Владимир Сметанин - Голубая моль

***

На следующее утро, в полном соответствии со своим обещанием, Андрей Ребров был уже в третьей городской школе. Имея координаты многострадального окна, он быстро нашел объект предстоящего ремонта. Работа небольшая: первый этаж, разбито было только большое стекло наружной рамы. Измерив его, Андрей на всякий случай обошел школу кругом, но все остальные окна были целы. Приехав домой, он открыл сарай, где после выхода на пенсию иногда столярничал отец, нашел подходящее стекло и выкроил нужную пластину, оставив сверх размера еще немного на припуски. Сунул в карман плоскогубцы, несколько мелких гвоздей и со стеклиной подмышкой отправился в обратный путь, теперь уже пешком, поскольку на мотоцикле везти такой груз не получалось. К школе уже подтягивались самые нетерпеливые ученики – может быть, те, кто на этот раз выучил уроки и твердо решил исправить предыдущую, не очень удачную оценку. Он вынул раму, аккуратно очистил от осколков, и тут же, прямо на асфальте, застеклил. Вся операция, вместе с водворением всего изделия на место, не заняла и десяти минут.

Отряхнув на всякий случай куртку и джинсы, Андрей отправился с отчетом к классной руководительнице 5»а» Ирине Ветровой. Он понятия не имел, что ныне при каждой школе имеется охрана и посторонний человек в джинсах и с оттопыренным карманом куртки, разумеется, внутрь здания пропущен не будет. Да и на пришкольной территории ему делать нечего. Ходят тут!

Ирина Ветрова подоспела вовремя – лишь только Ребров вознамерился подняться на крыльцо, возвышаясь среди спешащих учеников, словно застарелый второгодник.

–Здравствуйте! – тронув его за локоть, приветствовала она родственника негодного школьника. – А я почему-то думала, что вы не придете. Или не сегодня. И не тороплюсь.

– Но как можно? Просто-напросто никак нельзя не прийти! А с окном я разобрался. Прошу принять работу. Или у вас уже уроки?

–О, спасибо! Пойдемте. Уж наш Иван Петрович будет так доволен, так доволен. Надо же: без всяких школьных затрат!

Не меньше, чем Иван Петрович, был доволен результатом своей работы и сам стекольщик. На что-то, кроме жуков и пауков и он годен!

– Не отличить, как будто то же самое окно, никем не ломанное, – вынесла вердикт при ближайшем рассмотрении Ирина Ветрова. Спасибо вам большое, Андрей. Если сломается у меня дома, можно обратиться к вам? Теперь я знаю – вы специалист. Вы строитель?

– Не совсем. Я потом расскажу. Вас, наверное, сейчас потеряют, – сказал он, чувствуя некоторое неудобство от того, что задерживает занятого человека. А когда соберетесь к Вершининым, позвоните, я вас доставлю. Ну, я пошёл.

И он точно, пошел, помахав на прощание свой трудолюбивой рукой.

– А как погуляли?– запоздало спросила она, взбегая на крыльцо.

Он поднял большой палец и двинулся своей дорогой. Настроение отчего-то было отличное и Ребров споро подвигался вперед, мурлыча себе под нос какую-то модную песенку, глупую и прилипчивую, от которой трудно отвязаться.

Между тем над его головой сгущались тучи. Если говорить точнее, они сгущались над институтом, где ему удалось поступить в аспирантуру, и где он намеревался полностью выложиться на научном поприще, во славу этого учебного заведения и отечественной энтомологии. А напасть состояла в том, что вуз не одолел лицензирования, речь шла о его закрытии.

– И правильно, – говорил дядя Петя, ветеран службы исполнения наказаний, а ныне сторож институтских подсобных помещений. – Развелось этих ученых! Да была бы хоть какая-нибудь польза, доставка электричества без проводов, например. Да где им! Попались бы они ему на зоне!

У дяди Пети уже четвертый год стоял без электричества новый загородный дом. Участок был отведен на болоте, но это полбеды, с этим он справился. Однако во время дефолта программу строительства нового микрорайона временно заморозили, и так крепко, что разморозка все никак не получается. Дядя Петя с большим трудом, но все-таки довел своё строительство до конца и что? И – ничего. Электричество подводить никто не собирается, в распутицу добирайся хоть на тракторе. Энергетики – чтоб им! – говорят: если есть большое желание, оплатите проброску ЛЭП, мы вам обязательно сделаем. Заключим договор, и все будет в лучшем виде. Прикинув расходы, дядя Петя заработал временное несварение желудка. Даже половины этой суммы он не осилил бы, несмотря на серьезные накопления, пенсию и институтскую подработку. О дороге не приходилось и говорить. Неудивительно, что он был зол на весь свет, а особенно почему-то – на ученых, считая их первопричиной всех бед. «Кроссбредные линии… Да чтоб вас всех!». Он даже был готов лишиться своей работы, лишь бы ученых и весь институт вместе со студентами – черт их побери! – разогнали. И дело довольно скоро шло к тому. Печаль царила в коридорах. Конечно, и администрация вуза, и самые известные, заслуженные выпускники, и руководство города и области предпринимали меры для предотвращения его кончины. Само собой – и часть общественности. Но громоздкая и неповоротливая, неумолимая ликвидационная машина уже размослалась, набрала полный ход и остановить ее не было никакой возможности. Оставалось только искать запасные варианты. Их, увы, было не слишком много и почти все – отвратительного качества.

Андрей Ребров, удалившись от вполне благополучной третьей городской школы, вошел в уже неблагополучный институт, чтобы поговорить со своим научным руководителем профессором Кондратовым. Он был готов к любому приговору и ждал его достаточно спокойно – чего психовать-то?

– А-а, Ребров, здравствуй, здравствуй. Дела в целом не улучшаются, к сожалению. Они только ухудшаются. Но молодым-то у нас дорога, какая-никакая. А старикам – исключительно почет. Гипотетический. Но хватит. Для тебя, Андрей свет Петрович, есть неплохое известие. Я переговорил с московскими коллегами насчет перевода тебя в родственный вуз. Негоже разбрасываться такими перспективными… В принципе дело разрешимое. Так что помаленьку готовься. Но до поры никому – ни гу-гу. Я, когда надо, тебя извещу. Телефон тот же? Ну-ну.

– А вы, Анатолий Борисович?

– Там видно будет. А вообще-то я подустал. Пора и отдохнуть, может быть…

Ребров вышел от корифея в смешанных чувствах. Было о чем раскинуть мозгами. С одной стороны, конечно, Москва… С другой – как там обустроиться? Не прежние времена. Вопросов возникает сразу пропасть. Но чего париться раньше времени? Неизвестно еще, как всё получится у профессора. Он и сам в дрянном положении. Жалко.

Солнце вскарабкалось уже высоко – разгорался один из последних майских дней. Аллейка из акаций перед институтом отбрасывала резкие летние тени. Сидевший на ветке воробей чистил клюв. Рассеянно посмотрев на Андрея, он опорожнил ЖКТ прямо на стоящую внизу скамейку.