Иоанна Хмелевская - Проза жизни [Обыкновенная жизнь]

Внезапно избавленная от странного паралича, Тереска сорвалась с места. С величайшим трудом ей удалось не промчаться в прихожую вихрем. Она была так уверена, что это Богусь, так не ждала никого другого, что разочарование поразило её точно громом. Словно на неё обрушилась гора. Ей сразу захотелось плакать.

Януш. Её поклонник. Интересный, тактичный, ненавязчивый, сейчас он был ей донельзя противен. Она ненавидела его от всего сердца только за то, что он не Богусь. Смотреть на него не могла. С трудом выдавила из себя слова благодарности за открытку и конфеты. Она в рот этих конфет не возьмёт!

— Видимо, наш последний гость пришёл, — с облегчением выкрикнула тётка Магда, последние десять минут убиравшая ножи из пределов досягаемости Петруся. — Пора наконец за стол!

К черту! Все к черту! — безнадёжно повторяла про себя Тереска, внезапно растеряв все прочие слова. С вершин своего беспокойного счастья она летела на дно тупого отчаяния. Богуся нет. И не будет…

Свет внутри неё погас, и мир сразу потемнел. Впрочем, в Тереске ещё жила слабенькая надежда. В девять вечера от неё осталась только тень. В десять стали расходиться гости. В одиннадцать наступил конец. Конец именин, конец надежды, конец света. . Тереска героически выдержала застолье, с отчаянием в глазах, но удерживая на лице улыбку, от которой ломило мышцы щёк. Она продолжала улыбаться, поднимаясь наверх и только в ванной позволила себе расслабиться.

На следующий день было воскресенье, и надежда на встречу снова расцвела. Ведь мог же Богусь приехать поздним вечером, в таком случае его визита надо ждать сегодня. На улице моросил дождь, оправдывая её неохоту выходить из дома. Она прождала весь день…

В понедельник, вернувшись из школы, она нашла открытку с поздравлением. Дошедшие издалека две фразы пролились бальзамом на её тяжко страждущую душу. Только теперь она почувствовала, в каком страшном напряжении жила — со стиснутыми зубами и нервной дрожью, обосновавшейся где-то внутри неё. Именинная открытка подействовала на Тереску словно успокоительное средство.

Значит, все-таки? Значит, он не явился не потому, что не пожелал, а потому что никак не смог выбраться из своего Вроцлава! И разумеется, он сам об этом сожалеет, ведь если бы не сожалел, то и писать не стал бы. Его же никто к этому не принуждал! Открытку он выслал ещё в среду. Он во Вроцлаве, он хотел, но не смог приехать. Он не забыл её.

Мысль о том, что и она может написать ему, выслать летние фотографии, одна мысль о том, что она выведет на конверте его имя, стала для неё грустным утешением. Правда, Богусь обратного адреса не указал, но ничего страшного, ведь он скоро напишет снова. И укажет адрес. А может, приедет ко Дню Всех Святых. Ведь должен же он когда-нибудь приехать…

После ненастья установилась погожая золотая осень, словно это был не ноябрь, а август. Тереска возвращалась домой, безжалостно топча опавшие листья. Она чувствовала досаду и усталость.

«Ненавижу этих сопливых оболтусов, — думала она. — Ненавижу репетиторство. За что мне такие муки? Ненавижу все!» Богусь на Всех Святых не приехал и не написал. Не подавал признаков жизни. Зато у Кристины дела пошли на лад. Она расцвела от счастья, каждый вечер её поджидал у школы жених, и от этого Тереске делалось ещё грустнее. Её тоже мог бы кто-нибудь поджидать… Не кто-нибудь, разумеется, а только Богусь! Януш готов поджидать её хоть целый день, но он ей не нужен. И этот кретин, кузен Казик, тоже… Ирония судьбы.

Непереносимее всего для неё было собственное бессилие. Тереска ничего не могла сделать или разузнать, она никак не могла повлиять на их отношения. Конечно, если очень постараться, можно раздобыть его адрес через общих друзей или знакомых. Даже через родственников!

Но как она ему напишет, если он ей адреса не давал, нельзя же навязываться так явно, в конце концов есть и у неё своя гордость…

В нескольких метрах впереди Тереска вдруг углядела свою дальнюю кузину Басю, — она как раз переходила улицу. Маленькая, худенькая черноволосая кузина обладала неукротимым нравом. В данный момент она с усилием толкала перед собой глубокую детскую коляску, чему Тереска очень удивилась. Васиному малышу было уже три года, его в такую коляску не уместишь. Неужели у неё опять младенец? Домашние ничего про это не говорили. Впрочем, они с кузиной не виделись уже давно.

Она догнала Басю в тот момент, когда та в нерешительности остановилась перед спуском на улицу Дольную, поглядывая то на ведущие вниз ступеньки, то на проезжую часть.

— Как дела? — оживлённо спросила Тереска. — Ты что, ещё одного родила?

Она заглянула в коляску и поперхнулась. Там лежало нечто, прикрытое одеялом, из-под которого торчали чёрные тряпки. На миг Тереске представилось даже, что Бася отвозит куда-то трупик новорождённого, и у неё перехватило дыхание.

— Тебя мне сам Бог послал! — выкрикнула Бася, явно чем-то расстроенная. — Как поживаешь? Ради Бога, помоги мне как-нибудь съехать вниз! Черт бы побрал эту коляску!

— А что там? — спросила ошарашенная Тереска, пытаясь прийти в себя. — Ребёнок?

— Какой ещё ребёнок! Неужели я стану заворачивать ребёнка в поганые тряпки? Скажешь тоже! В коляске песок.

— Какой ещё песок?

— Ты забыла, что такое песок? Обыкновенный песок, со стройки. Потому и приходится его прикрывать. Такой тяжёлый, будь он проклят! Помоги мне съехать вниз с этого ската, а то меня удар хватит.

Тереска, рассудив, что вопросов лучше не задавать, начала действовать.

— Да не туда! Ступеньки нам ни к чему, мы загремим по ним вместе с коляской, это как пить дать! Двигай на проезжую часть!

Бася, взглянув на лестницу, подтянула к себе коляску, передними колёсами уже съехавшую на первую ступеньку, и подтолкнула её к дороге — вдоль проезжей части шёл узенький тротуарчик для пешеходов.

— Мы ремонт делаем, — наконец пояснила Бася. — Стенку передвигаем, переделываем кухню и ванную. Все, что требуется, нам удалось купить. Кроме песка. Песок приходится воровать. Раньше я его набирала со стройки неподалёку от нас, но там песок уже весь вышел, и приходится красть тут, за Пулавской.

Тереска молчала, потому что не находила слов. Глаза у кузины были совершенно дикие.

— Я сюда прихожу и притворяюсь, что играю в песочек с Юречком, а сама потихоньку высыпаю песок в мусорные ведра, они у меня тут, в коляске. Юречка я потом оставляю у одной знакомой старухи. А работяги, что нам ремонт делают, все время подгоняют, все время им песка не хватает. Настоящее пекло!

Совместными усилиями они поставили коляску одним колесом на тротуарчик, а другим на проезжую часть. Придерживая её, они стали осторожно спускаться вниз.

— Ну и тяжеленный же этот песок! — заметила Тереска. — Тут небось килограммов сто?