Василий Шарлаимов - Австралийский магнат

– И какие же это такие страшные недостатки не пустили Артёма на просторы большой политики? – заинтригованно поинтересовался я. – Совесть и бедность?

– Нет-нет! С совестью у него как раз всё было в порядке! Он безжалостно ампутировал её ещё в ранней юности, – отмёл мои глупые предположения Степан. – Деньги он тоже умел делать, правда, не в таком количестве, чтоб удовлетворить свои постоянно возрастающие насущные потребности. А недостатки у него были вполне серьёзные. Во-первых, у Артёма был тоненький писклявый голосочек. Для диск жокея или тойманды это ещё кое-как сходило, но с трибуны слуги народа такая «свистулька» звучала бы смешно и нелепо.

– А во-вторых? – нетерпеливо поторопил я рассказчика.

Степан с опаской оглянулся, как будто кто-то ненароком мог подслушать нас на этой тихой и пустынной улочке Порто. Затем таинственно подмигнул мне и шепотом произнёс:

– А во-вторых, Артём – транс-свистит.

– Не понял. Через что и как он свистит? – неописуемо изумился я. (Прим. «Транс» на латыни – «через, за»).

– Да не через что свистит, а транс-свистит! – раздражённо постучал пальцем по виску мой друг, дивясь моей беспробудной тупости. – Дошло, наконец?!

– Это как? – озадаченно переспросил я. – Он что, свистит, когда находится в трансе? Или наоборот – впадает в транс, когда начинает свистеть? Да я вижу, что у тебя не родственник, а какой-то Соловей-разбойник!

– Ну, какой же ты все-таки непонятливый, Василий! – с досадой всплеснул руками Степан. – Точно, как моя чувственная, но на удивление недалёкая бывшая тёща! Да есть теперь такая модная болезнь! Ещё моднее, чем СПИД или педофилия. Это когда баба или мужик считают, что Бог по ошибке всунул им между ног вовсе не то, чего они от этой жизни заслуживают. Наконец, допендрил?

– А-а-а! – неожиданно прояснилось мое сознание. – Ты очень тонко намекаешь, что твой Артём – трансвестит?!

– Ну, ясно же, что не трансформатор! – облегчённо вздохнул гигант и, вдруг, густо покраснев, понизил голос: – И не ори ты так на всю улицу. А то вся Португалия узнает, какой у меня уникальный и эксцентричный родственничек.

– Да ведь лично тебя это абсолютно не касается, – удивлённо пожал я плечами. – Да и кто нас здесь услышит?

– Вполне возможно, что каким-то образом и касается. А даже у каменных стен и фонарных столбов есть не только глаза, но и уши, – с видом тайного заговорщика предупредил Степан.

Я тревожно оглянулся. На полутёмной улочке на первый взгляд было совершенно тихо и безлюдно. И только на противоположной стороне проезжей части у фонарного столба примостился маленький пёсик и, грациозно задрав ножку, усердно орошал чугунное основание слегка покосившегося уличного светоча. Склонив свою острую мордочку к самой брусчатке, дворняга с нескрываемым подозрением вылупила на нас свои мерцающие в ночи глазки. Очевидно, она очень опасалась, что мы можем злонамеренно помешать ей метить её законную жизненную территорию.

– Ты думаешь, нас подслушивают? – испуганно прошептал я. – Но ведь это только маленькая собачка, которая просто пришла сюда пописать.

– Маленькая-маленькая, а лужу напудила, как московская сторожевая! – подозрительно нахмурился Степан. – Бережённого Бог бережёт!

И он, придерживая меня за локоть, увлёк за собой вдоль тротуара по петляющей то вправо, то влево улочке. Мне вновь начало казаться, что мы совсем недавно проходили мимо сияющей витрины именно вот этого небольшого скобяного магазинчика. Но гигант быстро тащил меня за собой, увлечённо нашептывая на ходу свою необыкновенную жизненную историю:

– А бывало, на семейных празднествах, нализавшись бананового ликёра до полной потери самоконтроля, Артём нежно прижимался к моему плечику и жалобно постанывал:

– Ах, Стёпушка, Стёпушка! И за что же меня Бог так обидел? Будь я женщиной, то смогла бы тебя осчастливить на всю жизнь моей преданной и пылкой любовью.

– Боже упаси! – ужасался я, с опаской оглядываясь, не видит ли кто-нибудь этих телячьих нежностей маленького извращенца. – Меня и так уже твоя кузина осчастливила почти до полной и безоговорочной невозможности!

– Глупая она, глупая! – томно хныкал Артём. – Ведь она даже не осознает, какое это безумное счастье отдаваться такому красивому, видному и статному мужчине.

И лез ко мне целоваться. Нельзя сказать, что Любашин кузен был полной уродиной. Скорей, какой-то смешной и нелепый на вид. Высокий лоб, огромные тёмно-карие очи, но пухлые алые губки и не по-мужицки маленький аккуратненький подбородочек. Волосы густые, чёрные, вьющиеся крупными локонами. Шея длинная, тонкая, так что при ходьбе голова его как-то смешно мотылялась со стороны в сторону. Вернее, подбородок уморительно покачивался туда-сюда при каждом его шаге, как блуждающий маятник старомодных ходиков. Плечи у Артёма были узкие, покатые, а бёдра широкие, но крепкие и налитые. Да и ростом он не вышел, а был всего лишь немного выше моей бывшей супруги. Похоже, что Природа действительно задумывала его, как женщину, но в последний момент почему-то передумала.

Когда он пьяненький лез ко мне целоваться, то я сгорал со стыда и не знал, куда мне от этого ужасающего срама податься.

– Артём! Ты что? Опомнись! – пытался я осадить зарвавшегося губошлёпа, а он закатывал глазки, выпучивал губки бантиком и ласково шептал мне на ушко:

– Не зови меня Артёмом, а зови меня Артемидой.

Тоже мне Артемида Эфесская нашлась!

4. Слава Стратостата.

– Ты знаешь об Артемиде Эфесской? – поражённо воскликнул я.

– Вообще-то, я с ней лично знаком не был. Но у меня есть старый дружаня, Володя Дьячук, – хронический террорист-бабник. Вот он как-то и попытался затащить её к себе в постель. Потом, бедняга, долго-долго залечивал переломы челюсти и правого предплечья, разрыв связок левой стопы, а также многочисленные ссадины и ушибы. А ты что, тоже имел счастье встречаться с этой дамой? – вопросительно взглянул на меня Степан.

– Помилуй, Господи! Неужели я так плохо выгляжу? – растерянно спросил я. Но что-то необычное во взгляде гиганта мне не понравилось. Где-то в глубине его серо-голубых глаз искрилась скрытая, затаённая ирония. Мне уже давно начало казаться, что он попросту разыгрывает меня, представляясь таким твёрдолобым невеждой, беспросыпным неучем и тупицей.

– Слушай, дружочек! А ты мне, случайно, не вешаешь на уши первосортную японскую лапшу быстрого приготовления?

Степан изумлённо взглянул на меня невинными, широко раскрытыми детскими глазами, затем часто-часто захлопал своими белёсыми ресницами. Но, вдруг, не сдержавшись, от всей души расхохотался и весело пробасил:

– Ну, неужели ты думаешь, что я такой дремучий пень из лесной глухомани, что ничего не слышал об этой подлой и коварной мерзавке? Я, конечно, не очень любил историю, но отлично помню, как не то в четвёртом, не то в пятом классе Аристарх Поликратович поведал нам о семи общепризнанных чудесах света. Так вот, довожу до твоего сведения, что во времена Царя Гороха в Греции премьер-министром был гражданин Олимпии Зевс Кронович. А так как и в те времена, как и сейчас в Украине, во власти процветало кумовство и сватовство, то на должность министра экологии и лесного хозяйства Зевс назначил свою внебрачную дочь Артемиду. Работёнка не пыльная и прибыльная. Торговля лицензиями на отстрел редких диких животных и вырубку заповедных лесов приносила ей довольно-таки солидные доходы. Хотя, по моему личному мнению, Артемида – озлобленная, надменная и фригидная бабёнка – была самой настоящей кровожадной мафиози в юбке. Со своим братцем-подельником Аполлоном, который числился министром культуры, она перестреляла четырнадцать ни в чём не повинных детей царицы Ниобы лишь за то, что та сдуру брякнула, что её чада прекрасней внебрачных выродков Зевса. Поэтому бандитствующую парочку близнецов в Греции боялись, почитали, но не очень-то и любили.