Л. Романовская - Тсс…кажется, я беременна

Прошел уже месяц с того момента, как Юна вдрызг разругалась с Максом прямо накануне их свадьбы. И началось-то всё из-за невинных слов о том, что он не хочет пышное торжество.

– Дорогая, я тут подумал, может быть, мы не будем устраивать слишком торжественную свадьбу, а просто тихо-мирно по-семейному отме…

– В смысле ты не хочешь???!!!

Макс пробормотал что-то невразумительное и даже немного успокаивающее, но Юну уже несло по волнам зарождающегося моря истерики.

– А как же лиловые платья подружек невесты? Как же белоснежный шатер на берегу моря, да черт с ним, хоть реки? Как же стопятьсот гостей и платье мечты?

Максим хмыкнул и это вот его хмыканье еще больше распалило жар её возмущения. Надо сказать вполне оправданного возмущения. Ну с точки зрения любой нормальной девушки.

Или кто-то не согласен?

Или кто-то тут не девушка?!

– Какое плать…

– В смысле какое? Ну то, со шлейфом, с открытыми плечами. Ну ты что, не помнишь, что ли?

– Ну купи… – удалось-таки ему вставить слово в поток её монолога, но он, наверняка, тут же пожалел об этом.

– Да на фиг мне оно без свадьбы?! Себе купи его и на работу носи!

– Я…

– Жлоб. Ты это хотел сказать?

– Да и так нор…

– Как это и так нормально? А люди что скажут, ты подумал вообще?

– Да не скаж…

– В смысле не скажут? Не скажут, так подумают!

– Родители приедут, посиди…

– В смысле с родителями посидим? Да ты вообще офигел? Вот уж не думала, что ты у меня такой жлоб и скряга!

– Я не…

– Ну-ну…И вообще тебя вчера с какой-то бабой видели, уж не поэтому ли мы переносим дату свадьбы уже в третий раз?

– С ума сош…

– Ах нет?

– Дела про…

– Просто дела? Ну и катись к этой своей овце пуховой! Видела я эту кошку драную, моль бледную, треску недобитую, выдру облезлую!

– Пре…

– Сам прекрати! Во-о-от, ты ее уже защищаешь… Все! Пошел ты, Добровольский куда подальше, видеть тебя не хочу. И вообще – свадьбы не будет!

– Поче…

– В смысле почему? Потому что мы расстаемся! Не звони и не пиши мне больше, нам нужно расстаться, чтобы переосмыслить все, что произошло…

– Хорошо.

???!

– В смысле хорошо?

– В прямом. Хорошо. Я согласен. Нам надо расстаться, чтобы переосмыслить все, что произо…

– Ах так? Ты согласен? Ну и козел ты, Добровольский! Ну и катись к чертям!

Трубку Юнона бросила прямо-таки в бешенстве и еще какое-то время основательно так злилась на своего несостоявшегося жениха. Через десять минут она правда начала волноваться, почему он так долго не перезванивает, примерно через двадцать била себя по рукам, которые так и тянулись набрать его номер, а через полчаса уже ревела от обиды на Макса, не желая принимать очевидное – Добровольский её больше не любит.

Какая же она дура, ну зачем, зачем она вообще заговорила о той крашеной стерве, зачем заявила о расставании? Нет, ну кто ж знал, что он серьезно согласится расстаться, а?

Её хватило еще примерно на час, но и тогда она не позвонила бывшему (бывшему?) и только ходила из угла в угол и тихо скулила. Она же так просто, просто так позвонила, а он, а она…ой мама, ой-ой…что же это она натворила?

Вовремя вспомнив о мамуле, схватила телефон, набрала ее номер и в отчаянии возопила:

– Мама! Мааам… все, мам. Не будет свадьбы!

– Поче…

– В смысле почему? Добровольский меня броо-осил!

ЮНОНА

– Мам, ну ма-а-ам, ну в кого я у тебя такая глупа-а-ая?

– В папу.

– Эй! Я вообще-то здесь.

– Прости, милый, не заметила. – мама украдкой улыбнулась и склонившись, шепнула Юне на ухо, – В папу.

Юна покачала головой и подмигнула отцу. Папа давно привык к маминым закидонам и всегда позволял жене чувствовать себя главной в семье. Правда до поры до времени. Мама давно научилась чувствовать ту грань, что отделяла ее от ссоры с отцом и его строгого голоса, но, если даже не успевала сообразить, то умела быстро ретироваться куда-нибудь подальше, пока он не остынет.

Эта мамина привычка командовать передалась и Юне и теперь она от нее ужасно страдала. И кстати это папина заслуга в таком дурацком имени для дочери – Юнона. Имя из небезызвестного спектакля, поклонником которого он являлся уже многие годы.

– Ну хоть не мальчиком родилась, – качала головой мама, – А то бы ходить тебе Авосем.

А ведь все было так хорошо.

С Максом Добровольским они познакомились почти год назад на вечернике лучших друзей. Шла середина января, все только-только отгуляли новогодние праздники и уже отдыхали от пития праведного и не очень, но только не они. Подруга Юноны Ольга одиннадцатого января отмечала день рождения. И вот кто-то из ее гостей и пригласил Добровольского. За компанию.

Тот как-то сразу влился в общую компанию, вел себя раскованно и сразу приковал внимание всех свободных девчонок. Сам же он весь день и вечер не сводил взгляда от Юны. А уже утром они проснулись в одной постели и с тех пор ни разу толком и не расставались.

Четыре месяца назад она в компании вислоухого серого шотландца переехала к Максу домой на ПМЖ, и уже успела сменить обои в их общей спальне, даже несмотря на крики Добровольского. Шторки в ванной она тоже поменяла, и даже с ее котом Шантиком он почти смирился. А тут какая-то свадьба. В смысле не какая-то, а очень даже и важная, а он так некрасиво себя повел.

– Эх, Юнона, придется так и сидеть тебе в девках до седьмого пришествия, – вздохнула мама, украдкой вытирая набежавшие вдруг слезы кончиком фартука. Фартук был весь в муке, ведь они с Юной второй час лепили пельмени и теперь мама вся оказалась в белой пудре.

– Почему до седьмого-то? – удивлённо спросила Юнона.

– Господи! – воскликнула мама, – Да какая разница?! Ты главное упускаешь! Все давно замужем, а ты пельмени тут лепишь! Эх!

Юна понуро опустила голову. И то правда. Вон у всех маминых подруг дочки уже по второму кругу замуж выходят, а она что? Перестарок, перезрелок! Теперь только и разговоров везде будет, мол, Юнона Синицына никому не нужна. Вон, её даже жених накануне свадьбы бросил, такая никчемная эта старая дева. Только имя хорошее позорит.

Только как мама не поймёт? Не в свадьбе дело, и даже не в кольце на пальце. Хотя и в нем тоже.

– Я ж беременна, мам.

– Господи! И от кого?

Наталья Степановна присела на стул и схватилась за сердце.

Юна надула чуть припухшие губы и немножко возмутилась:

– Тьфу! В смысле от кого? От Добровольского вообще-то…

– Ты сейчас понимаешь, что такое ты говоришь?

– Еще бы… я беременна и одинока словно березка в поле. Такие дела, мам.

– Милый, ты слышал? – Наталья Степановна медленно повернулась в сторону Степана Петровича и застыла в немом изумлении.