Пэлем Вудхауз - Псмит-журналист

— Значит, Бэт на это не пошел? — спросил Билли.

— Наотрез отказался. Даже глазом не мигнул. И послал меня к вам предупредить.

— Мы весьма обязаны товарищу Джервису.

— Он сказал, чтобы я вам сказал, чтобы вы побереглись, потому что другая шайка такой работки не упустит. Но он хочет, чтобы вы знали, что он тут не участвует. И еще сказал, что сделает для вас все, что сможет, если вы попадете в беду. Да уж, Бэт за вас горой. Уж не помню, когда он так из себя выходил. Ну вот и все. А я пошел. У меня свидание. Рад был познакомиться с вами. Рад был познакомиться с вами, мистер Смит. Извините, у вас на лацкане жучок.

Он молниеносно обмахнул Псмита. Псмит поблагодарил его.

— Всего хорошего, — сказал незнакомец и удалился. Несколько секунд после его ухода редакторы молча курили. Им было о чем подумать.

— Который час? — спросил наконец Билли.

Псмит сунул руку за часами и печально посмотрел на Билли.

— Должен с большим сожалением констатировать, товарищ Виндзор…

— А он возвращается, — сказал Билли. Незнакомец, уже накинувший на фрак легкий плащ,

подошел к их столику и извлек из кармана плаща золотые часы.

— Сила привычки, — виновато сказал он, протягивая их Псмиту. — Прошу извинения. Всего хорошего, джентльмены, всего хорошего!

Фасад отеля «Астор» выходит на Таймс-сквер. В нескольких десятках шагов справа от парадного подъезда в небо вонзается башня Таймс-Билдинг. Справа от башни начинается Седьмая авеню, тихая, темная, унылая. Налево уходит Бродвей — Великий Белый Путь — самая прямая, самая яркая и самая грешная улица в мире.

Выйдя из «Астора», Псмит с Билли пошли по Бродвею в сторону квартиры Билли на Четырнадцатой улице. В белом сиянии фонарей в обе стороны двигались обычные толпы прохожих.

Они дошли до Геральд-сквер, и тут позади них раздался голос:

— Да это же мистер Виндзор!

Редакторы «Уютных минуток» резко обернулись. Крикливо одетый мужчина дружески протягивал руку.

— Увидел, как вы выходили из «Астора», — объявил он бодро. — И говорю себе: «Я ж его знаю!» А фамилию, ну, никак не вспомню. Вот и пошел за вами. И вдруг вспомнил.

— Ах, вспомнили? — вежливо сказал Билли.

— Вспомнил, сэр. Вижу-то я вас в первый раз, но на ваши фото вдоволь насмотрелся, так что мы вроде старые друзья. Я хорошо знал вашего отца, мистер Виндзор. Он-то мне фото и показывал. Может, он про меня упоминал? Джек Лейк. Как старый конь поживает? Вы его давно видели?

— Порядочно. Когда он писал в последний раз, то был здоров.

— Отлично. Оно и понятно. Крепок, как дуб, старина Джо Виндзор. Мы его всегда Джо называли.

— Вы ведь в Миссури с ним встречались? — сказал Билли.

— Верно, верно. В Миссури. Мы там много лет были почти компаньонами. Вот что, мистер Виндзор, час еще ранний. Может, вы с вашим другом заглянете ко мне? Покурим, поболтаем. Я живу тут совсем рядом на Тридцать третьей улице. Очень буду рад.

— Не сомневаюсь, — сказал Билли, — но, боюсь, вам придется извинить нас.

— Торопитесь, а?

— Нисколько.

— Ну так пошли!

— Спасибо, нет.

— Да почему? Тут рукой подать!

— Потому что не хотим. Спокойной ночи.

Он повернулся и решительно зашагал дальше. Миссуриец постоял, поглядел вслед и перешел улицу. Молчание нарушил Псмит.

— Поправьте меня, товарищ Виндзор, если я ошибаюсь, — запустил он пробный шар, — но не были ли вы, скажем, слишком резковаты со старым другом семьи?

Билли Виндзор засмеялся.

— Будь имя моего отца Джозеф, — сказал он, — а не Уильям, как мое, и побывай он в Миссури— хоть раз в жизни, а он там никогда не бывал, и сфотографируйся я хоть раз с теx пор, как вышел из пеленок, чего не случалось, может, я и пошел бы с ним. Но при таком положении вещей предпочел воздержаться.

— Весьма таинственно, товарищ Виндзор. Уж не хотите ли вы сказать?…

— Если они только на такое и способны, нам можно не тревожиться. Интересно, кем они нас считают? Фермерами? Устраивают такой эстрадный номер!

В голосе Билли слышалось искреннее возмущение.

— Значит, вы полагаете, что, прими мы приглашение товарища Лейка и отправься к нему покурить и поболтать, мы бы провели время не так уж уютно?

— Нас бы убрали.

— Я так много наслышан, — задумчиво произнес Псмит, — о широком гостеприимстве американцев.

— Такси, сэр?

По мостовой рядом с ними ползло красное такси. Билли покачал головой.

— Пожалуй, такси было бы не так уж неуместно, — заметил Псмит.

— Но не это, с вашего разрешения.

— Что-то в нем оскорбляет ваш эстетический вкус? — сочувственно осведомился Псмит.

— Что-то в нем заставляет мой эстетический вкус брыкаться, как взбесившийся мул, — ответил Билли.

— Что же, мы, виртуозы пера с тонкой нервной системой, подвержены таким странным идиосинкразиям. И ничего не можем с собой поделать. Мы рабы наших темпераментов. Так пойдем пешком. В конце-то концов, вечер чудесный, а мы молоды и сильны.

Они дошли до Двадцать третьей улицы, и тут Билли вдруг остановился.

— Пешком-то пешком, — сказал он, — а не воспользоваться ли нам надземкой?

— Как пожелаете, товарищ Виндзор. Я в ваших руках. Они перешли Шестую авеню и поднялись по лестнице

на платформу надземной железной дороги. Как раз подходил поезд.

— Быть может, вы упустили из виду, товарищ Виндзор, -сказал Псмит после некоторого молчания, — что мы не только не несемся к вашему жилищу, но движемся точно в противоположную сторону? Это обратный поезд.

— Не упустил, — коротко ответил Билли.

— У нас есть точный пункт назначения?

— Этот поезд идет до Сто десятой улицы. Мы доедем туда.

— А потом?

— А потом поедем обратно.

— После чего, полагаю, съездим в Филадельфию, или в Чикаго, или куда-нибудь еще? Ну-ну! Я в ваших руках, товарищ Виндзор. Ночь еще молода, так везите меня, куда желаете, Всего пять центов конец, а наши кошельки обременены деньгами. Мы — двое юных прожигателей жизни, готовые ее прожигать. Так прожжем же ее!

На Сто десятой улице они вышли из поезда, спустились но лестнице и направились на другую сторону улицы. Внезапно Билли остановился.

— И что теперь, товарищ Виндзор? — терпеливо осведомился Псмит. — Вы придумали еще какое-нибудь раз-влечение?

Билли зашагал куда-то дальше по улице. Посмотрев туда, Псмит увидел его цель. Там в тени надземки стояло красное такси.

— Такси, сэр? — спросил шофер при их приближении.

— Мы вам доставляем столько хлопот, — сказал Билли. — Наверное, на этом деле вы просто разоряетесь. Ведь все это время вы могли бы возить пассажиров!

— Однако эти встречи, — вмешался Псмит, — чрезвычайно приятны.

— Можете больше не утруждаться, — сказал Билли. — Я живу в доме номер восемьдесят четыре по Четырнадцатой Восточной улице. И сейчас мы отправляемся туда.