Игорь Сотников - Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– Значит так, – уткнувшись в одну точку, заговорил Семирамид Петрович, – жили, были рядом с собой в одной плоскости люди, имеющие насчёт друг друга свою жизненную позицию и планы.

– Что-то новенькое. – Пробубнил себе под нос, отчасти озадаченный, а отчасти удивлённый Орлов, мутными глазами глядя перед собой в одну точку, видя там уж точно не то, что мог бы подумать находящийся в этой области обозрения Орлова Семирамид Петрович. При этом и сам Семирамид Петрович начал погружаться не в то чтобы во всё собой рассказываемое, а он вдруг охватился таким у верованием во всё им тут рассказываемое, что уже не мог отделить правду от вымысла, без которого не подаётся вслух ни одна самая правдивая на свете история.

– – –

Ну а к чему всякое верование, а в особенности такое (а уж что говорить о том, когда ты сам уверуешь в тобой же сказанное), ведёт, то тут пояснять и объяснять ненужно, в связи с предсказуемостью и очевидностью последствий поведения того человека, кто под воздействием возбуждающего воображение напитка и художественности рассказа рассказчика, уверовал в нечто такое, что только ему и в голову прийти могло, а затем и попытался всё это осуществить, для начала распугав всех в офисе своим разыгравшимся в воображении видом человека с припадками ярости и безумием во взгляде.

Ну а что происходило в тот вечер с господином Орловым и что обо всём этом, происходящим с ним он думал, то, скорей всего, он и сам не в курсе всех тех дел, которые происходили в тот вечер в его голове. При этом объяснить ему хоть либо что-то, не был не способен никто, в том числе и Семирамид Петрович, чей вид был ненамного лучше господина Орлова. И хотя Семирамид Петрович, как бы выступал проводником всех идей господина Орлова, который требовал от него, чтобы он немедленно вёл его к успеху, было без особенного труда видно, что Семирамид Петрович совершенно не справляется с этой для себя ролью, раз за разом спотыкаясь об свои ноги, и господину Орлову самому приходилось брать Семирамида Петровича в свои руки, – Сёма, подлец, вставай, – и направлять его ход.

Так что при таком разрозненном в мыслях раскладе дел, не трудно предопределить дальнейшие события с ними, которые в итоге и привели к тому, что они, расходясь во взглядах на этот мир друг с другом, в результате разошлись, а точнее, потерялись друг с другом. А вот куда и в какую сторону они отдалились друг от друга, то это ими выяснилось только по утру и не сразу, а каждым в отдельности и по-разному. Хотя они, как говорила охрана на выходе из здания корпорации, вышли единым целым из лифта, затем совершенно не стесняясь и не реагируя на общественное мнение, смело так друг друга обнявши, с вызовом всё тому же общественному мнению глядя перед собой и выражая себя нечленораздельными матами, добрались до дверей, ведущих на выход из здания корпорации. Здесь господин Орлов на месте запнулся и остановившись, мутным взглядом обозрев окружающее, сделал неприличный жест рукой и громко проверил охрану на сообразительность.

– А это вы видели!? – заорал на весь холл господин Орлов, демонстрируя этот неприличный жест. А в ответ никто и ответить ничего не может, понимая, что этот вопрос господина Орлова, был вопросом на засыпку. С помощью которого он проверял на сообразительность охрану, которая, как ему стало известно из обнадёживающих источников, не проявляет должного усердия и знаний в деле этикета. Где чётко прописано, что замечать некультурность поведения человека быть может скотского, но тем не менее, рядом с тобой в одном культурном месте находящегося, верх неприличия. И получается, что заметь охрана господину Орлову на неприличность его поведения в общественном месте, то не он прослывёт человеком не культурным, а тот, кто это всё за ним заметил, а затем на всё это ему указал.

А господин Орлов, как все в этом здании знали, до нетерпения не любит всякую некультурность поведения, и он однозначно вспылит и уволит этого некультурного охранника. Так что этот жест господина Орлова остался никем незамеченным, несмотря на все эти требования господина Орлова, быть замеченным.

Правда, он не совсем оказался незамеченным. А его вдруг заметил Семирамид Петрович, ухватившийся за него и вслед за этих утащивший его на выход из здания. Что только для здания и для тех кто внутри хорошо, чего не скажешь о внешнем запределье этого здания, которое оказалось один на один против господина Орлову, судя по его возбуждающему воображение пристальном взгляду на эту округу вокруг себя, ничего и никого не собиравшегося пропускать мимо себя.

И только они вышли из дверей небоскрёба, как Орлов вдруг схватил за грудки Семирамида Петровича и, глядя в упор в самого него своим рентгеновским взглядом, через стиснутые зубы обратился с заявлением. – Мне нужно найти этого человека. – А Семирамид Петрович и понятия никакого не имеет, что это за тип такой так требовательно к нему обращается и что ему от него надо. И Семирамид Петрович послал бы его подальше сейчас же и немедленно, если бы он так крепко на своём не настаивал и не был столь существенно убедителен в своей хватке. И Семирамид Петрович, как человек не всегда проходящий мимо чужой беды и неспособности понять человеком, что спасение утопающего дело рук самого утопающего, так уж и быть, решает его выслушать.

– Кто он? – спрашивает Семирамид Петрович, упираясь своим взглядом в единственное, что он видит перед собой, нос Орлова.

– Он? – вопросительно переспрашивает Орлов, видно уже и забывший о том, на чём он настаивал только что. Что приводит Орлова к тому, что он отстраняется от Семирамида Петровича и погружается в глубокую задумчивость, глядя куда-то себе под ноги. А Семирамид Петрович, явно заинтригованный таким его вниманием к чему-то там, внизу, присоединяется к этому его вниманию и начинает изучающе смотреть на мостовую под своими ногами. И так до тех пор, пока господин Орлов не полез в карманы пиджака своими руками. Там он некоторое время, в поисках чего-то, всё верх дном переворачивает и, вынув руки оттуда с выворачиванием карманов наизнанку, посмотрев на свои руки, вдруг понимает, что что-то упустил из виду или прямо сейчас выронил.

А как только Орлов приходит к такому своему пониманию, он опять переводит свой мутный взгляд себе под ноги. Но как бы Орлов не фокусировал свой взгляд вниз, он ничего не может увидеть, и это приводит его к тому, что он присаживается на корточки. Ну а так как у него устойчивости в себе нет никакой, то он немедленно падает на сторону и уже с этого положения начинает на ощупь свой поиск потерянного. А Семирамид Петрович с глубокомысленным видом на всё это смотрит со своей стороны и по нему не поймёшь, что он на всё это думает.