Татьяна Любимая - Подарок для дочери

Прихватив телефон, оставляю Вертинскую одну в кабинете. Выхожу в зал, набираю Макарскую, мать ее, Каретникову.

– Ксюха! – рычу в трубку, едва слышу ее голос. Громко говорить не могу, везде люди. – Что все это значит?

– Что?

– Какая реклама? Какие фотосъемки? Зачем?

– Блин, Кать, прости, закрутилась, забыла тебя предупредить. Я договорилась о рекламе твоей Карамельки в журнале. Считай, это подарок моей крестнице на день рождения.

– Но мне не нужна реклама, Ксюша! Мы и так с заказами не справляемся. В субботу ночевать тут будем, потому что у нас большой заказ на воскресенье. Очень большой, Ксю!

– Катя, ты обещала мне, что не будешь мешать исполнять желание Яны. Я все организовала. Завтра семейная фотосессия в Карамельке. Мне обещали, что часа будет достаточно. Всего час твоего драгоценного времени – это все, что от тебя требуется, дорогая моя.

– Что значит семейная?

– Ты, Яна и Глеб.

– Какой Глеб?

– Тот самый. Из журнала.

Мама дорогая!

А Ксюша продолжает пламенно убеждать меня, только голос ее я практически не слышу. Оглушенная новостью о возможной встрече с тем самым мужчиной из рекламы, невидящим взглядом смотрю в окно. Держу телефон возле уха, в которое бубнит Макарская.

– Поработаете вместе, присмотритесь друг к другу, может быть он Яне не понравится. Ты не переживай, отнесись к этому как к очередному заказу просто в другом формате. Всего лишь час. Ради дочки. Ка-ать?

Скидываю звонок. Слов нет. Одни эмоции. Бешеные!

В голове не укладывается выходка Макарской. О чем она думала, затевая встречу с мужиком из рекламы и моей дочки? Как можно играть чувствами людей? Ребенка? Маленькой наивной девочки, для которой все люди пока еще хорошие? Что будет с Яной потом, когда псевдопапа исчезнет? А он обязательно исчезнет!

Возвращаюсь в кабинет.

– Кира Олеговна, произошло недоразумение. Мы с Ксенией Валерьевной неправильно поняли друг друга. Я отказываюсь от рекламы, отменяйте съемки.

– Но как же… – растеряно хлопает густыми ресницами Кира, – ведь проплачено.

– К сожалению, этот вопрос будете решать с Каретниковой. Можете устроить семейную фотосессию ей лично. А сейчас извините, у меня много работы.

– М-м, я поняла, – с растяжкой ответила Вертинская. Не ожидала она такого исхода встречи. Я, признаться, тоже. До сих пор не могу успокоиться. – Я оставлю вам мою визитку, если передумаете, позвоните.

Это вряд ли.

Кира достает из сумочки карточку, кладет ее на стол.

– Хорошо. Всего доброго, – холодно прощаюсь с Вертинской и выдыхаю свободно, когда за ней закрывается дверь.

Выбрасываю визитку в урну.

Отпиваю остывший чай.

Трындец!

Ксюха звонит и звонит. Не беру трубку. Не могу. Не хочу с ней разговаривать. Мне надо переварить ситуацию.

"Кать, ответь!" – пишет.

Ну уж нет. Не сейчас.

"Я все объясню! Давай поговорим?"

"Нет!" – не выдержав, отвечаю.

"Я приеду"

"НЕТ!"

Оставляю телефон в кабинете и выхожу в зал. Посетителей много – конец рабочего дня. Кто по пути идет, заходит за сладеньким, кто специально приезжает. На парковке места нет – одна машина уезжает, на ее место другая встает, третья ждет. Все к нам.

Витрины стремительно пустеют.

У холодильников ажиотаж, девочки-консультанты без передышки общаются с клиентами, на кассе очередь.

Замечаю девушку лет двадцати пяти. Полненькая, темноволосая. Стоит у витрины, что-то бормочет, не сводя глаз с торта "Дамские пальчики". Подхожу ближе.

– Девушка вам помощь нужна? Подсказать что-нибудь?

– Знай, я люблю тебя таким, какой ты есть… – слышу ее пламенное обращение к тортику.

Поворачивается ко мне, в глазах дикий голод и боль.

– Нет, я уже все.

– Подождите, – останавливаю собравшуюся было уходить девушку. – Идемте со мной.

Подвожу ее к другой витрине, прошу Веру, нашего консультанта, что стоит по ту сторону:

– Вера, подай мне чизкейк, пожалуйста.

Принимаю из ее рук контейнер с треугольной порцией десерта. Вручаю опешившей девушке.

– Держите. Это вам – чизкейк с горьким шоколадом. Не волнуйтесь, – спешу ее успокоить, замечая панику в карих глазах, – он диетический, всего 146 килокалорий. Один в день точно можно. Держите, держите, это подарок.

– Ой, спасибо! – чуть ли не плача девушка принимает десерт дрожащими руками. – У меня диета, я только смотреть могу, – оправдывается. – А он точно диетический?

– Точно-точно, – улыбаюсь на ее неверие. – Мы специально вводим линейку диетических десертов.

– Спасибо еще раз! Я обязательно приду еще.

– Приходите, – тепло прощаюсь с еще одной счастливой обладательницей сладкого. – Вера, запиши его на меня, – прошу коллегу.

Иду к кассе.

– Дина, как дела? Зашиваешься? Помощь нужна?

– Успеваю, Катерина Санна. Привычное дело.

В цехе тоже горячая пора – часть коллег на завтра делают заготовки. Крис обливает шоколадом эклеры, чтобы вынести их в зал. Игнат не шутит – некогда. Надо бы помочь, но снова накатывают слова Вертинской и Ксюхи. Из рук все валится, нельзя с таким настроением десерты делать.

– Торт пломбирный спрашивают, есть? – прибегает в цех Вера.

– Щас гляну, – откликается Игнат и торопится к холодильнику. Выносит коробку. – Там еще два, нести?

– Неси, хорошо берут.

Вера с тортом уходит. Здорово, что у кого-то сегодня будет праздничный ужин с нашими вкусняшками.

Уставшие и довольные пустыми полками, расходимся домой. Завтра все с начала.

После работы меня ждет еще один "сюрприз".

Приезжаю в детский сад за Яной. Дети на площадке играют. Моя козочкой скачет с девчонками в догонялки. Видит меня и показывает ладошку с растопыренными пальчиками – просит еще пять минут игры. Разрешаю кивком.

Ко мне подходит Людмила Николаевна, воспитательница нашей группы. Женщине за пятьдесят. Приветливая, справедливая. И с детьми не сюсюкается, и с родителями не лебезит в отличие от второй воспиталки – Марии Яковлевны.

– Добрый вечер, Екатерина Александровна, – голос неожиданно ледяной.

– Добрый вечер, Людмила Николаевна, – улыбаюсь в ответ. Не понимаю, чем заслужила такую интонацию.

С напускной строгостью воспитательница смотрит мне прямо в глаза. Как учительница в школе. Прям неудобно, будто урок не выучила.

– У меня к вам разговор, – так же холодно.

– Да?

– Вы знаете, Яночка чудесная девочка, у нас вообще все детки чудесные…

Чувствую, разговор будет непростой, а с такой прелюдией он уже ничего хорошего не сулит.

– Конкретнее пожалуйста.

– Поведение вашей дочери…

– Что не так с ее поведением? – напрягаюсь. Улыбка пропадает сама собой.

– В последние дни Яна только и говорит о том, что к ней на день рождения придет ее папа.

Яна? Я думала, идею с папой она уже забыла, а оказывается, она взращивается и культивируется, выходит за пределы нашей маленькой семьи. Настроение падает еще ниже, чем после разговора с Вертинской.