Уильям Бакли - Австралийский робинзон

Автобиографическое повествование Бакли (в другой транскрипции Бекли) — беглого ссыльного — англичанина, прожившего тридцать два года среди туземцев Австралии, есть прежде всего ценнейший этнографический документ. Ценнейший уже потому, что Бакли был одним из первых европейцев, вплотную соприкоснувшихся с австралийскими племенами в те начальные годы колонизации материка, когда эта колонизация еще совершенно не нарушила самобытного уклада их жизни. И он не просто соприкоснулся с ними, нет, он долгие годы жил их жизнью, кочевал и охотился вместе с ними, терпел нужду и голод, разделял их волнения и радости, во всем уподобился туземцам, обзавелся семьей. Он даже начисто забыл родной английский язык. Поэтому те сведения, которые сообщает Бакли об австралийцах, представляются куда более весомыми, чем сообщения позднейших наблюдателей, даже хорошо подготовленных специалистов-этнографов, заставших, однако, лишь полуразрушенные остатки самобытного уклада жизни туземцев Австралии, да и к тому же по большей части не знавших их языка.

История жизни и приключений Уильяма Бакли во многом напоминает биографию другого такого же невольного бродяги — американца Джона Тэннера, которому суждено было провести тридцать лет среди индейцев Северной Америки: Тэннер, как и Бакли, тоже вполне усвоил образ жизни местных охотничьих племен и, подобно Бакли, лишь к концу жизни с трудом вернулся в «цивилизованное» буржуазное общество. Книга Тэннера, привлекшая в свое время внимание Пушкина, но лишь недавно изданная целиком на русском языке, является прекрасным источником для историко-этнографического изучения североамериканских индейцев. Не меньшее значение для этнографического изучения австралийцев и для общей этнографии имеет книга Уильяма Бакли.

Правда, возлагать преувеличенные надежды на сообщения Бакли (равно как и на сообщения Тэннера) не следует. Автор, малообразованный человек, забывший в своих странствованиях даже простую грамоту, меньше всего задавался научными вопросами в своих взаимоотношениях с туземцами, Он просто спасал и поддерживал свою висевшую на волоске жизнь. Наблюдения Бакли над бытом австралийцев правдивы, но очень отрывочны; о социальном строе туземцев мы узнаем из его сообщений очень мало, о верованиях — еще меньше. Сверх того, обо всем виденном и испытанном Бакли рассказывал впоследствии лишь по памяти, а за три десятка лет трудно все так точно запомнить; в рассказах его могут поэтому быть (и даже непременно есть) неточности, не говоря уже о пробелах.

Но все эти минусы искупаются прежде всего правдивостью и искренностью рассказа. Автор не приукрашивает ни себя самого, ни тех охотников-туземцев, с которыми он прожил столько лет и к которым очень привязался. Он очень ярко рисует благородные человеческие черты их характера, но не скрывает и темных его сторон. Постоянная межплеменная рознь и отчужденность, взаимное недоверие и вражда между племенами порождали частые столкновения, порой, казалось бы, по ничтожному поводу. А эти столкновения вели к человеческим жертвам, и жертвами были иногда ни в чем не повинные дети… Бакли не скрывает своего отвращения к этим жестокостям — равно и к таким ужасным обычаям, как каннибализм, умерщвление новорожденных, — но к самим людям у него сохраняется неизменно дружелюбное отношение. Своим тактичным посредничеством он сумел предотвратить кровавое столкновение английских колонистов с туземцами в районе будущего Мельбурна, причем в момент первого появления здесь колонистов оказывал важные услуги и той и другой стороне.

Ко всему сказанному надо добавить, что повествование Бакли о его похождениях так живо и занимательно составлено, а сами похождения так необычны и экзотичны, что книга читается с увлечением, как лучшая приключенческая повесть. Книга несомненно найдет себе весьма многочисленных читателей.

Рассказ Бакли записан с его слов его другом Джоном Морганом, издателем газеты в Хобарте (Тасмания), где прожил свои последние годы наш скиталец. Морган и издал записанное («Life and Adventures of William Buckley», by John Morgan,Tasmania, 1852) со своим предисловием, которое здесь воспроизводится. В 1964 г. в Лейпциге вышло немецкое издание книги Бакли («Ein Australischer Robinson», Leipzig, 1964) под редакцией и с обстоятельными примечаниями молодого этнографа ГДР Хельмута Рейма. Часть этих примечаний заимствована для настоящего издания. Другие примечания сделаны редакцией.

Возможно, некоторые читатели этой книги сочтут, что автор злоупотребляет короткими примитивными фразами, что его рассказ очень проигрывает от такого стиля. Предвидя это, считаю своим долгом предупредить, что герой, о чьих приключениях пойдет речь ниже, не умеет ни читать, ни писать.

Задавая ему наводящие вопросы, я с огромным трудом восстанавливал события его жизни в хронологической последовательности, без чего трудно было бы в них разобраться.

Я надеюсь, это обстоятельство будет принято во внимание критиками.

Что касается содержания книги, то его достоверность не вызывает у меня сомнений. Уильям Бакли, от имени которого ведется повествование, уверял меня, будто в его рассказе нет даже частицы вымысла. В этом убеждал меня и мой личный опыт. Я несколько лет провел среди туземцев Австралии, а еще раньше наблюдал жизнь обитателей многих далеких стран в других частях света.

По-видимому, именно это обстоятельство побудило нашего героя обратиться ко мне с просьбой написать о его жизни. С тех пор прошло немало времени, пока мы смогли практически приступить к делу. Обоим было недосуг.

Но вот Бакли отчислили с государственной службы и назначили ему пенсию — целых двенадцать фунтов в год.

Примерно в это же время я ушел с весьма «доходной» должности редактора колониальной газеты и, к нашему обоюдному удовольствию, приступил к работе.

Излагая историю жизни Бакли от первого лица, я старался передать его воспоминания безыскусными словами, наиболее соответствующими характеру его мышления.

Я родился в 1780 году в Англии, в графстве Чешир. Родители мои были бедные люди и честным трудом зарабатывали свой хлеб, возделывая небольшой участок земли в окрестностях Маклсфилда. У них было четверо детей — два мальчика и две девочки.