Array Array - Морская Авиация - есть!

ли у нас сердце бьется. Звали врача Зинаида. Вот мама и договорилась с Зинаидой,

что мы подойдем в кабинет, нам сделают ЭКГ, Зинаида расшифрует, и придет домой с

результатами.

Пришли в поликлинику, Зинаиды не было, но медсестра была в курсе, записала ЭКГ,

мы пошли в школу. Вечером мы пришли из школы и с интересом ждали прихода Зинаиды.

Пришла Зинаида, что-то сказала матери, и нас выставили в свою комнату. Родители

долго разговаривали с Зинаидой, потом она ушла. Мать зашла в нашу комнату, и

сразу спросила меня, как я себя чувствую? Я был здоров, как молодой бычок, о чем

и поведал матери. Мама начала плакать, сказала, что брат здоров, а вот я, судя

по результатам ЭКГ, долго не протяну. Причем мне нельзя напрягаться и нервничать,

потому, что "финал" может быть внезапным. Воспользовавшись ситуацией, я сразу

отобрал у брата интересную книгу, на которую у нас образовалась очередь, согнал

его с кресла, и потребовал освободить меня от всякой домашней работы.

Еще полдня я пользовался льготами "смертельно больного", а потом мать лично

привела меня на повторную ЭКГ к Зинаиде. Тщательное исследование моего организма

показало, что я действительно здоров, просто медсестра перепутала электроды.

Книгу я брату не отдал, но мыть посуду, полы и выносить мусор, мне пришлось уже

на общих основаниях, согласно очереди.

Лагерь.

Все, кто желал стать штурманом, сначала попадали в лагерь для абитуриентов,

который находился за городом. Жили все в палатках, экзамены сдавали в бараках.

На следующий день после выпускного вечера мы с братом погрузились в "Урал", и

нас повезли в этот лагерь. Мы первый раз оторвались от родителей, все нам было

интересным и слегка волнующим. Не смотря на то, что отец служил в этом училище,

мы поступали совершенно на общих основаниях, то есть отец категорически

отказался возить мать по вечерам в лагерь, чтобы она могла убедиться в том, что

мы все еще живы. Здоровье не подвело, и мы были допущены к сдаче экзаменов.

Школу мы закончили уверенными "хорошистами", поэтому сомнений в своих знаниях не

было. Экзамены принимали гражданские преподаватели, но при них находились

офицеры училища, так сказать, для контроля объективности. Отец, как потом

выяснилось, тоже входил в приемную комиссию, но умышленно нам на глаза не

попадался, и у нас создалась иллюзия, что мы самостоятельно сдали все экзамены.

В принципе, так и было, но на экзамене по математике один офицер попытался мне

помочь повысить оценку. После беседы с экзаменатором-женщиной, мне объявили, что

я знаю этот предмет на очень твердую тройку. Этой оценки и тогда было вполне

достаточно, чтобы быть принятым в училище. Но тут вмешался контролирующий офицер,

он рассказал экзаменатору, что я - сын преподавателя, и "тройка", как он

выразился, "не солидная" оценка. Так как до этого преподавательша уже 40 минут

безуспешно пыталась вытянуть из меня мои знания, то она предложила офицеру

самому устроить мне дополнительный блиц-опрос для повышения оценки. Офицер

напрягся, вспомнил все свои познания в математике, и задал мне сложнейший вопрос:

"Сторона квадрата - "а", как определить площадь квадрата?". Даже моих скромных

знаний хватило, чтобы ответить: "а" в квадрате". Этот ответ просто восхитил

офицера, и он прокричал: "Вот видите, ведь знает! Твердая "четверка"! Так я и

получил эту оценку. Как бы то ни было, все экзамены были сданы, и нас пригласили

на мандатную комиссию. Там сидел зам. начальника училища, нас он знал как

облупленных, поэтому без лишних слов зачислил в военно-транспортную авиацию. Эта

авиация и тогда уже пользовалась спросом, но не из шкурных интересов, как сейчас,

а потому, что раньше полки транспортной авиации были расположены в Германии,

Венгрии и Чехословакии. Представьте себе удивление полковника, когда мы наотрез

отказались учиться на "блатном" профиле, и стали проситься в морскую

ракетоносную авиацию. Наших объяснений он не понял, но дал команду зачислить "придурков"

в морскую ракетоносную авиацию.

Так как поступали мы в первом потоке, то после зачисления в училище нас

отправили в "кухонный наряд", то есть, мы теперь обеспечивали питанием остальных

абитуриентов. Мы чистили картошку, мыли полы, раздавали пищу, мыли посуду. Ну,

многие знают, что это такое.

В лагере свирепствовала дизентерия. Как в армии её лечат? Да никак, просто

отселяют заболевших в отдельный палаточный городок, так называемый "бацильник",

где устраивают оригинальные туалеты типа "ровик" по принципу "сделал дело -

закопай", и ждут, пока "само пройдет". Ждать приходилось по две недели. Не

избежали и мы этой участи. Помню, как к нам в "бацильник" пришел с проверкой

начальник политотдела училища. Увидев нас, он с пафосом спросил "Что ребята,

тяжела дорога в небо?". Но и дизентерия когда- то заканчивается, поэтому вскоре

нас увезли в училище, на "курс молодого бойца". Мне и тут удалось "сачкануть",

меня оставили в лагере "до упора", наводить порядок, поэтому приехал я в училище,

когда мои будущие товарищи уже успели стереть ноги в сапогах в кровь.

Первые впечатления.

Отделение подобралось обыкновенное, все были незнакомы, приехали из разных мест.

Отделение не само подобралось, к его формированию приложил руку отец, он включил

в состав нашего отделения курсантов, у которых отцы имели отношение к авиации.

Так мы стали учиться с Лехой "Гнедым", его отец был Главным штурманом ЦБП и ПЛС,

и Юркой "Худиком", чей отец был комэской в Миргороде. Было несколько местных

ребят, ну, и мы в том числе. Все быстро перезнакомились, началось формирование

этого воинского коллектива. Командиром назначили невыразительного "срочника".

Так и должно было быть. А вот с командиром строевого отделения вышла ерунда.

Строевые офицеры сразу же попытались создать из нас "военную династию", не зная

нас, они брата назначили командиром строевого отделения, а меня - комсоргом.

Должен честно отметить, что ничего хорошего из этой затеи не вышло, уже через

пару месяцев нас поснимали со всех постов. Мало того, что мы абсолютно не

понимали, что должны были делать на этих "высоких" должностях, но и "хулиганская"

натура давала себя знать. Нельзя сказать, что мы были "оторвами", но язык в

большинстве случаев опережал мозг, и, что было самым ужасным для армии, мы не

боялись командования. Связано это было с тем, что те, кто пытался нами

командовать, еще два месяца назад были для нас просто соседями по дому, по

гаражу, изредка заходили в гости. Вот в такой ситуации мы и приобретали первый