Пэлем Вудхауз - Псмит-журналист

Он сел.

— Для газеты настал критический миг, товарищ Уилберфлосс, — сказал он, — но, думается, победа останется за нами.

Открылась дверь, и Мопся доложил о мистере Уоринге.

Владелец трущоб на улице Приятной обладал внешностью, которую принято называть внушительной. Он был высок, широк и весьма дороден. Мохнатые брови смыкались над парой серых холодных глазок. Вошел он с видом человека, не склонного извиняться за то, что он существует на земле. Есть люди, которые заполняют все помещение, в котором находятся. Мистер Уоринг входил в их число.

Он молча положил шляпу на стол. Затем посмотрел на мистера Уилберфлосса, который поежился под его взглядом. Псмит встал ему навстречу.

— Не присядете ли?

— Я предпочту стоять.

— Как желаете. Чувствуйте себя как дома.

Мистер Уоринг снова посмотрел на мистера Уилберфлосса.

— То, что я намерен сказать, не для посторонних ушей.

— Все в порядке, — успокоил его Псмит. — Вы видите перед собой не постороннего, не случайно забредшего сюда фланера. Это товарищ Дж. Филкен Уилберфлосс, главный редактор этой газеты.

— Главный редактор? Но мне казалось…

— Я знаю, что вы намерены сказать. Вы думаете о товарище Виндзоре, но он лишь исполнял обязанности, пока шеф охотился на песчанок в джунглях Техаса. В его отсутствие товарищ Виндзор и я по мере сил поддерживали газету на плаву, но ей не хватало властной руки. Однако теперь все в порядке: товарищ Уилберфлосс вновь выступает со своими проверенными фокусами. Можете говорить при нем столь же свободно, как в присутствии… ну, скажем, товарища Паркера.

— Если этот джентльмен — главный редактор, то вы кто?

— Владелец.

— Насколько мне известно, газета принадлежит какому-то Уайту.

— О нет! — разуверил его Псмит. — Когда-то это было гак, но не теперь. В мире нью-йоркских газет все меняется столь стремительно, что нельзя винить человека, если он не и состоянии держаться вровень со временем, а уж тем более того, кто, подобно вам, больше интересуется политикой и домовладениями, нежели литературой. Но может быть, вы все-таки присядете?

Мистер Уоринг хлопнул ладонью по столу с такой силой, что мистер Уилберфлосс подскочил на стуле на добрых два дюйма.

— Для чего вы это затеяли? — вопросил он грозно. — Лучше бросьте, прямо вам говорю! Это опасная игра.

Псмит укоризненно покачал головой:

— Вы просто излагаете другими и, если мне дозволено заметить, куда более вялыми словами то, что уже разъяснял мам товарищ Паркер. Я не жалею, что тратил время — драгоценное время! — на товарища Паркера. Он блистательный собеседник, и общаться с ним было большой привилегией. Но если вы намерены только повторять сказанное им, боюсь, и буду вынужден напомнить вам, что мы очень заняты. Вам нечего добавить?

Мистер Уоринг утер лоб. Он проигрывал и не принадлежал к людям, которые умеют проигрывать с достоинством. Уоринги опасны, когда выигрывают, но, встретив сильное сопротивление, теряются и отступают.

Следующие его слова выдали полную деморализованность:

— Я подам на вас в суд за клевету. Псмит посмотрел на него с восхищением.

— Не говорите больше ничего, — сказал он умоляюще, — ибо лучше вы не скажете. По богатству мысли и причудливому юмору эти слова не имеют себе равных. Последние семь недель вы с обычной вашей сердечностью пытались стереть редакцию этой газеты с лица земли всякими хитроумным и забавными способами, а теперь намерены подать на нас в суд за клевету! Как жаль, что товарищ Виндзор вас не слышал! Ему бы это чрезвычайно понравилось.

Мистер Уоринг воспользовался приглашением, от которого дважды отказывался. Он сел.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он. Это был белый флаг. Он сдался. Псмит откинулся в кресле.

— Я вам отвечу, — сказал он. — У меня уж все продумано. Справедливость требовала бы поставить крест, если мне дозволено так выразиться, на ваших шансах стать олдерменом. С другой стороны, я последнее время штудировал газеты, и мне кажется, кого бы ни выбрали, разница невелика. Бесспорно, газеты оппозиции могут и перегнуть палку в похвальном рвении, но даже и в этом случае остальные кандидаты выглядят редкостной компанией темных личностей. Будь я нью-йоркским туземцем, возможно, я отнесся бы к этой проблеме с несколько большим интересом, но поскольку я лишь гость в вашем прекрасном городке, то не придаю никакого значения тому, кто именно победит на выборах. Если избиратели такие идиоты, что изберут вас, то они только вас и заслуживают. Такова моя откровенная точка зрения на вопрос. Надеюсь, я никак не задел ваши чувства. Я же просто высказываю мое личное мнение.

Мистер Уоринг промолчал.

— Интересует меня по-настоящему только одно, — продолжал Псмит, — эти трущобы. Я вскоре покину эти берега, чтобы впиться зубами в науки, которым дал передохнуть на время летних каникул. Но если я уеду, а на улице Приятной все останется по-прежнему, я буду есть без всякого аппетита. Испуганный крик пронесется по Кембриджу: «Что-то случилось с Псмитом! Он бросил есть. Ему надо принимать „Бальзам Бленкинсона“, регулирующий желчеотделение!» Но никакой бальзам мне не поможет. Я буду слабеть и чахнуть, как забытая лился. А вам это было бы тяжело, товарищ Уилберфлосс, не правда ли?

Мистер Уилберфлосс, столь неожиданно втянутый в разговор, снова подпрыгнул на сиденье.

— Так намерен я сделать вот что, — продолжал Псмит, не дожидаясь ответа. — Нагреть вас на кругленькую сумму в пять тысяч три доллара.

Мистер Уоринг привстал.

— Пять тысяч долларов!

— Пять тысяч три доллара, — поправил Псмит. — Возможно, этот факт ускользнул из вашей памяти, но ваш подручный, некий Дж. Репетто, абсолютно испортил мою практически новую шляпу. Если вы полагаете, что мне по карману приехать в Нью-Йорк и швыряться шляпами, словно их у меня тысячи, вы совершаете ошибку, достойно венчающую неправедно прожитую жизнь. Три доллара мне требуется, чтобы купить новую. Остаток суммы, пять тысяч долларов, я собираюсь употребить на то, чтобы превратить

эти трущобы в жилища, которыми не побрезгует в меру разборчивая свинья.

— Пять тысяч! — вскричал мистер Уоринг. — Это чудовищно!

— Отнюдь, — возразил Псмит. — Практически это минимум. Я наводил справки. Так вытаскивайте верную чековую книжку, и будем веселиться!

— У меня нет с собой чековой книжки.

— А у меня есть, — ответил Псмит, доставая ее из ящика стола. — Вычеркните название моего банка, впишите название своего, и судьба будет не властна над нами.

Мистер Уоринг помялся и уступил. Псмит следил за тем, как он пишет, снисходительным отеческим взглядом.

— Все в порядке? — спросил он. — Товарищ Малоней!

— Вы чего — зовете меня? — осведомился отрок, появляясь в дверях.