Александр Пономарев - Вкус к жизни

"Надо же, имя-то какое тургеневское… Ася".

– Анатолий Петрович… Анатолий… Толя.

Постановку они смотрели вместе, сидя плечом к плечу. Точнее, смотрела ее только Ася. Анатолий же – Толя – все акты вкупе с антрактами не сводил восхищенных глаз со своей соседки.

По дороге к метро они уже, словно старые знакомые, вовсю делились впечатлениями:

– Нет, ну вы представляете, каков талант, хотя я в этой роли всегда видела только Безрукова.

– А она, она, мне показалось, здорово переигрывала.

Толик был на седьмом небе от того, что девушка столь быстро освоилась в его обществе. Сейчас ее лицо не отражало и тени той печали, которая бросилась ему в глаза у билетных касс: «Вот что значит магия театра и теплая дружеская атмосфера».

– А не желаете ли завтра сходить на «Сон в летнюю ночь», у меня тут еще пара билетов имеется? – предложила Ася, протягивая ему руку для прощания. – С вами так здорово сегодня было вместе… смотреть.

Разумеется, он желал.

– Значит, до завтра?

– Значит, до завтра.

И так они сходили завтра, потом было послезавтра, а еще был четверг. Сначала он удивлялся: что она в нем нашла? Ей от силы двадцать три, она почти красавица. Ему уже скоро сорок, хотя, со слов знакомых, выглядит он несколько моложе. Холостяцкий образ жизни, помноженный на возраст, пока не наложил на него своего прощального отпечатка. Он даже мог бы еще иметь успех у женщин, если б не пивной живот, двойной подбородок и невесть откуда-то взявшаяся плешь. Недостаток волос на темени он, правда, компенсировал дополнительной растительностью на лице в виде интеллигентных усов и бородки, что придавало ему определенное портретное сходство с царским премьером Столыпиным.

"Наверное, все-таки духовная близость. Именно, духовная близость и любовь к театральному искусству", – убеждал себя Толя, забыв, что в последний раз он был в театре весьма давно, тогда еще вроде бы давали «Малыш и Карлсон».

Не прошло и недели, как между ними, несмотря на духовную близость, возникла первая напряжённость. Он вдруг решил проявить активность, и, по совету знакомых, добыл билеты на какой-то очень модный мюзикл.

– Взяли уже? – сухо переспросила Ася, – а сложно было со мной посоветоваться насчет репертуара? Может, я современное театральное искусство на дух не переношу. К тому же у меня на сегодня имеются планы.

– Я думал, что это будет такой сюрприз, – промямлил он в ответ на бесстрастные гудки, раздававшиеся в трубке.

"Ну вот и не угодил", – раскис Толя и поклялся себе больше никогда не проявлять инициативу в таком деликатном вопросе. Билеты он выкинул в окно, сделав из них самолетик.

Казалось бы, мелочи жизни. А по спине все равно холодок пробежал. Вдруг это все. Занавес. Разрыв на почве несовпадения взглядов на жизнь, в частности, на театральное искусство. А что? Вокруг такое сплошь и рядом происходит.

Но на следующий день она ему опять позвонила. Сама!

– Вы не обиделись на меня вчера? – как ни в чем не бывало, прощебетала Ася.

– На вас? Помилуйте, разве такое возможно.

– Значит, вы не откажетесь сходить со мной в театр Маяковского? Вечером там дают потрясающую драму.

– Спрашиваете.

– Тогда в шесть. Только я буду с подругой, если не возражаете.

«А кузнец-то нам зачем?» – вспомнилась ему фраза из одного старого доброго фильма.

– Буду только рад, – сказал он с поспешностью, но осознав, что получилось несколько двусмысленно, добавил первое, что пришло на ум: – За вас.

Подруга показалась ему бойкой, если не сказать вульгарной особой, тем более на фоне его избранницы. К тому же она была намного старше ее, скорее ближе к нему по возрасту.

"Какие они все-таки разные, – подумалось в тот вечер Анатолию, – но друзей не выбирают, равно как и театральные постановки подчас".

Все первое действие, сидя в партере между Асей и ее спутницей, он решал – удобно ли попросить у Асиной подруги три тысячи за билет, или это будет выглядеть с его стороны ужасным неприличием, моветоном. Но потом он увлекся пьесой и забыл об этом щекотливом обстоятельстве.

Так незаметно пролетели две недели. Жизнь Анатолия обрела новые краски – «Театр Сатиры», «На досках», «Эрмитаж»… «Дядя Ваня», «Ричард III», «Евгений Онегин»… Он уже привык, что каждое утро его ожидал новый звонок, а вечером новые приключения.

Единственное, что немного его угнетало, это осознание того, что за все прошедшее время их отношения с Асей не стали менее платоническими. Пока он мог похвастаться лишь тем, что они перешли с ней на «ты» и провели как-то аж целый вечер в кафе после отмены «Риголетто». Ася тогда долго, с упоением рассказывала ему о традициях русского театрального жанра, о дореволюционных постановках Александринского театра и Мариинки, а на десерт удивила его замечательным знанием подробностей биографий Веры Комиссаржевской и Немировича-Данченко.

Когда они, держась за руки, прощались на троллейбусной остановке, Толя впервые не устоял. После двух бокалов вина у него приятно шумело в голове, а духовная жажда сменилась иной, более приземленной. В какой – то момент он инстинктивно прижал Асю к себе и, зажмурив глаза, потянулся к ее лицу, но сумел поцеловать лишь указательный палец, который та прислонила к его губам.

– Не сейчас, не время, – прошептала она, мягко выскользнув из Толиных объятий, и упорхнула в открывший двери троллейбус. Оттуда она послала ему воздушный поцелуй, прислонив ладонь к боковому стеклу. В ее глазах он прочел то ли смущение, то ли сожаление.

И тогда он смиренно пустил все на самотек. А разве могло быть иначе? Театральная жизнь захватила его, затянула в свой волшебный водоворот, не оставив ему даже маленького шанса: «С интимными же отношениями в моем возрасте можно и потерпеть, чай, не прыщавый недоросль уже. В конце концов, она тургеневская девушка, чего от нее еще было ожидать. Такие, как Ася, нынче редкость. Этим, можно сказать, меня и взяла. Самое же главное сейчас то, что они вместе, что он может держать ее за руку, смотреть в ее глаза, слушать ее рассуждения о великом и высоком театральном служении… или еще о чем-нибудь.».

Через неделю у него на службе выдавали аванс. Данное обстоятельство пришлось очень кстати, потому как он уже порядком издержался. Он себе и не представлял раньше, до чего, оказывается, накладно вести театральную жизнь. Но что поделаешь, коль скоро его девушка, а он уже считал Асю своей девушкой, театральная маньячка: «Надо бы как-нибудь с ней переговорить, что ли. Намекнуть ей, что в жизни есть еще много разных, не менее приятных, но менее затратных удовольствий».

А еще через неделю Ася пропала. Не позвонила ему, как обычно, с утра. Ее номер тоже оказался вне зоны действия сети. Весь день он не находил себе места. Может, с ней что-то ужасное произошло, может быть, Асе нужна его помощь. Решено, надо срочно начинать поисковую операцию. Впрочем, что ему, собственно, о ней известно? Только то, что у нее тургеневское имя, и то, что она снимает комнату где-то на Юго-Западной.