Виктор Коклюшкин - Убойная реприза

– Всё, всё! Иди!

– Я забыла, вам с сахаром? – обернулась она в дверях.

– Нет, нет! – отмахнулся Эдик.

– А мне с сахаром, – нарочно сказал я.

– А я уже положила! – вспомнила Эдикова помощница.

– Ну, хорошо, хорошо! Иди!

Она ушла, как уходит боль.

Д. был из плеяды, рожденной сериалами. Картонный, возомнивший, подогревший внимание неприхотливой публики шумным разводом… Всякие артисты снимаются в сериалах. Кто-то конфузясь; кто-то, смирясь и призывая себя потерпеть до лучших времен; кто-то отпустил вожжи и – будь что будет! А этот – возомнил! И возомнение расплылось на его лакейском лице и засияло. В детстве про таких говорили: «Фраеров не бьют – они наглеют». И еще: «Наглый фраер страшнее танка». Ха-ха!.. Такое детство… у каждого свое.

– Поступил заказ: предоставить ему возможность поучаствовать в дуэли, – перешел к делу Эдик.

– Э, нет! – встал я. – Это без меня! Спасибо за кофе, я пошел…

– Подожди, сядь! – Эдик взял меня за плечи и попробовал вдавить в кресло. Я сел, не потому что повиновался, а потому что не люблю, когда меня трогают, особенно мужчины.

– Ты послушай: никакого криминала – шутка. Пошутим – ему, дурачку, понравится.

– Заказчику?

– Боже упаси! Он отнюдь не дурачок, он человек солидный, с юмором…

– Нет, нет! – Я опять встал. – На хрена мне нужно! Ну, закружилась у мальчика головка, ну остудит его жизнь – ни он первый, ни он последний. Сколько их было на моем… на нашем веку.

– Ты можешь послушать пять минут, сядь! Ну, сядь, я тебя прошу!

– Вот именно «сядь»! Его от страха кондрашка хватит, а мы с вами потом – на зоне в художественной самодеятельности играть? Это же сговор! Если не «покушение», то «хулиганку» пришьют!

Икс Игрекович молчал, обмозговывая слышимое. Жизнь крепко обстругала его. Чтобы стать известным режиссером при советской власти, нельзя было не стать мошенником! Молчал Икс Игрекович, молчал и… изрек:

– Надо обезопасить себя. Мы зарегистрируем сценарий в РАО: название, персонажи и… фамилии участников. Если, не приведи Господи, что – вот у нас все официально и заранее зарегистрировано!

Я изумился его находчивости, а Эдик засомневался:

– А если он… этот скажет, что ничего не знал?

– А это его проблемы, – развел руками Икс Игрекович. – Важно, что мы ничего не скрывали.

Помолчали, думая каждый о своем. Я вспомнил Володьку, который, выйдя на сцену, прежде чем читать, говорил: «Этот монолог я написал для Аркадия Райкина». Я ему сказал как-то: «Что ж ты врешь-то – Райкин и в глаза не видел твоего монолога!», на что журналист и эстрадный драматург объяснил: «Я написал для Райкина, а будет он читать или нет – это его проблемы!»

– И все-таки как-то… что-то… в этом… – поморщился я.

– Вы напрасно щепетильничаете, – сказал режиссер, – именно типы, подобные этому артистику, пробиваются к власти и в конце концов помыкают нами. Мы зависим от их невежества, лизоблюдства, от их глупости и продажности! И при советской власти и сейчас! Сбить с него спесь – не преступление. Твардовский говорил…

– Что котят надо топить слепыми, – закончил я фразу. – Но Д. уже не котенок. Как же свобода личности? Которая кончается там, где начинается свобода личности другого?

– Не дай вам бог, Виктор Михайлович, столкнуться со свободой другого в темном переулке!

– Нет, нет! – не сдавался я, дразня. – Лучше пускай он придет к власти, оставит нас без куска хлеба, опакостит культуру, пусть лучше Земля, наша планета цветущая, превратится в пустыню, но я не пойду на обман. Давайте лучше его убьем. Это честнее и благороднее. Эдик вызовет его на дуэль… нет, лучше я вызову на дуэль, причем по телефону, Эдик будет стреляться, а вы, Икс Игрекович, будете секундантом. Не исключено, правда, что на поединке погибнет Эдуард Наумович, но зато какая смерть!

Эдик смотрел терпеливо и снисходительно – у таких людей шутки кончаются там, где начинаются деньги. А Икс Игрекович вдруг завелся – вскочил с кресла и стал мне втолковывать:

– Поймите, это не смешно! Побеждать должен сильный, а не подлый, орден должен носить герой, а не трус! Дурак должен знать, что он – дурак! И сидеть в своем углу, на своей жердочке и не мешать умным! Мы же передохнем скоро все от их идиотизма!

– Икс Игрекович, я все понял, я согласен – давайте, я застрелю его сам! Вот из этого пальца, – я поднял указательный палец.

– Не всегда надо шутить! – сказал с обидой Икс Игрекович и сел в кресло.

В кабинетике сделалось так тихо, что было слышно, как шуршат мозги у Эдика.

Мне показалось. Надо было прощаться и уходить – у меня, случается, видимых причин нет, а чувствую: пора уходить и… не ухожу. Задним умом понимая, что для чего-то это потом пригодится. Для чего-то сызмальства интересно мне было смотреть, как люди ходят – все по-разному, как улыбаются, как врут, не в силах смотреть прямо и отводя взгляд, то есть – человек сам себя не может пересилить, когда врет! По-разному люди жестикулируют, смеются, едят… и по тому, как смеются, ходят и едят, можно, наловчившись, узнать характер и почти точно – судьбу. Зачем-то мне, ребенку, взрослые доверительно рассказывали свои тайны – уж не сохранить ли так старались? И я таки сохранил. Вот, например…

– В Москве около сотни театров, – никак не мог остыть Игрекович, – половина не собирает публику на пятьдесят процентов! В других пыжатся, выкручиваются: не понимая и не умея поставить классическую вещь, нашпиговывают ее своими дописками, додумками, выводят на сцену голых актеров! И пьеса, над которой работал, которую вынашивал гений – разрушается, смешивается с дерьмом! И потом этому узколобому, этому преступнику!.. вместо пинка, вручают – премию! Под бурные аплодисменты и одобрение критики! И другие кретины думают: а, вот как надо! Публику… истинно театральную публику разогнали, отвадили от театра, а вы!..

– Тем более он сам просит, – встрял Эдик. – Жаль, говорит, что сейчас нет дуэлей! Гусар! Денис Давыдов!..

Я медлил, глядя на кирпичную стену. Забавно, что именно в том доме, чья стена заслоняла мне в детстве солнечный свет, жила правнучка или праправнучка Дениса Давыдова. Старушка… И была вынуждена покинуть наш двор, куда опрометчиво переехала, спасая нравственность внучки.

– Молодежь! – продолжал Эдик настраивать меня против Д. Причем самым примитивным способом. – Им же все на блюдечке досталось, а они!.. Они же ничего не ценят! Ни во что, кроме денег, не верят!

Тут мы, не сговариваясь, с Икс Игрековичем рассмеялись.

– А что, – не смутился Эдик, – правда!

У меня была причина не уважать показное гусарство. В 1981 году вышел на экраны фильм «Эскадрон гусар летучих». А годом раньше, на съемках этого фильма, киношники взорвали арку и часть ограды церкви Воскресенской в селе Васильевское Рузского района, сковырнули на погосте надгробные плиты, а это – родовое имение отца А. К. Герцена. Директор картины потом плакалась: «Это моя первая картина!» Клялась: «Мы все восстановим!» «Зачем же, – спросил… как ее фамилия, Австриевская, кажется, – взорвали-то?» Она говорит: «Ну, война же, чтоб красиво было!»