Пэлем Вудхауз - Псмит-журналист

Билли Виндзор засмеялся.

— Не знаю, не знаю. Но судя по тому, что я о нем слышал, я бы предпочел обойтись без его дружбы. А впрочем, иметь его на своей стороне в стычке с этой ист-сайдской компанией было бы неплохо. Пожалуй, имело смысл заслужить его благодарность.

— О, безусловно! — ответил Псмит. — Не должно презирать и самых смиренных. А теперь, — добавил он, вновь беря газету, — разрешите, товарищ Виндзор, я вновь углублюсь

в эту увлекательнейшую газетку. Пока же компанию вам составит товарищ Джексон. Ясность и здравость его критических замечаний давно уже стали присловьем в наших английских литературных салонах. Его мнение будет вам интересно и полезно, товарищ Виндзор.

Кстати, — сказал Псмит, — какой точно пост вы занимаете в этой газете? Мы знаем, что практически вы ее становой хребет, ее живая кровь, но кем вы числитесь официально? Когда ваш хозяин поздравляет себя с тем, что нашел для ваших обязанностей идеального человека, для каких обязанностей нашел он идеального человека, с чем себя и поздравляет?

— Я заместитель редактора.

— Всего лишь заместитель? Вы заслуживаете куда более ответственного поста, товарищ Виндзор. Где ваш хозяин? Я должен взять его за лацкан и попенять ему, что он позволяет такому богатству талантов растрачивать себя всуе. Вам необходим размах.

— Он в Европе. Кажется, в Карлсбаде. В редакцию он вообще не заглядывает, а сидит сложа руки и гребет прибыль. Газету он оставляет на главного редактора. А в данный момент я замещаю главного редактора.

— А! Так наконец вам представился ваш великий шанс! Вы свободны, ничем не ограничены.

— Еще как! — сказал Билли Виндзор. — Прямо наоборот. В этой газетенке нет места для свободного развития идей. Вот посмотрите и увидите, что каждая страница находится в чьем-то ведении. А я просто приглядываю за лавкой.

Псмит сочувственно прищелкнул языком.

— Прямо-таки французского шеф-повара поставили мыть грязную посуду, — сказал он. — Человеку столь даровитому, каким, несомненно, являетесь вы, товарищ Виндзор, нужно больше простора. Таков клич: больше простора! Я должен этим заняться. Когда я созерцаю ваш широкий выпуклый лоб, когда я вижу светлый ум в ваших глазах и слышу, как серое вещество беспокойно плещется под вашей черепной крышкой, я говорю себе: «Товарищ Виндзор должен получить больше простора». — Он взглянул на Майка, листающего свой номер «Уютных минуток» с тупым отчаянием. — Ну-с, товарищ Джексон, каков будет ваш вердикт?

Майк покосился на Билли Виндзора. Ему хотелось соблюсти вежливость, но он не мог подобрать ни единого вежливого слова. Билли верно истолковал этот взгляд.

— Валяйте, — пригласил он. — Выкладывайте. Хуже того, что я сам думаю, это все равно не будет.

— Наверное, некоторым людям это ужасно нравится, — выговорил Майк. — Очевидно, не то бы они ее не покупали. Но лично мне с ними еще не довелось повстречаться.

Псмит, глубоко погруженный в «Минутки в детской» Луэллы Гранвилл Уотермен, оторвался и посмотрел на Билли Виндзора.

— Луэлла Гранвилл Уотермен, — сказал он. — Случайно это не ваш nom-de-plume [Псевдоним (фр.)], товарищ Виндзор?

— Да что вы! Выкиньте из головы.

— Очень рад, — галантно сказал Псмит. — Ибо, говоря кик мужчина с мужчиной, должен признаться, что она без малейшего усилия стяжает пальму первенства за чистейшую, ничем не разбавленную жвачку. Луэлла Гранвилл Уотермен должна уйти.

— То есть как?

— Она должна уйти, — твердо повторил Псмит. — Первое, что вы обязаны сделать теперь, когда умыкнули редак-торское кресло, это убрать ее.

— Но я же не могу! Редактору ее материал жутко нравится.

— Это его личное дело. Нас же заботит благо газеты. К тому же вы, кажется, сказали, что он в отъезде?

— Да. Но он вернется!

— Довлеет дневи злоба его, товарищ Виндзор. Я сильно подозреваю, что он первый одобрит ваши меры. Отпуск, конечно же, прояснит ему мозг. Запишите улучшение номер один — удаление Луэллы Гранвилл Уотермен.

— Думается, за этим тут же последует улучшение номер два — удаление Уильяма Виндзора. У меня нет права устраивать такие штуки с газетой.

Псмит на мгновение задумался.

— Вы очень дорожите этой своей работой, товарищ Виндзор?

— Да нет, пожалуй.

— Я так и подозревал. Вы жаждете простора. Собственно, к чему призывает вас честолюбие?

— Я хочу получить работу в какой-нибудь большой газете. Но не представляю, как мне это удастся в моем нынешнем положении.

Псмит встал и торжественно потыкал пальцем ему в грудь.

— Товарищ Виндзор, вы попали в точку. Вы впустую транжирите золотые дни вашей юности. Вы должны сдвинуться с места, вы должны поднажать. Вы должны добиться, чтобы имя Виндзора из «Уютных минуток» прогремело. Вы должны так взбодрить эту газетенку, чтобы весь Нью-Йорк заговорил о ваших подвигах. В данной ситуации это невозможно. И вы должны выковать собственную ситуацию. Докажите миру, что даже «Уютные минутки» не способны обратать настоящего человека.

Он вновь опустился на кушетку.

— Я что-то вас не понял, — сказал Билли Виндзор. Псмит обернулся к Майку.

— Товарищ Джексон, какой отдел этой газеты вы сохранили бы, став ее редактором?

— Ни одного, — ответил Майк. — Одна чушь, и ничего больше.

— Абсолютное совпадение мнений, — одобрительно сказал Псмит. — Товарищ Джексон, — пояснил он, оборачиваясь к Билли, — по ту сторону океана заслуженно славится проницательностью и ясностью своих взглядов на литературу. Вы без опасений можете всецело на него положиться. В Англии, когда товарищ Джексон командует «марш!», мы все маршируем. Мои же взгляды на ситуацию таковы: «Уютным минуткам», по моему мнению — ничего не стоящему, не подтверди его такой виртуоз, как товарищ Джексон, — требуется больше соли, больше перца. Все эти смердящие странички должны исчезнуть. Завтра же утром необходимо разослать письма, оповещающие Луэллу Гранвилл Уотермен и прочих — в особенностиа Б. Хендерсона Эшера, который после беглого знакомства представляется мне идеальным кандидатом для газовой камеры, — что либо они немедленно прекращают сотрудничать с газетой, либо вы будете вынуждены обратиться в полицию за защитой. После чего мы возьмемся за дело.

Билли Виндзор продолжал молча покачиваться. Он пытался усвоить эту идею. Ее величие совсем его ошеломило. Она была слишком уж всеобъемлющей, слишком революционной. Осуществима ли она? Неминуемым следствием будет увольнение, едва мистер Дж. Филкен Уилберфлосс вернется и обнаружит, что плод его неусыпных трудов, так сказать, лишился избраннейших своих косточек. С другой стороны… Его чело внезапно прояснилось. Что увольнение? Один кипящий час великолепной жизни стоит века без имени, а он останется безымянным, пока будет цепляться за нынешнюю свою работу. До возвращения главного редактора пройдет десять недель. И значит, у него есть десять недель, чтобы испытать себя. В нем вспыхнула надежда. За десять недель он сумеет превратить «Уютные минутки» в настоящую живую газету. И как он сам до этого не додумался? Тот пустячный