Михаил Жванецкий - Женщины

Её одиночество разделяет только публика.

Она и зал.

Такая это пара.

Они идут к любви.

Они добиваются любви.

И любят друг друга на глазах у всех.

И муж эту измену наблюдает.

Какой лёгкий огонь в этих сжатых коленях.

Я говорю и чувствую – колени здесь.

Я их сжимаю.

Они не сплющиваются.

Хотя я изо всех сил.

Атласный загар и грудь – и всё это не сплющивается…

Не хотят чашечки превращаться в блюдечки.

И покачивается, плывёт, плывёт наша каюта.

У меня нет ничего.

Ни рук, ни губ, ничего.

Всё занято.

Сегодня у меня с деньгами не совсем.

А сколько будет стоить, если, допустим, вы вошли, а я уже раздет?

Нет, наоборот, вы раздеты – я одет?..

Ага! Дороговато.

А если, допустим, вы на боку, а я сверху?..

Не получится… Да…

А какая цена? О!

Это мне подходит.

Но не получится.

Ну и что? Зато цена…

Что значит, дороже?..

Ах… потому что долго… Ну да…

А если вы на боку, а я проденусь под вас?..

А-а-а… вы их не снимите…

Ну, тогда конечно.

То есть я раздет, а вы их не снимаете… Ага…

И почём эта позиция?.. Ого! Потому что долго.

Долго, конечно, но вы же одетая.

А если, допустим, у меня вот столько…

В какой позиции я могу надеяться любить вас на эти деньги?..

Что вы снимите?..

А я что сниму?.. Ага…

А если вы ещё снимете?..

А я, допустим, надену?.. Ага…

Вам будет быстрей…

Мне будет быстрей?..

И вам тоже… Ну да…

Но это практически в парке на скамейке…

А если поцелуй отдельно?..

Ну, совсем без него…

Или один.

Да! Допустим, один поцелуй!..

Как?.. А куда?.. В руку?.. В локоть?..

Ну, девушка, вы совсем…

Мало того, что вам много лет, у вас цены – нигде таких цен…

Я вот был в Германии…

Мы оба без языка.

Она просто начертила, как в мясном отделе.

Тело начертила, и мы с ней разбили на квадраты.

Это столько. Это столько. Внизу бокал вина… И часы.

И прекрасно провели время – ну там, двадцать минут.

Тогда ещё марки были.

У меня хватило на одну ногу и ещё что-то, не помню…

Чётко. Ясно.

По-немецки и без всякой торговли.

Потому что мы не понимали друг друга.

Прямо шли по чертежу – она вычеркнула губы, грудь и всё лицо, но у меня хватило на две ноги и пиво.

Она, кстати, из Турции.

А вы откуда?..

Ну так мы земляки!

Что же вы, своему не можете уступить?..

Куда я пойду?.. Я оттуда пришёл.

Хорошо! Договорились.

Я снизу. Вы на боку.

На мне есть это и это…

На вас нет этого и этого…

Это есть! Это есть!

Засекайте время… Всё, любим друг друга!

А! Чёрт с ним!

У меня тут отложено на врача, но он может потерпеть!

Вот это Япония, вот это бинокль!

Читаю меню ресторана в руках клиента из своего окна.

На пляже вижу морщины у глаз под слоем косметики.

Вот бычок на крючке.

Читаю по губам разговор на яхте на якоре.

Хозяин пятидесяти лет, его партнёры, трое по сорок, сорок пять и двадцать девиц с фужерами, бокалами появляются отовсюду.

Читаю разговор по губам.

– Ты почему не загораешь? Сними всё и загорай. Кто тебя увидит?

– Как кто? Вот он! – И она показала на меня, что находился в трёх километрах от её груди.

Я покраснел.

Но это оказался шкипер яхты.

Я прочёл по губам его ответ:

– Извините, девушка, мне не до вас.

– У них проблема, – сказал хозяин, им не до тебя. Смелей!

Она поставила шезлонг, разделась и легла.

И я прекратил наблюдение, не опуская бинокль.

Очень сильный бинокль.

Мы с ней вспотели одновременно.

Кстати, я прочёл телефон, который она передала шкиперу, и уже позвонил.

Анжела – 067-325-40-83.

Первый бинокль, что окупил себя за один день.

Девушка в ресторане.

Заказ: три зёрнышка овса, две маслинки, пять семечек кедровых орешков и семь капель шампанского разбавить водой.

Конечно, красавица при некотором отсутствии округлостей.

Ручоночка не удерживается в мужской руке – плёточка такая выскальзывающая.

Ножки как стебельки этого же овса в засуху.

Плечики – кедровые веточки, и семь капелек шампанского в глазах, разбавленных водой.

Она же на муки ради нас, мужчин.

И искусственная грудь, и поддутые ягодички…

Да не в этом дело.

Какой, к чёрту, разговор с поддутыми губами и силиконовым бюстом.

Это, говорят, жёны, чтоб вернуть интерес мужа, идут на такие муки.

Чем она вернёт?

Он что, из-за груди с ней не разговаривает?

Пропал интерес из-за губ?

Как говорил один грузин: «У чужой жены вылезает бретелька, мы долго с удовольствием поправляем. У нашей жены бретелька вылезет – с отвращением говорим: «Иди в туалет, поправь. Как ты ходишь? На кого ты похожа?»

О чём говорить на трёх орешках и ложечке травяного пюре?

Человек на такой диете глубоко неинтересен.

У него внутри та же трава.

И выражение постного масла на лице.

Жизнь ушла из человека.

Только размеры и вес.

Худей от любви, худеть надо, чтоб не быть отталкивающе жирной.

Но худеть, чтоб не любить, не жить и не разговаривать?

Муж вас бросает не потому, что вы постарели, пополнели, подурнели.

Потому, что надоели.

И всё равно бросит.

Даже если вас оденут в телепередаче.

Вы же дома разденетесь.

Не дёргайтесь – дайте ему уйти.

Вскоре он там так же надоел, как вы тут.

И понял, что быть дома и не стесняться аппетита, лысины и живота важнее нескольких минут секса.

А я здесь на курсах в Питере.

Вот город гнилой!

Ну, суки! Что вытворяют эти бабы!

Вчера чуть не отравился.

Я на Урале в Златоусте. Взял 15 000 рублей. Думал, хватит. А здесь каждый шаг – рубль. Не напасёшься.

Ну и город.

У нас с курсов молодёжь в кошачий дом ходит. Дом учителя.

Так она что делает! Что вытворяет: и коленки, и всё…

Ну, пошёл один наш с курсов за ней.

Она ему говорит:

– Домой тебя веду.

И привела.

И сразу:

– Давай пять тысяч рублей.

Он сразу, мол, а чего это?

Ну, лётчик-майор с курсов. Заподозрил…

– А что, – говорит, – я тебя поить даром буду?

Вот, канальи, до чего дошли.

Но куда денешься?

Он дал пять тысяч рублей.

Она из холодильника водку вынимает, закуску.

До чего дошли, а?

Потом – в халатике, каналья, понял?

А он живой.

В общем, доняла.

Тут шаги за стеной.

Он за сапоги.

Муж!

– Сестра, – говорит, – понял?

И тут сестра входит. И тоже в халатике.

И, мол, опять пять тысяч рублей.

Ну он, майор с курсов, ну насторожился жутко.

– Не дам, хоть вы тут все…

– А поить сестру?

Короче, дал.

Мерзавки, довели.

И сестра в халатике.

А он в шинели и в носках (вместо халатика) сидит. И живой.