Виктор Суворов - Золотой эшелон

В поезде Россу было скучно. Ему не хватало в особенности двух вещей: деловых новостей и пристойного туалета. Последнее, то есть отсутствие возможности помыться по-человечески, наводило на него глубокую тоску. Каждый раз, когда поезд останавливался, чтобы набрать воду, Росс спешил возместить упущенное.

Так было и на этот раз. Все уже вернулись в вагоны, а Росс все еще плескался и фыркал под струей воды. Вдруг ему показалось, что он не один. Он нервно оглянулся: степь да степь кругом, и ни одной живой души. Все было тихо. И все же ощущение, что за ним наблюдают, не оставляло его. Ой бы поклялся, что из близлежащих кустиков за каждым его движением следили чьи-то глаза. Росса охватил ужас — такой ужас, который, наверное, овладевал нашими предками, когда за ними крался саблезубый тигр. Он ринулся к поезду, прыгая через шпалы и думая о том, как приятно будет оказаться вновь под защитой брони и пушек. О, блага цивилизации! Но в тот самый момент, когда эта мысль сформировалась в его сознании, веревочная петля, мягко просвистев в воздухе, обвилась вокруг него и тело Росса рвануло вбок в сторону. Он скатился под откос, успев лишь подумать, что покалечится. Но боли он не почувствовал, как не услышал ни одного звука.

Очнулся он, оттого что спине его было холодно, а лицо горело. Жар шел от костерка, разведенного в полуметре от него. Росс лежал на спине, его ломило, как с похмелья. Перед глазами все плыло. Росс видел лишь неясные тени. Вдруг кто-то ткнул его в поясницу, и он услышал голос:

— Говори, русская свинья.

Слова были русскими, но акцент был Россу незнаком. Он не знал, что он должен говорить. «Если бы только перед глазами прояснилось, — подумал он, — я бы мог сообразить, что это за люди». Росс попытался поднести руки к лицу, но эта попытка вызвала резкую боль в правом плече.

— О господи! — простонал Росс на родном языке.

— Сколько вас в поезде? — спросил другой голос, но с таким же странным акцентом.

Теперь Росс увидел, хотя перед глазами еще расплывались контуры, что их было много, человек, наверное, двадцать. Стоявший перед ним был одет в форму защитного цвета. Его лицо, пересеченное длинным шрамом, обрамляла густая черная борода. Горящие глаза были того же цвета. Эти глаза смотрели на Росса с таким лютым выражением, что он понял — это и есть главарь.

— Пожалуйста, — пробормотал Росс по-русски, — подождите секунду. Нет ли у вас воды?

— Воду получишь позже. А сейчас говори. — Вопрос задал опять человек со шрамом. — Сколько человек в поезде?

— Послушайте, — Росс говорил теперь более связно. — Я не русский. Я из Чикаго. Америка, Соединенные Штаты. — Плечо его все еще ныло, а на правой руке запеклась кровь.

— Сними ботинки.

Это был приказ, и Росс, не успев понять, что приказ адресован не ему, попытался сесть и дотянуться до ног. Небольшого роста человек, тоже с бородой, схватил его за лодыжки и содрал с него ботинки. Росс заметил у него на голове небольшую ермолку, приколотую двумя-тремя булавками. Ермолка была темно-красная, с ярко зеленой и желтой вышивкой. «Еврей?» — промелькнуло у него в голове.

После того как с него сняли носки и туфли, еще один человек в защитной одежде опустился на колени перед ним. Росса поразило, с какой невероятной скоростью двигались эти небольшие люди, но удивление его длилось недолго: боль сменила его. В руках у маленького бородатого оказалась толстая палка, и он с силой ударил Росса по подошвам. Росс вскрикнул, мышцы его сжались.

— Русская собака, неверная свинья! Сколько людей на поезде?

— Я не знаю точно, может быть двадцать. Я их всех не видел. Я — американец! посмотрите на мои туфли — таких в Москве не делают! Посмотрите на мою одежду — на мне все американское, не русское, а а-ме-ри-кан-ское!

Что-то в этой речи остановило внимание его инквизитора, и он произнес фразу на языке, которого Пол не знал. Теперь Пол видел и остальных — чернобородые, темноглазые, и на всех — темно-красные ермолки с разноцветной вышивкой. Росс пытался лихорадочно сообразить, кто они такие, но ему ничего не приходило в голову. Такие ермолки, он знал, носили только правоверные евреи; но что бы делала банда правоверных евреев-мародеров в этих степях? С другой стороны, если они не евреи, то они мусульмане. Но все мусульмане, о которых Росс когда-либо слыхал, носили на головах тюрбаны или же такие штуки, как у Арафата, а эти — нет. Кто же, черт возьми, они такие?

— Ты сказал, что твои ботинки американские?

— Да-да, американские. Соединенные Штаты. Я приехал из Америки. Я — не русский! Другие — русские, я — нет.

Росс заметил, что начал плакать, сначала медленно, затем всхлипывая, задыхаясь, судорожно хватая воздух.

Главный шевельнул рукой, и человек, стоявший около Росса на коленях, резко ударил его по лицу тыльной стороной руки. Голова Росса дернулась назад, но удара он не почувствовал — его голова ткнулась во что-то мягкое. И снова отрывистый вопрос:

— Что делает американец с убийцами из спецназа? Мы привыкли, что русские лгут. — Кивок, и снова палка хлестко ударила по пяткам Росса.

Он вскрикнул и непристойно выругался на родном языке; тут же опомнившись, он продолжал по-русски:

— Пожалуйста, выслушайте меня. Я американский бизнесмен. Я приехал сюда, чтобы продать русским мыло. Я ничего не имею со спецназом. Они охраняют мое мыло, вот и все.

Это объяснение вызвало взрыв смеха, а затем короткий разговор между захватившими его. Человек со шрамом, все еще хмыкая, подошел к Полю настолько близко, что тот ощутил исходивший от него резкий запах лошадиного и человечьего пота. Поля передернуло.

— Ты ожидаешь, что мы поверим в эту сказку? Что мыло для вашей армии приобрело военную ценность? Этот поезд выполняет военную миссию, и ты — часть этой миссии.

— Нет! — Росса охватило отчаяние. Кем бы они ни были, они определенно не любили русских. — Никакой русский не пошлет американца с военной миссией. Подумайте, ведь мы деремся с русскими уже целое столетие. Как вы думаете, кто вооружал афганцев? Мы! Вы слышали о вьетнамской войне? Мы дрались во Вьетнаме, потому что мы думали, там русские. Вот почему. И Фиделя мы пытались убить. А Гренада? — ему пришлось употребить английское название этого острова, так как он не знал русского. — Что же вы думаете, теперь мы станем помогать русским?

— Хорошо говоришь. Но ты был в поезде, и это военный поезд.

— Мне сказали, что дорога беспокойная, что хулиганы и преступники попытаются украсть мыло, поэтому его и охраняют.

— Откуда ты приехал?

— Из Одессы.

— Но эта дорога не ведет из Одессы в Москву.

— Обычная дорога закрыта, нам пришлось объезжать.

Вдруг он почувствовал, что на нем расстегивают брюки.

— Подождите, подождите, что вы делаете? — но брюки его и трусы с него содрали, и он опять почувствовал с одной стороны холодный ветер, а с другой неприятное тепло от костра.