Олег Борисенко - На ИВС прекрасная погода

Солдатообразное животное с грохотом рухнуло на пол.

– Товарищ полковник?! Вы ударили солдата! – крикнул ехидно Мусинский.

– Он не солдат! А говно! – произнес полковник и, переступив через распластанное Васькино тело, вышел из канцелярии.

Юрик, дослушав майора, громко рассмеялся, ему понравилась байка Барсукова.

Олег внимательно посмотрел на Юркины губы и спросил:

– Ты что, варенье из черники хавал?

– Хуже, – отмахнулся Юрчик и, улыбнувшись, подошел к зеркалу, осмотрев свои зеленоватые губы.

– А где старшина? – спросил майор, наливая чай.

– Он рожу не может отмыть, – пояснил Юрчик.

– Вы что вдвоем делали, клоуны? – смеясь, спросил Анатолич.

– Зеленки со старшиной нечаянно хапнули, – сознался Юрка.

– Да ну?

– Говорю же, нечаянно!

– Где вы ее нашли?

– В Зинином кабинете.

И Юрка, морщась, кратко изложил суть дела.

Вчера вечером он и старшина остались после работы.

Распив бутылку водки, оба решили, что этого мало. Денег не было. Старшина вспомнил, что где-то в кабинете у Зины должен был стоять спирт.

Прошли туда. Свет включать не стали с целью конспирации (кабинет начальника РОВД, в окне которого горел свет, был напротив).

Старшина, пошарив в темноте, достал какой-то пузырек и, понюхав, произнес: «Он!»

Ждать долго не стали – первым выпил Юрка, запив принесенной минералкой.

После старшина слил остатки в кружку и допил одним глотком содержимое. Довольные, они вышли в камерный блок, где их встретил дружный хохот постовых. Рты у обоих были перепачканы в зеленке.

В темноте пьяный старшина перепутал бутылочки.

И вот сегодня Юрка сидел с зелеными губами, а старшина скоблил дома хозяйственным мылом губы и подбородок.

После обеда Олег задержался в общаге и, придя на работу, обнаружил перемены.

Весь личный состав ОВД стоял на плацу, поднятый по тревоге.

Майор, используя многолетний опыт военного человека, незаметно просочился в ИВС. Дежурный ему рассказал, что отдел подняли по тревоге в учебных целях. Приехавшая комиссия из Хантов «выявляла недостатки».

Барсуков прошел через камерный блок и открыл дверь в свой кабинет.

Надо было постараться не попасться на глаза руководству.

Олег присел на стул.

Посмотрев на полку, он удивленно обнаружил исчезновение дорожной сумки, которую ему отдал на хранение осужденный Лаптев.

Кум, внимательно осмотрев кабинет, догадался о грозящей опасности.

Дело в том, что по приезду комиссии, опасаясь, что будут осматривать помещения, Олег забрал из каптерки два целлофановых мешка с коноплей.

Дичка была обнаружена месяц назад в прогулочном дворике старшиной.

Какие-то «артисты» совершили переброс в надежде, что перед прогулкой дворик не досмотрят. Олег раз десять говорил старшине ИВС, чтобы он ее выкинул, но ленивый прапорщик откладывал на потом и, похоже, дооткладывался.

Вчера, уходя домой, Барсуков положил в зековскую сумку пакеты в надежде, что оперской кабинет досматривать не будут.

Ключей от кабинета было два экземпляра.

Первый у кума ИВС, второй у старшины.

Майор, мило улыбнувшись, злорадно произнес вслух: «Сейчас, сейчас ты, жирная свинья, огребешь!»

А «жирная свинья» стоял на плацу и чмокал зеленоватыми губами, у его правой ноги стояла зековская сумка, которая изображала тревожный чемодан.

Полковник из УВД дал команду к осмотру тревожных чемоданов.

Обходя строй и осматривая содержимое, он делал замечания, которые тут же заносились в записную книжку представителя штаба ОВД.

Проверяющий все ближе и ближе подбирался к старшине. который, как в окно женской бани, наивно разглядывал содержимое сумки.

«Что делать? Что делать?» – трепетно шептали его зеленые губы.

И вот наступил долгожданный момент. Полковник, скользнув взглядом на содержимое тревожной сумки, поднял глаза.

Возле сумки никого не было. Толстый испарился.

– Чья сумка? – произнес с недоумением в голосе проверяющий.

Сумка с пакетами конопли и зековскими трусами стояла одна-одинешенька, а молчание личного состава было гробовым.

Полковник недоуменно пожал плечами и пошел дальше вдоль шеренги.

Из-за угла же гаражей вырисовывалась свинообразная, дрожащая тень.

Личный состав, прослушав пятиминутную речь о повышении боевой готовности, разошелся по рабочим местам, и только дорожная сумка тоскливо стояла на середине плаца.

Полковник еще раз посмотрел на это диво и окрикнул скромно стоящего в сторонке толстого прапорщика:

– Унесите, пожалуйста, кто-то забыл.

– Это не мое! – округлив от ужаса глаза, выпалил старшина ИВС.

– Я знаю, что не ваше. Унесите в дежурную часть.

– Это не мое! – повторил Толстый, дрожа от животного страха.

– Чье же тогда? – злясь, повысил голос полковник.

– Это майора Барсукова, – залепетал старшина.

– Передайте Барсукову, что я объявляю ему благодарность за добросовестное отношение к экипировке тревожного чемодана!

– Не понял? – совсем потерялся в догадках старшина.

– Вы посмотрите, сколько он табака положил!

– Это не табак! – с видом честного человека выпалил старшина.

– А что же? – удивился проверяющий.

Старшина помялся и тихо произнес:

– Анаша!

– Ха! Ха! Ха! – заржал довольный шуткой полковник. Работник штаба, стоящий за куратором, побагровев от гнева и страха, рявкнул из-за спины представителя УВД прапорщику:

– Бегом убрать!!!

Старшина трусцой поскакал к злополучной сумке и, схватив ее за ручки, исчез за углом.

Прапорщик, поставив сумку между ног, присел на краешек стула.

Олег посмотрел на Толстого и тихо произнес:

– Ну ты и клоун! Я хренею, дорогая редакция!

– Я сам охренел, – произнес старшина ИВС дрожащим голосом.

– Я уже тебе солнечную сторону по блату приготовил, – подал голос Юрка.

– Какую сторону? – не понимая, переспросил герой дня.

– Камеру, баран, с южной стороны, – улыбнувшись, проговорил Юрик.

– Да уж, – промычал прапорщик.

– Мы-то и в тюрьме выживем с Юркой, а вот тебя, тыловая крыса, в первую же ночь задушат! – ошарашил майор и без того перепуганного прапорщика.

– За что? – удивленно спросил Толстый.

– За то, что храпишь! – расхохотался от своей же шутки кум.

– Как брата прошу! Сожги! – показывая на мешки с коноплей, проговорил, поднимаясь со стула, Барсуков, давая понять, что разговор окончен.

Старшина, взяв пакеты, прошел на прогулочный дворик и путем сжигания уничтожил содержимое тревожного чемодана.

Утром на имя майора Барсукова поступило порядка тридцати заявлений от содержащихся в ИВС. И каждый вызываемый считал своим конституционным долгом по секрету доложить, что вчера вечером дежурный наряд курил анашу.