Геннадий Сердитов - Смех по пятницам

– Проходи, денег не дам, – выдавил он из себя и опустил веко.

– Денег не надо, я тебя так от плохой кровь избавлю, – цыганка наклонилась к нему, – дай только рубль на дети.

«А ведь не отстанет», – решил Ваня и достал первую попавшуюся монету.

– Ты не пожалел два рубля на дети! Ты добрый человек! – запричитала цыганка. – Теперь я скажу тебе, как от плохой кровь избавиться.

Ваня и вздрогнуть не успел, как она выдернула волос из его и так не очень богатой причёски. «Считанная волосина», – вздохнул он. А цыганка уже протянула волос между крепкими коричневыми ногтями, закрутив его в мелкие колечки.

– Ай – ай – ай, совсем плохо! Будешь с женщиной позориться, совсем обмякнешь. Я тебе так сделаю, всю жизнь благодарить будешь. Заверни этот волос в бумажную деньгу, он кровью покроется. Деньгу эту сразу потрать!

«Чёрт те что, – подумал Ваня. – Волос с кровью… Ерунда какая-то… Впрочем, действительно, что-то я обмяк в последние дни… Пусть гадает, может, скуку разгонит… Тем более, что денег не берёт».

Достал пятидесятирублёвую бумажку, потянулся за волосом.

– Стой! – Тебе нельзя в руки брать! Сама заверну.

Вложила волос в синюю бумажку, смяла её в какой-то немыслимый комок, зажала в кулак.

– Плюнь на деньгу! Скажи: чёрт…

– Ну, чёрт…

– …отпусти мою…

– Ну, отпусти мою…

– …кровь!

– Ну, кровь…

– Ещё раз плюнь! Скажи, сколько тебе за мой работа не жалко?

– Что не жалко? – не понял Ваня.

– За мой работа, что я тебя от порчи спасала, сколько не жалко?

– Иди-ка ты… Гони назад пятьдесят рублей, – заволновался Ваня.

– Ты не позорься, иначе я тебе так сделаю, что плохо твоему нижнему телу будет, совсем позор…

– Я тебе два рубля на детей давал? Гони пятьдесят рублей!

– Тьфу! – разжала ладонь. Денег нет.

«Плакала моя денежка, – обмер Ваня. – Она её уже давно куда-то втёрла! Ведьма! Да это же почти бутылка «Кахети»!

А цыганка тараторит:

– Деньги за работа давай! Дети твои совсем гнилые будут. Самому с женщинами позор большой будет. Совсем пропадёшь!

«Ей ещё и деньги давай… Вот ведьма!… Тридцать лет прожил, всегда от них шарахался и на тебе… А всё потому, что голова отдыхала. Пора включать голову, снова становиться старшим экономистом Иваном Филатычем».

И вдруг осенило: она же корчит из себя ведунью, хозяйку темных уголков сознания, сама должна верить во всякую чушь… Без этого её бизнес не заваришь… Значит, сама должна бояться непонятных заклинаний!

– Не вернёшь деньги, я прокляну и тебя и весь твой табор! Всех твоих ромалэ и чявалэ с потрохами!

Ваня припомнил страшные альпинистские байки, которыми в горах пугают новичков у костра. И сказал:

– Ты обидела Чёрного Альпиниста, Джантуганского Человека и Эльбрусскую Деву! Мундус универзус экзерцет гистрионен!

Он закатил глаза, воздел руки к пыльным листьям пальмы и запричитал загробным голосом, вспоминая названия горных вершин: Донгузорун–Гичи–Чегет–Карабаши… Сулахат, Софруджу, Гумачи, Кичкидар! Развернитесь чёрные Каракая, Шхельда, Джугутурлючат!…

Цыганка притихла, в её глазах появилось любопытство, а потом и замешательство.

А Ваню понесло, он перескочил с названий гор на формы горного рельефа:

– Чёрная мульда, Серый бергшрунд, Кровавый рантклюфт!

Он искоса глянул на цыганку, заметил некоторый испуг в её чёрных глазах и продолжил пугать:

– Ушба! Домбай-Ульген! Бу-Ульген! Кичкидар! Хицан! Сонгути!…

И вдруг неожиданно визгливо крикнул:

– Деньги давай! Я столько уже наговорил, что без денег тебя не отмыть!

– Отпусти, – захныкала гадалка. – Я тебя от порчи спасала, хорошо твоему нижнему телу делала…

Но Ваня был неумолим.

– Велфер! Абвер! Хайрез! Косплей! Урби эт орби!… Деньги гони!

Ему в руки уже перешла сильно помятая его пятидесятирублёвая купюра, и его же двухрублёвая монета, и ещё монеты – рублёвые, пяти– и десятирублёвые, и даже один жетон московского метро. Ваня обмяк и уже миролюбиво сказал:

– Флэшмоб, лайфхак, кэш-флоу… Дуй отсюда, пока не передумал!

Цыганка, подобрав цветастые юбки, что-то бормоча и оглядываясь, засеменила прочь. С соседней скамейки на Ваню с любопытством смотрел какой-то здоровяк в белой бейсболке и с таким же белым незагорелым лицом. Ваня шагнул к нему:

– Слышь, красивый, давай погадаю!

Здоровяк вскочил и заспешил прочь.

– Стой, что скажу! – лениво крикнул вслед ему Ваня. И побрёл по аллее, оценивающе разглядывая прохожих.

Жара начала спадать.

Ключ

Я сошёл с электрички на станции Малозубово и сразу же увидел эту вывеску. Крупные буквы кукарекали на всю площадь:

«СМОЛКА ЛЫЖ. ВСТАВКА МОЛНИЙ, КЛЮЧИ СРОЧНО».

Под бумажником у меня засвербило: «А вдруг?»

Я достал заветный хитрый ключик и сунулся в окошко:

– Такой можете сделать?

Я заранее знал, что не могут. Как не могли в Марселе, в Монреале, в Мельбурне и даже в Мышьегорске. Большая рука, украшенная якорями и афоризмами, приняла ключ. Красивый бас спросил:

– Сколько штук будем делать?

Я собирался сказать «три», но от неожиданности выкрикнул фальцетом:

– Шесть!

– Учти, голубь, ручная работа.

– Всё равно шесть! – горячился я, всё ещё не веря в удачу.

Там что-то зажужжало, я крикнул:

– Когда будет готово?

– Сейчас.

– Мне сейчас не надо, я завтра зайду.

Жужжать перестало, высунулась рука, погрозила мне пальцем.

– Такие деньги берём за присутствие заказчика. Так что стой спокойно на якоре и присутствуй.

Воробьи в луже терзали арбузную корку. Бледнолицые торговки клюквой перекидывались шутками с чернявыми продавцами арбузов и дынь. Тут из-за угла вывернул мой автобус. Я кинулся к окошку:

– Я завтра зайду!

– Уже готово, голубь, где ты порхаешь?

Я суетливо сунул в окошко деньги, схватил тёплые блестящие ключи и бросился к автобусу. Окошко рявкнуло:

– А сдача?!

И я вернулся.

В автобусе раскрыл газету, да читать не могу, всё соображаю, где же я опростоволосился?

Достал ключи, сложил стопкой, наложил сверху свой родной – совпадают, не придерёшься.

«Всё равно, – думаю, – где-то схалтурил. Наверное, заусенцы не снял».

Снова сложил газету, достал ключи. Никаких заусенцев. На всякий случай попробовал на зуб – крепкие. На вкус – железные.

Целый день хожу, сообразить не могу, где же меня надули. В первой же мастерской показал ключ мастеру. Услышал привычное:

– Извините, таких не делаем.

Через неделю приезжаю домой и сразу с ключами к хитрому замку. Щёлкает, как новенький. Правда, старый ключ, как и раньше, немного заедает. Мистика какая-то!

Так я до сих пор и не знаю, в чём же меня провели. Но докопаюсь обязательно.

Чистые болты

Конструктор третьей категории Борис Кукунин вторую неделю сидел в командировке на Елопольском Заводе барашковых гаек. «Сидел» – это так принято говорить. Боря же носился по всем цехам и службам завода, выбивая эти хитрые барашковые гайки для одного сверхважного стенда по испытанию космических аппаратов.