Александр Щелоков - Я — начальник, ты — дурак

Май сорок пятого года. Виктор Темин отщелкал пленку с панорамными видами поверженной столицы гитлеровского рейха — Берлина. Но отснять — полдела. Труднее доставить снимки в Москву, пока фотографии не стали вчерашней новостью.

Темин метнулся на военный аэродром, где стоял самолет командующего войсками первого Белорусского фронта Маршала Советского союза Г.К. Жукова. Приехал, нашел командира экипажа.

— Маршал Жуков приказал срочно доставить меня и мои материалы для газеты «Правда» в Москву.

Суровый командир экипажа и представить не мог, что кто-то рискнет играть именем маршала, которое заставляло дрожать его противников и названием газеты, которое заставляло дрожать даже маршалов.

Заработали моторы. Самолет разбежался, взлетел и взял курс на Москву.

Конечно, как и положено, дежурный по полетам доложил в штаб фронта, что приказ маршала выполнен и корреспондент Темин будет доставлен в Москву.

Дежурный по штабу доложил по команде о выполнении приказа. И грянула буря!

— Какой приказ?! Кто посмел?! Темина арестовать и расстрелять! Командира экипажа снять с должности, разжаловать и отправить в строй.

Однако самолет перехватить не удалось, и он благополучно долетел в Москву.

Главный редактор «Правды» оценил удачу фотокорреспондента и тут же на первую страницу газеты был поставлена панорама разбитого Берлина и поверженного рейхстага. Внизу под снимком мелким шрифтом было набрано: «Фото В.Темина. Доставлено в Москву на самолете по приказу Маршала Советского Союза Г.К. Жукова».

Поздно ночью по обычаю Сталин просмотрел свежую газету.

— Все же иногда товарищ Жюков принимает правильные политические решения. Передайте ему мою благодарность.

Жукову передали. Тот помолчал, подумал и приказал:

— Вернется Темин, срочно ко мне. — И уже с улыбкой. — Вот сукин сын! Маршалу благодарность Верховного обеспечил.

Подписание акта о капитуляции Японии состоялось на палубе американского линкора «Миссури». На баке под башней орудий главного калибра поставили стол, на котором были разложены папки с актами капитуляции. Место предстоявшей церемонии плотно оцепила военная полиция. Точки, с которых фотокорреспондентам разрешили снимать историческое действо, не позволяло разнообразить ракурсы. Все с этим смирились, понимая, что фотографии будут протокольными, поскольку со службой безопасности спорить бессмысленно.

Не смирился один Виктор Темин. Разобравшись в обстановке, он пробрался к орудийной башне, сел на ствол артиллерийского орудия, как на коня, и стал медленно продвигаться вперед. Туда, где под ним оказался бы исторический стол, на котором лежали исторические документы и рядом уже собирались лица, имена которых должны войти в историю.

Увы, Темин перестарался. Прилаживаясь поудобнее, он потерял равновесие, соскользнул с гладкого орудийного ствола и в позе, которую придают лягушке-путешественнице иллюстраторы сказок Андерсена, полетел вниз с высоты второго этажа. Полетел и с грохотом рухнул на стол, предназначенный для вхождения в историю.

Всего несколько минут длилось оцепенение. Первыми пришли в себя бравые «эмпи» — агенты американской спецслужбы, одетые в мундиры военной полиции. Не выясняя кто и по какой причине хряпнулся с высоты на стол, который они охраняли, не задаваясь вопросом не переломал ли бедняга кости и жив ли он вообще, «эмпи» схватили Темина за руки и за ноги, подволокли к борту и стали раскачивать, чтобы выкинуть в воды Токийского залива. Спас Темина генерал К.Н. Деревянко, который должен был подписать акт о капитуляции от имени Советского правительства. Он первым понял, что произошло с корреспондентом, которого хорошо знал, и второе падение Темина с высоты не состоялось.

Снимки исторического события были сделаны и своевременно доставлены в Москву. Конечно, по ракурсу они ничем не отличались от тех, которые сделали другие мастера фоторепортажей.

На Красной площади в Москве шел военный парад. Мимо Мавзолея в темпе атакующих древнеримских фаланг шли «коробки» военных академий. Гремел сводный оркестр. На специальном возвышении стоял генерал Петров, дирижер, мановениям палочки которого подчинялись все трубы — большие и малые, все литавры и барабаны. «Бум-туп, бум-туп!» — перед вождями сверхдержавы торжественным маршем проходил цвет несокрушимой и легендарной, ракетно-ядерной, воздушно-космической армии.

Корреспондент «Красной Звезды» капитан Валерий Суходольский, невысокий, подвижный военный интеллигент в очках, ловко пробравшись в самый центр событий, искал точку с которой можно было бы «отщелкать» парад в самом неожиданном ракурсе.

И вдруг он обнаружил, что на пьедестале, на котором как памятник маршевой музыке возвышался и махал руками дирижер-генерал, есть свободное местечко. Если ухитриться и залезть на помост, да встать за спиной дирижера, не вылезая слишком вперед, чтобы его не заметили с трибуны Мавзолея, то можно сделать снимочки, которые потом с руками отхватит любое издание.

Валерий осторожно, лавируя между музыкантами и пригибаясь, стал просачиваться к намеченному месту. Это ему удалось. Поправив очки, он заполз на постамент, встал сзади за правым плечом генерала и поднес фотоаппарат к глазам.

И в это время генерал-музыкант, не заметивший постороннего присутствия за спиной, обозначил фермату.

Фермата, как объясняет энциклопедический словарь нам, не посвященным в тайны большой музыки, это остановка темпа, как правило в конце музыкального произведения или между его разделами. Выражается она увеличением звука или паузы как правило в полтора-два раза. В нотах фермата обозначается специальными знаками, а дирижер оркестра показывает ее, распахивая руки во весь размах.

Генерал так и сделал. Мужчина видный, по габаритам солидный, распахнул руки с силой, будто собирался взлететь.

Удар правой руки пришелся прямо по аппарату Суходольского, который он держал у глаз. Устоять на ногах Валерию не удалось. Он тоже взмахнул руками, обозначив свою небольшую фермату и полетел спиной вниз на брусчатку Красной площади. Фотоаппарат брякнулся о камни, внеся в звуки оркестра новую ноту. Очки, без которых Валерий превращался в полуслепого, отлетели в сторону. Превозмогая боль в спине, которой довелось убедиться в жесткости камней главной площади державы, он ползал по брусчатке и старался нашарить руками свои окуляры.

Первый ряд оркестрантов, видевший всю картину от начала до конца, давились от смеха. Генерал, не понимавший что рассмешило музыкантов, делал суровое лицо.

Подобрав с брусчатки очки с разбитым стеклом, Суходольский почти по-пластунски уполз с поля, которое так и не стало полем его победы.