Игорь Сотников - Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– А так как всё вокруг подчас иллюзорно и нельзя быть полностью уверенным в том, что видимость указывает твоим глазам, то в этих условиях нужно полагаться на образное восприятие окружающего мира. Где наша реальность будет определяться из двух констант – действительности, которая может себя подтвердить путём осязания, и нашего домысливания на основе нашего доверия к этой реальности. – На этом месте Моня присаживается, зачерпывает в руку горсть песка и, пересыпая песок из одной руки в другую, продолжает свой рассказ. – И если этим новым, образным взглядом посмотреть на эту пустыню, то она представится нам в образе песочных часов. А горизонт, так не дающий нам покоя, это образно, узкое горлышко, через которое пересыпается песок из одной чаши часов в другую. И как только чаша нашего терпения переполнится, то тогда мы и придём к нашей конечной цели. – Моня досыпает весь песок из одной руки в другую, и, держа эту руку с песком, поднимается на ноги. После чего он опять окидывает взглядом собравшийся напротив него народ и спрашивает его:

– А теперь давайте ответим себе на вопрос. Переполнилась ли наша чаша терпения или ещё нет? – Моня целеустремлённо смотрит на Авву, который уже и не хотел больше влезать в большую политику, но сейчас он оказался на её переднем крае и этот взгляд на него Мони, требует от него ответа. Ну и Авва, в свойственной ему манере, как всегда себе на уме и он не прислушивается к общему мнению и людскому настрою, – а там, в общих рядах нет разброда во мнениях, а все как бы сплотились в своей поддержке Мони, – вместо того чтобы выразить, если не полную поддержку Моне, а хотя бы придержаться нейтралитета, – ты, Моня, нас сюда завёл, тебе нас и выводить отсюда, – начинает задаваться вопросами.

– И как это понять? – прямо зубы у кого-то скрипят от такой упёртой настойчивости Аввы. Ну а у Мони такая предсказуемость и последовательность Аввы в отстаивании своих глупостей (по другому Моня не может назвать то, что сейчас делает Авва), вызывает свою симпатию, – это неплохо, когда знаешь, чего от человека ждать, – и он больше не делает его посмешищем, а относится к нему с пониманием – ничего не вижу плохого в том, что человек, прежде чем брать на себя, может быть, неподъёмные обязательства, хочет во всём разобраться.

– Решим этот вопрос на моём примере. – Даёт ответ Моня.

И опять Авва за своё. – И как? – А вот это уже лишне, и Авва мог бы и воздержаться от дальнейших вопросов. Но Моня сдерживается и крепится в лице и от желания воздать этой затычке в каждой дырке Авве, по его любопытным заслугам – Моне так и не терпится щёлкнуть Авву по его носу, терроризующему своим любопытством всю округу.

– И как? – задастся вопросом Моня, заглянув в ноздри Аввы полных волос, после того как он щёлкнет того по носу.

– Сопливится и вроде как из крана потекло. – Сказал Авва, глядя в небеса из своего лежачего положения, в пыли песка, куда Авва был отброшен этим щелчком.

– Где? – ничего такого не замечая за Аввой, задастся вопросом Моня.

– Почему-то не там, где мне воздалось за моё любопытство, а куда как ниже. – Посмотрев на себя под горизонтальным углом, с выдохом облегчения сказал Авва. Чем немедленно отторгнул от себя Моню, не ожидавшего от Аввы такой несдержанности в выражении своих чувств. Вот он в отличие от него, умеет сдержаться и не давать волю своим чувствам и эмоциям, даже тогда, когда кажется этого невозможно сделать. И вот почему Авве никогда не удастся поставить Моню в неловкое положение своим не сдержанным поведением – Моня всегда сдержится и не даст выхода своим крепким эмоциям.

Между тем Моня даёт свой ответ на это повторное вопрошание Аввы. – Если у вас уже нет сил меня терпеть, то давайте в проводники выберем кого-то другого. Да того же Авву. – Сказал Моня, указующе посмотрев на Авву. И теперь все смотрят на Авву, слегка разгорячившего в лице от этого внимания к себе, и оценивают его шансы стать проводником к светлому будущего всего их народа.

А так как этот вопрос не праздный и от его решения очень многое зависит в будущем, как в общем и само будущее народа, то заинтересованный в своём будущем народ, со всех сторон Аввы подошёл к рассмотрению этого вопроса. И понятно, что Авве не стоило ждать, что на него будут смотреть с долей поблажки к его молодому возрасту и то, что он симпатичен лицом. А всего этого не только недостаточно, чтобы в него поверили, а скорее даже минус, чем плюс. – Нет в нём того обстоятельного и рассудительного разума, которым славится всякая обелённая возрастом мудрость. – Сразу приметили эту молодость длиннобородые и все виски в белизне, патриархи этого движения.

– А слащавость в лице, только всё портит и не внушает уважение к власти. – Ещё добавили от себя эти патриархи мысли, все лицах в морщинах.

Правда были и те, кому эта идея с Аввой во главе народа, показалась не столь глупой – это был сам Авва и люди на несколько шагов вперёд думающие и по человеческому опыту жизни знающие, что человеческий век не долог и на смену одним патриархам приходят другие, в данный момент ещё молодые. – А Авва, чем в будущем не сменщик уже не столь молодого Мони? – мигом рассудили эти дальновидные люди, решив всё же пока обождать время и выжать из Мони всё что можно. – Вот когда Моня полностью себя исчерпает, и возможно, с нашей или божьей помощью, себя дискредитирует, то тогда можно будет подумать и о новом сменщике. – Решили в итоге эти патриархи мысли и попросили Моню не бросать их и вести до самого конца.

– Мы, – сказали эти патриархи, – Моня, в тебя как никогда верим, а ты значит, даже не думай, не оправдать возложенных нами на тебя надежд. И не забывай, что именно надежда умирает последней. А вот кто перед ней, мы надеемся, тебе не нужно и не потребуется холодной ночью объяснять.

В общем, все решили ещё чуть-чуть потерпеть Моню. И Моня, мотивированный напутственным словом патриархов их общего движения, взял на себя бразды управления этим движением.

********

Но давайте вернёмся к нашему повествованию, тем более, чем всё дальше закончилось, все прекрасно знают (и не важно, что думают люди с недовольными лицами, считающие, что Моня совсем не туда завёл свой народ, куда бы хотели они – в тупик общего непонимания этих людей и произошедшего).

Так вот. Раздел нашего мира, к чему так и стремится всё его народонаселение, – как минимум, пассионарная его часть, – всегда происходит по неким, в чьих-то головах придуманным красным линиям, разделяющих мир на свои зоны влияния, в макроэкономическом случае, и в подробном случае – по своим знаковым интересам.

И вот в одном самом обычном с виду высотном здании, расположившегося на перекрёстке нескольких дорог, где на верхних этажах размещались служебные помещения какого-то учреждения, а на первом этаже разместились представительства того или иного рода предпринимательской деятельности человека, как бы всё и начало происходить нас интересующее. Где нас больше всех интересовали относительно находящиеся по соседству от имевших здесь место входных дверей, одни массивные двери под вывеской над входом «Рог изобилия», ведущие, как можно догадаться даже не самым недалёким умом, в одно из заведений гостеприимного вида предпринимательской деятельности, то есть в пивную забегаловку. Где надо сказать, к некоторому неудовольствию хозяев этой забегаловки, в будущем рассчитывающих на свою обеспеченность, благодаря этой забегаловки, не всегда полноценно шумно было даже в выходной день. А что уж говорить о том, чтобы в день будничный, да ещё в понедельник (хоть и вечером), их заведение было под завязку наполнено посетителями. Два, три от силы прихлебателя из своих уже не полных кружек, этого вполне достаточно для такого самого обычного рабочего дня этой, а может и для какой другой забегаловки.