Array Array - Морская Авиация - есть!

аэродром. Нравы были простые, курсантов включили в состав экипажей, много летали,

изредка пили водку, ловили рыбу, короче, все было хорошо. Надо отметить, что

вместе с полком перебазировались и части обеспечения, в том числе и авиационно-техническая

база вместе со своим подсобным хозяйством. А так как стационарных помещений для

свиного поголовья не было, то содержались свиньи на так называемом свободном

выпасе, то есть шлялись бесконтрольно по тундре, жрали все, что попадалось на

глаза, и конечно одичали от бескормицы.

Полеты закончились в 03.00. Почему надо выбирать такое время для полетов в

условиях "полярного дня", это гражданскому уму "нерастяжимо", как говорил один

мой знакомый замполит. Пока я заносил фотопленку в лабораторию, пока отмечал

необходимые снимки, экипаж ушел в барак. С аэродрома я шел один. Идти не далеко,

погода хорошая, светло, относительно тепло, иду, и жизни радуюсь. Но радовался я

зря. Как только я ступил на мостик через ручей, на другой стороне мостика я

увидел свинью. Вся моя прежняя жизнь прошла по военным гарнизонам, с домашней

скотиной я не общался, и, честно говоря, боялся я этих животных. Я повернул

назад, но и сзади стояла свинья. А эти свиньи уже озверели, были какие-то дикие

и явно очень голодные. Свиньи начали сходиться. Я вспрыгнул на перильца, но эти

подлые животные поднялись на задние ноги и начали есть мои "ботинки полетные

облегченные" с двух сторон. От страха за свою жизнь я совсем обалдел, достал

пистолет и решил пристрелить этих зарвавшихся свиней, и будь, что будет. Мне

повезло, подошли техники с аэродрома и пинками разогнали совсем не домашнюю

скотину.

На всю жизнь у меня осталась память о стажировке именно из-за этого случая. Ну,

ведь серьезно, могли и сожрать свиньи будущего начальника штаба авиационного

полка.

"Орлята учатся летать".

07.30 21 ноября 1978 года. Станция Ландыши, ДВЖД. Мороз - 25, снега - по колено,

ветерок метров 10, дует все время в лицо. Несколько лейтенантов ВМФ спрыгнули с

подножки вагона прямо в снег, подобрали свои чемоданы и сумки, побрели туда,

куда пошли местные жители. "Там" стояла грузовая машина, оборудованная будкой,

позже мы узнаем, что такие машины называются "коробка". Залезли в машину, дверь

закрылась, куда-то поехали. Остановка. Дверь открылась, веселый "старлей", с

повязкой на рукаве, заглянул в машину, внешним осмотром убедился, что

посторонних нет, смеясь, сказал: "Вот и братья к нам приехали", закрыл дверь,

поехали дальше. Машина опять остановилась, народ бодро прыгал в снег, только мы

все сидели. Кто-то заглянул в машину, крикнул: "Конечная", мы вылезли на мороз и

ветер.

Вот так мы и прибыли к месту службы, в авиационный гарнизон Монгохто, где я и

прослужил потом 26 календарных лет. "Мы", - это два брата-близнеца, месяц назад

окончивших Ворошиловградское авиационное училище штурманов, отгулявших отпуск, и

направленных для дальнейшего прохождения службы в 570 мрап 143 мрад. Узнали у

пробегавших военных, где штаб полка, нам показали деревянный барак в 50 метрах

от нас. Сходил в штаб, узнал у дежурного, что раньше, чем через час, нам там

делать нечего, вернулся к своим. Холодно. Стоим, жмемся у гастронома.

Сердобольная продавщица позвала в магазин греться. Уже лучше, теплей и веселей.

От нечего делать осмотрели магазин, выбор продуктов не порадовал. Пошли покурить

на улицу. Брат смеется, показывает на торец ближайшей к нам пятиэтажки. А там

хорошо одетая женщина быстро снимает нижнюю часть одежды, присаживается в снег,

делает свои дела, одевается и убегает. "Какие у них свободные нравы", замечаю я.

Вот так, в перекурах и наблюдениях новой для нас жизни, и прошел час.

Заходим в штаб полка. Дежурный, узнав, что мы штурманы, проводит в кабинет

старшего штурмана. Представляемся матерому подполковнику, кроме него в кабинете

два майора и капитан, как потом выяснится, штурманы полка. Подполковник, методом

опроса, не заглядывая в наши бумажки, выясняет нашу подноготную. Его интересует

всего несколько вопросов, - были ли на стажировке, на чем летали, какие оценки

получили на "госах", и, что настораживает, сколько суток отсидели на гауптвахте

в училище. Мы были на стажировке в Оленегорске, летали на Ту-16к10-26б, налетали

по 70 часов, на "госах" получили "пятерки", да и с гауптвахтой все в порядке, -

по 11 суток у каждого в общей сложности. Теперь насторожился подполковник, его

даже заинтересовало одинаковое количество суток и их неровное число. Пришлось

объяснять, что хулиганили мы сообща, наказывали одинаково, а сутки

распределялись следующим образом - 3, 3, 1, 3, 1. Пришлось честно доложить, что

причина ареста всегда была одна и та же - "самоволка с пьянкой". Ухмыльнувшись,

подполковник повел нас представляться командиру полка.

В кабинете командира нас уже ждали три командира АЭ, желавших принять

непосредственное участие в распределении лейтенантов по эскадрильям. Подождав,

пока мы представимся командиру, слово взял старший штурман. Он коротко рассказал

все, что только что из нас выпытал, не забыв доложить и о том, что только мы с

братом были на стажировке, боеготовы, и о том, что только мы и сидели на

гауптвахте. После этого доклада комэски начали шушукаться, потом командир 2 АЭ

выступил вперед, и попросил нас с братом к себе в АЭ. На вопрос командира полка

о том, зачем ему эти разгильдяи в отличной эскадрилье, комэска ответил, что

замполиту эскадрильи больше некого перевоспитывать, а лично ему нужны боеготовые

штурмана, чтобы не возиться с подготовкой. Посмеявшись, командир полка отдал нас

во 2-ю АЭ. Потом остальные комэски разобрали себе оставшихся лейтенантов. Слово

взял командир полка, и задал вопрос о том, кто из нас играет на музыкальных

инструментах, поет, или танцует. Мы с братом могли спеть и потанцевать с

девчонками, особенно после хорошего застолья, да и у пианино отличали белые

клавиши от черных, но признаваться в этом постеснялись. Зря молчите, посетовал

командир, нас соседний полк по художественной самодеятельности зажимает, а я "музыкантов"

привечаю, вот один правак на барабане играет, так я его командиром корабля

назначаю. Недовольный нашим молчанием, командир махнул на нас рукой, и мы пошли

за своими комэсками.

В штабе эскадрильи нас распределили по экипажам, вызвали командиров экипажей и

передали им. Пошли знакомиться. Мне попался интересный экипаж, все офицеры были

лейтенантами. Командир, тот самый "барабанщик", ожидал получения "старлея" через

месяц, штурман был "старым лейтенантом", выпустился из училища в прошлом году, и