.

Короче, к заходу солнца один из членов жюри, владелец тату-студий, подогнал торговый автокаблучок-рефрижератор с закуской и пивом.

Жюри было сфотографировано на пляже в виде малого круга, окружённого большим кругом – награждённых орденами и дипломами.

Тату кверху!

Председатель жюри в центре, в форме морской звезды, с бутылками холодного пива в каждой руке и ноге.

Снимок был сделан сверху, со спасательной станции.

Да! Чуть не забыл – жюри теперь будет заседать постоянно в кабинете завотделом культуры, строгой женщины двадцати трёх лет с самым привлекательным рисунком на кобчике.

Женщине смешить непросто.

Женщине надо быть либо красивой, либо смешной.

Женщине надо быть либо умной, либо любимой.

Быть мужем талантливой – быть одиноким.

Талантливой и тоже быть одинокой.

Женщине, вышедшей к микрофону, ждать помощи неоткуда.

Семья не поможет.