Артур Грабовски - Лисичка будет танцевать!

– Что у вас там произошло? – поинтересовался Слава. – Я видел, ты с ним говорил, а он смеялся.

– Кажется, этот урод любит чмор, – хмыкнул Митя.

– Это когда на тебя говно откладывают, что ли? – ахнул Слава.

– Нет, когда с тобой не любезничают бармены, – покачал головой Митя. – Этот хрен каким-то образом понял, что я – не самый приятный человек в мире, и хочет теперь это испытать на себе.

– Ты очень даже приятный, просто усталый, одинокий и… – начал было Славчик.

– Не начинай, – Митя скривился, – ты и сам знаешь, какой я.

«А теперь это узнаешь еще и ты», – мстительно добавил он про себя, бросив быстрый взгляд на Петко.

Почему в этот момент у него на душе стало очень весело, он и сам не понимал.

Митя переехал в Петербург из небольшого поселка в глубинах Карелии, как только ему стукнуло восемнадцать лет. Никакого желания оставаться среди сосен, скал и озер у него не было. Жизнь в глуши никогда не привлекала его, и никакой романтики в ней он тоже не видел.

Не последней причиной тому служили его не лучшие отношения со сверстниками, да и в принципе со всеми окружающими. Все, как обычно, начиналось с внешности. Несмотря на то, что рыжих, рыжеватых и других «сивых» в округе хватало, Митя всегда оставался той самой белой вороной, которой прилетало чаще остальных.

Когда Петко говорил о том, что у Мити необычная внешность, он был прав. По всем стандартам красоты Митя не проходил даже отметки в нормальный. Даже в раннем детстве. У Мити почему-то все росло непропорционально и скачками. Судя по всему, первыми выросли уши. За них – рябых из-за обилия веснушек, – а также – за острый длинный нос его и таскали с самого детского сада. В таких случаях обиженный ребенок обычно замыкался в себе или же бежал жаловаться родителям и воспитателям. Митя же дрался, и каждый раз – насмерть.

Если бы дело происходило не в затерянном на карте поселке, где все друг друга, в общем-то, знают, то его, вероятно, сразу бы заприметила какая-нибудь внимательная и заботливая социальная служба. Но в Гимолах драки были делом житейским, а на озлобленного щуплого пацана все только разводили руками и удивлялись. Митя бросался на обидчиков, пытаясь их искусать и изорвать, совершенно не принимая во внимания возможности компромисса или какого-то другого более мирного решения конфликтов. Друзей это ему, конечно, не прибавляло.

Так продолжалось до той поры, пока бывшие обидчики не выросли в рослых и сильных деревенских парней, побить которых Митя теперь был физически не способен. Митя переключился на словесный отпор. Как ни странно, это сработало. Годам к четырнадцати окружающие (и взрослые, и дети) поняли, что с Митей проще не связываться вовсе. Он не то чтобы слыл деревенским дурачком, но скорее буйнопомешанным. К тому моменту он вытянулся в нескладную шпалу, которую легко было заметить издали и обойти стороной.

К нему больше не цеплялись, как и не пытались сблизиться. Начался пубертатный период, и всем стало как-то очень быстро не до странненького Мити, чему он был в целом рад.

Митя мечтал о большем. Вечерами в унылой комнатушке он представлял себе то мировые сцены, то подиумы, то кинозалы – все, что приходило в голову после просмотров телепередач или зависания в сети. Мите грезилась совсем другая жизнь, где его имя гремит, где люди им восхищаются, а он, всем назло, становится звездой. Звездой чего именно он хотел стать, Митя в свои четырнадцать не понимал, но очень хотел.

«Лисовский Дмитрий – звезда», – с этой мыслью и улыбкой он засыпал частенько.

Ближе к восемнадцати годам мечты потихоньку стали рассасываться. Реальность обернулась своей очередной неприглядной стороной. На горизонте замаячила армия, надо было как-то откупаться. Митя собрал вещи и без сожаления рванул сразу в Питер, посчитав, что в Петрозаводске все примерно как в родной деревне, только чуть больше.

Он попытался было сунуться в какие-то модельные агентства, но в тот момент время «необычной» красоты еще не наступило, и всем были нужны только классические сладкие красавцы вроде Славчика. Почти везде также нужны были деньги для первоначальных фотографий будущего портфолио. Деньги Мите самому были нужны, к тому же их у него не было.

Так и начался его карьерный путь по общепитам, барам и другим заведениям, где не требовалось образование и специальные навыки. Военный билет он оплачивал в кредит.

В первый же год жизни в большом городе Митя усвоил сразу несколько новых уроков: здесь всем на тебя пофиг, даже если тебе пофиг первому. Митя работал, менял съемное жилье, постепенно обживался и, наконец, обжился. Несмотря на отсутствие «звездного статуса», который так манил его в детстве, его жизнь в Петербурге в целом сложилась.

В какой-то момент Митя научился смотреть на себя трезвым взглядом, разобрался с некоторыми комплексами (насколько это было для него возможно) и нашел некоторый баланс в общении с самим собой и с миром. К двадцати пяти годам такое происходило почти с каждым «нестандартным ребенком».

Ни о какой славе Митя больше не мечтал, поняв про себя, что вообще-то он не самый приятный и цепляющий людей человек, так что даже заведись у него какой-то талант, он бы вряд ли был бы обласкан прессой или поклонниками. Тем более – в новом супер-толерантном веке. Теперь он мечтал о деньгах, стабильности и, пожалуй, любви. Несмотря на всю банальность последнего пункта, одиночество не то чтобы было осознанным выбором Мити. Это была неизбежность, с которой он с радостью бы расстался, вот только пока что кандидатов изменить этот его вынужденный статус пока что не находилось. За всю жизнь у него случилось несколько романов, каждый из которых закончился взаимными проклятиями и чуть ли мордобоем – сходился с людьми Митя по-прежнему плохо, а расходился и того хуже.

Митя любил убеждать себя и знакомых, что ему никто не нужен, лишь бы периодически случался хороший секс. Однако хороший секс оказался у него такой же редкостью, как и отношения. Дрочить в одиночестве случалось чаще, чем хотелось бы.

В целом Митя жил неплохую жизнь, учитывая его склонную, скорее, к депрессивным состояниям натуру. У него была хорошая работа, которой он дорожил, доступное ему – наконец-то отдельное от всех соседей – жилье, возможность гулять по одному из самых красивых городов мира и достаточная уверенность в завтрашнем дне. Митя считал, что в итоге устроился неплохо и ни разу не пожалел о том, что покинул родные края.

– Ты чего такой мрачный? – с этого вопроса Славчик начинал почти каждую их совместную смену.

Митя усмехнулся. Вот, кто, похоже, просто не умел быть мрачным – в Славкиной комплектации такая опция была не доступна.