Андрей Дробот - Эффект безмолвия

– Так и надо, – начальственно согласился Куплин, важно кивнув головой. – Нам слухи ни к чему. Тут все точно подсчитано?

Этот вопрос Куплин задал лишь для того, чтобы Пупик поняла, что он, главный редактор, следит за разделом денег, и в следующий раз не взяла себе больше.

– Обижаете! Я работала главным бухгалтером во многих управлениях и предприятиях и везде меня ценили, – уклончиво ответила Пупик. – Я как рысак неутомима, а рысак всадника не обидит, довезет куда надо и быстро.

– Ну, на рысака вы не похожи, – весело отметил Куплин, – но главное, не забудьте следить за клиентурой, тогда мы будем счастливы и при деньгах.

Он собрал со стола деньги и положил во внутренний карман пиджака. Тот легко проглотил добычу и выпятил левую грудь Куплина.

– Сердечный вы человек, – слегка уколола Пупик, развернулась и вышла, аккуратно затворив за собой дверь.

«Что мне твои крохи, – подумал Куплин, оставшись один в тиши кабинета, где принимались решения о том, чем потчевать телезрителей, – выгадывай, выгадывай копейки».

Куплина уже интересовали более крупные доходы, получавшиеся, например, от трансляции в новостных блоках рекламных сюжетов. Он встречался с директорами магазинов, договаривался о съемке, деньги за изготовление сюжета и его прокат он брал себе, а само изготовление и трансляцию осуществлял в приказном порядке. И доказать ничего нельзя, и свидетелей меньше, чем во взаимоотношениях с Пупик: только Куплин и директор магазина…

«Считает, что я его на две-три тысячи обманываю, не на ту нарвался… – в свою очередь думала Пупик, выходя из кабинета. – Ребенок против меня в финансовых-то вопросах».

Выходные дни телерадиокомпании Пупик давно сделала рабочими для себя. Нет, она не сошла с ума эта мощная женщина, тоже любившая отдохнуть: в выходные дни она индивидуально отлавливала рекламодателей и уже ни с кем не делилась. А на вопросы Куплина о причинах такой любви к труду, неизменно отвечала:

– Отчетов масса, рабочего времени не хватает…

***

– Рекламу на телевидении здесь принимают? – спрашивал очередной клиент выходного дня.

– Здесь, – деловито отвечала Пупик, – говорите, какой текст надо.

Клиент сообщал текст бегущей строки или заказывал поздравление близким. Но какое бы желание ни удовлетворяла Пупик, встреча ее и клиента заканчивалась одинаково.

– Деньги давайте сюда, – говорила она.

Клиент отдавал сумму и в свою очередь спрашивал:

– А чек?

– Сегодня выходной, если нужен чек, приходите в понедельник, – произносила Пупик волшебную фразу, и клиент исчезал.

Затем Пупик звонила на телецентр и диктовала дежурившему технику-специалисту текст объявления и требовала его выхода в эфир, что в телерадиокомпании было в порядке вещей и никого не настораживало. А если какой-нибудь посетитель потом и заходил за чеком, что случалось крайне редко, то у Пупик была приготовлена другая фраза:

– Этот заходил в выходные, только от работы отвлек. Выбейте ему чек.

Затем непослушными пальцами Пупик с пульсирующим криком в голове: «Вот жлоб!!!» – отсчитывала выбитую на чеке сумму и отдавала…

И все шло гладко, пока не пришел, наконец, клиент, в котором опытная, да что там – многоопытная Пупик не сумела разглядеть черного зерна…

«Даже мелкий червяк портит большое яблоко».

Настроение Пупик беспричинно страдало и страдало настолько, что попадись ей на глаза начальник, она сказала бы ему будто вынужденно и смиренно:

– Телевидение, Стас, у нас никакое. Стыдно говорить, что работаешь здесь. Все плюются.

Затем, видя огорченное лицо главного редактора, Пупик выразила бы внешнее сопереживание, а внутренне бы посмеялась и поправила настроение. Но день был выходным, не было не только начальника, пустовало все здание телерадиокомпании, молчала курилка, не звучала музыка в кабинете заместителя по техническим вопросам, и как назло ни одного объявления. Пупик, устав от бестолкового ожидания, направилась к одежному шкафу, как глухо стукнула входная дверь.

– Где тут объявления дают? – понеслась по телерадиокомпании сердитая, как ножовка, мужская фраза. – Куда все подевались?

Неуклюжим бегом старого перегруженного слона Пупик выбежала из бухгалтерии в коридор и увидела грузного просто одетого мужчину с коротким костылем в правой руке.

– Проходите сюда, – командно сказала она, и хромоногий, постукивая костылем о половое покрытие, пошел за ней.

– Я даже хромой и то быстрее. Понаели зады, – проворчал он спокойно, словно так разговаривать с людьми было для него обычным делом.

– Вы что хамите?! – оскорбилась Пупик.

– Ты, тетка, занимайся делом, никто тебе не хамит, – ответил хромоногий.

– Следите за языком, – не утерпела Пупик. – Если пришли ругаться, то уходите, если дать объявление, то пишите и платите деньги.

Хромоногий написал текст, Пупик подсчитала стоимость.

– Двести пятьдесят рублей и без сдачи, – сказала она, взяла требуемую сумму и замерла в ожидании ухода скандального посетителя.

– А чек где? – грозно спросил тот и, выслушав традиционное объяснение Пупик, добавил. – Ну, как не понаесть брюхо, если мимо кассы?..

– Не нравится, забирайте деньги, – злобно тявкнула Пупик, протягивая рубли. – Я в выходные корячусь, а он – чек.

– Деньги оставь, мне объявление нужно, – отступил назад хромоногий, опершись для устойчивости на костыль.

– Раз надо, так не хамите. За чеком зайдете, если такой правильный! – продолжила наступать Пупик.

– Ты что, не видишь костыль? – пригрозил хромоногий.

– Если нужен чек, то пробежишься! – прикрикнула Пупик.

Хромоногий ушел, но был он из тех, кто и с костылем обойдет вокруг света, лишь бы наказать того, кто заставил его прошагать лишние сто метров. Обида внутри него кипела и в ней, словно картошка в бульоне, всплывали и исчезали кассовые чеки. Именно в таком состоянии он пришел к Хамовскому на прием по личным вопросам.

***

Правдоискателей Хамовский вынужденно принимал, но не любил. От правдоискателей часто плохо пахло, их лица нервно горели, от них исходила зараза внутренних расстройств. Поэтому руку правдоискателям он старался не подавать, поскольку по глубокому убеждению Хамовского правдоискатель мог через физический контакт заразить его нищенством.

Хромоногий ничем не отличался от других правдоискателей. Хамовский почти не слушал его, подобных речей звучало в кабинете главы города уже столько, что казалось, стоит провести по стенам пальцами, как их чувствительные подушечки, как звукосниматели грампластинок, уловят заунывно-гневную мелодию жалоб. От Хамовского требовалось лишь исполнить ритуал приема, продемонстрировать внимание, а затем сказать: