Франтишек Пиларж - Остров тетушки Каролины

– Тетушка Каролина!..

Да, это была тетушка Каролина. Ее румяное лицо сияло, как начищенный медный таз, на тетушкиной шляпе среди огромных вишен и полевых цветов восседало чучело птицы. Тетушка Каролина ступила на браницкий берег с таким победоносным видом, какой был, наверное, у капитана Кука, когда он открывал свой восемьдесят пятый остров. Приветливо улыбнувшись папаше Паржизеку, она дружелюбно ткнула Франтика в бок и спокойно, как будто ничего особенного не случилось, произнесла:

– Вот я и приехала, дети!

Затем ее лицо слегка омрачилось.

– Пан Паздера не должен возить людей, – сказала она задумчиво. – Силенок маловато, да и пугается он всего. С мужчинами сущее наказание… Вацлав, принеси из лодки чемоданы!

Папаша Паржизек, таская чемоданы на берег, двигался, как во сне. Трубка его давно погасла. Но он не замечал этого и продолжал пыхтеть ею понапрасну.

– А ты, Франтик, возьми клетку с канарейкой. Да гляди под ноги, не споткнись! Испугаешь Маничка… Пан Паздера может отправляться восвояси.

Сделав эти предельно четкие распоряжения, тетушка Каролина, не оглядываясь ни направо, ни налево, твердым шагом направилась к дому Паржизеков.

От перевоза до домика Паржизеков около пяти минут ходу. Вы пересекаете лужайку, огибаете пень старого ильма, выходите на тропинку, окаймленную с одной стороны рядом тополей, с другой – грядками савойской капусты, минуете изгородь, из-за которой выглядывают яркие головки подсолнечников, – и вы на месте.

Дойдя до ильмового пня, папаша Паржизек остановился. Пень неодолимо притягивал его к себе. Сбросив с плеч чемодан и баулы, он вытер пот, струившийся по лбу, вздохнул и присел. Некоторое время он смотрел задумавшись на реку, затем, покачав головой, сказал печально, но твердо: «Тетушка Каролина сошла с ума, Франтик».

Разве не ужасно, когда вам приходится говорить подобные вещи о ком-нибудь из родственников? Тем более, если дело касается тех, кого вы любите… Но папаша Паржизек не относился к людям, которые боятся смотреть в глаза горькой правде. А в том, что диагноз его правилен, он ни сколько не сомневался.

Подумать только, ведь тетушка Каролина уже десять лет не вылезала из Глубочеп, где предавалась тихой грусти!.. Она содрогалась от ужаса при одном взгляде на реку!.. По мнению всех родных, тетушка Каролина, пришибленная жестокими ударами судьбы, покорно ожидала конца своей безрадостной жизни!.. И вот эта самая женщина ни с того ни с сего вдруг хватает весла, нагружается десятком чемоданов, канарейкой и берет приступом браницкий берег с таким видом, будто это для нее привычное дело.

Папаша Паржизек почувствовал, как глаза его заволакиваются каким-то туманом. Неожиданно разыгравшиеся события застигли его врасплох. Только он собрался идти на рыбалку, а тут на поди!.. Род Паржизеков издавна гордился тем, что все его представители и мужского и женского пола обладали здравым смыслом. Не было женщины более благоразумной, чем мамаша Паржизекова; ведь это благодаря ее маленьким, но сильным рукам семья Паржизеков жила в счастье и довольстве уже тридцать лет. Не было мужчины более практичного, чем дядя Бонифаций, несколько раз объехавший на своем корабле вокруг земного шара. Короче, не существовало такого Паржизека или родственника этой славной фамилии, который бы вы шел из рамок здравого человеческого смысла, – неважно, работал ли он руками или головой. И казалось, что так всегда и будет. Вот, например, Франтик. Мальчику четырнадцать лет, а он кого угодно за пояс заткнет, – и понятно, ведь это Паржизек! На Франтика родные могут рассчитывать, он будет верен славным традициям рода и не совершит никаких безрассудств. А вот Каролина, которой уже пятьдесят стукнуло…

Печальные размышления папаши Паржизека были прерваны птичьим писком.

Только птичек здесь не доставало!.. Так и есть! Маничек! Канарейка! Бьется в клетке на правом берегу Влтавы, вместо того чтобы сидеть на жердочке в Глубочепах и смотреть, как тетушка Каролина вяжет чулок, удобно устроившись в вольтеровском кресле…

Сознание, что нет на свете ничего, ровнешенько ничего, на что бы человек мог положиться, побудило папашу Паржизека взглянуть критическим оком на возвышающуюся перед ним гору чемоданов и вернуться к действительности.

– Что же с ними делать, Франтик? Не сплавить ли их по воде обратно в Глубочепы, как по-твоему?

– А ты думаешь, папа, что тетушка Каролина взаправду сошла с ума?

– А то как же? Может, ты воображаешь, что тетушка просто собралась прогуляться? Ты это, парень, выкинь из головы. Твоя тетка…

– Папа, ты обещал, – перебил отца Франтик, – когда я вырасту и буду во всем разбираться, что-то про нее рассказать. Жалко, что нельзя этого сделать сейчас!..

– Как это нельзя?.. – Папаша Паржизек на минуту призадумался. – А почему бы и не рассказать? Я говорил: ты не поймешь, потому что тебе только четырнадцать. Мне вот за пятьдесят, а я тоже ничего не понимаю. Я так считаю, что тебе не вредно послушать печальную историю тетушки.

Папаша Паржизек загасил пальцем трубку и дважды продул ее с глубокомысленным видом…

История тетушки Каролины слишком трогательна, что бы заставлять папашу Паржизека заниматься ею. Чересчур много в ней чувствительных мест, и нам хотелось бы изба вить этого сурового мужчину от излишних волнений, неизбежно связанных с воспоминаниями. А поэтому лучше возьмемся за дело сами, позаботившись о том, чтобы наше повествование вышло возможно короче и ничего в нем не было позабыто.

Тетушка Каролина – сестра дяди Бонифация. Брат и сестра – близнецы. Дядюшка весом в сто двадцать килограммов и тетушка, которая вытянет все сто пятьдесят, кажутся сейчас сверхъестественными существами. А ведь когда-то они были обыкновенными новорожденными и ни чем не отличались от остальных младенцев и друг от друга.

В тот день, когда новые Паржизеки увидели свет божий, в деревне Печек, что у железнодорожного полустанка, родился мальчик по имени Арношт. И с той поры судьба тетушки Каролины была решена. Разумеется, тетушка Каролина пока что ничего об этом не подозревала. Сначала она полеживала себе, завернутая в пуховое одеяльце, потом резвилась на берегу реки, играла в куклы, чтобы не сколько позднее стать ученицей первой группы «б» начальной школы в Бранике. Подобным же образом, только со всем независимо от тетушки, вел себя и Арношт Клапште.

Оба ребенка, разделенные почти шестьюдесятью километрами железнодорожного пути, расцветали духом и телом. Тетушка – та больше телом. К десяти годам она уже весила пятьдесят один килограмм. Пытаясь как-нибудь восстановить равновесие, Арноштов дух устремился к миру искусств. Особенно его интересовала музыка. В тот момент, когда тетушка Каролина набрала пятьдесят один килограмм живого веса, Арношт Клапште мог уже без ошибок играть на флейте вариации в духе Паганини на «Корневильские колокола». Конечно, ребятишки до поры до времени ничего не знали друг о друге, но тем не менее их разумное соперничество успешно продолжалось и в дальнейшем. Наверное, в это дело вмешались парки.