Владимир Шинкарёв - Максим и Фёдор

ПЕТР:Максим так и сказал – мол, оставь его, доиграешься.

САМОЙЛОВ:Я не понимаю, что это ты так ссылаешься на этого Максима, будто на учителя?

МОТИН:Как дети малые – что Петр, что Василий! Носятся, как с писаной торбой, с этими алкашами, носятся…

ПЕТР:Но они действительно нам что-то… Кое-чему научили…

САМОЙЛОВ:Чему?

ПЕТР:Так конкретно трудно сказать. Ну, ты читал о дзене?

МОТИН:Знаю, я ж тебе "Введение в дзен-буддизм" давал!

ПЕТР:А ты находишь, что Максим и Федор часто себя ведут как бы…

МОТИН:По дзену?

(Все, даже не слыхавшие о дзен-буддизме, смеются. Василий улыбается).

ПЕТР:А что?

ЖИТОЙ:А то, что нам пора выпить! (Разливает).

МОТИН:(Самойлову): Сделай погромче. Или это тоже Эллингтон?

ПЕТР:Да. Нет, не делай громче, погоди. Я такой случай расскажу. У дома, где Максим с Федором живут, лежит пень, такой круглый, и Федор, проходя мимо, каждый раз говорил: – Во! Калабаха! Я однажды ему – Что ты всякий раз это говоришь? Я давно знаю, что это калабаха. И тогда Максим – он с нами шел, показывает мне кулак и говорит: – А это видел?

(Все смеются).

МОТИН:Все?

ПЕТР:Да, все.

(Всеобщий смех).

МОТИН (разводит руками с уважительной гримасой): Да, ето не для слабонервных…

ПЕТР:А чего ржать?

(Смех, было утихший, усиливается).

ПЕТР:Э!…

ЖИТОЙ:Ну, я так скажу; год не пей, а тут сам Бог велел! (разливает).

ПЕТР:Так что по-вашему хотел сказать Максим этой фразой? Перестаньте ржать, дослушайте! Он хотел сказать, что хотя я много раз, к примеру, видел кулак Максима, он может явиться совсем в другом качестве, да каждый раз и является. Так и каждый предмет в мире, каждое явление, сколь бы ни было оно привычно, должно приковывать наше внимание неослабно; ведь все может измениться, все меняется – а мы в плену догматизма. Это внимание ко всему и выражал Федор, так неотвязчиво на первый взгляд обращающий внимание на калабаху. Он вновь и вновь постигал ее.

(Пауза).

САМОЙЛОВ:Это, что называется, высосано из пальца.

ВОВИК:Нет, это все, конечно, интересно, но вряд ли Максим это имел ввиду, когда показывал кулак.

ВАСИЛИЙ:Каждому свое. То есть, каждый понимает, как ему дано.

МОТИН (зло): Ой! Ой! Ой!

ПЕТР:Да, но не в этом дело. Что значит, не имел в виду? Максим и Федор, конечно, все делают интуитивно…

МОТИН:Прошу, хватит!

ВОВИК:Нет, дай досказать-то!

ПЕТР:…но они тоже все-таки понимают, что делают. Вот другой случай. Я заметил, однажды, что Федор, отстояв очередь у ларька, пиво не берет, а отходит.

ЖИТОЙ (пораженный): Зачем?

ПЕТР:Вот я и спросил: зачем? Тем более, что потом Федор снова встает в очередь. И тогда Федор мне ответил: "Чтобы творение осталось в вечности, не нужно доводить его до конца."

(Ухмылки).

САМОЙЛОВ:Ну, это вообще идиотизм.

ЖИТОЙ:Я что-то не врубился. Давайте выпьем! (разливает).

ПЕТР:Ну, эту фразу – чтобы творение осталось в вечности, не нужно доводить до конца – я ему сам когда-то говорил. Известный принцип, восточный. В Китае, например, когда, строили даже императорский дворец, один угол оставляли не достроенным. Так и здесь. Федор, прямо говоря, человек не очень умный, не слишком большой – где ему исполнить этот принцип? Только так, на таком уровне. Он дает понять, что и в мелочах необходимы высокие принципы. Это самое трудное… Конечно, здесь оно выглядит юмористически, но этим тем более очевидно. Можно сказать, что он совсем неправильно этот принцип применил – одно дело не довести творение до конца, прервать где-то вблизи совершенства, а другое дело вообще его не начать, остановиться на подготовительном этапе, – стоянии в очереди. Этим он просто иронизирует надо мной, говорит, что не за всякий принцип и не всегда следует хвататься.

А еще это было сделано затем, чтобы посмотреть, как на это будут реагировать такие ослы, как вы, которые только ржать и умеют!

САМОЙЛОВ:Ну, брось, брось, чего ты разозлился…

МОТИН:А какого хрена выколпачиваться-то весь вечер? Может, хватит?

ВОВИК:Да что вы… Ладно…

ЖИТОЙ:Ребята, бросьте! Вовик, ты допьешь когда-нибудь?!

ВАСИЛИЙ:Вовик, тебе уже хватит, по-моему.

МОТИН:Эй, Самойлов! Пленка кончилась давно! Ставь на другую сторону.

САМОЙЛОВ:А что там?

ПЕТР:Эллингтон.

САМОЙЛОВ:А другое что-нибудь есть?

ВАСИЛИЙ:Да оставь Эллингтона, фиг с ним! (Мотину). Ну, как у тебя с работой?

МОТИН:Пошел ты в задницу со своей работой.

ВОВИК:Нет, а интересно это Федор…

ЖИТОЙ:Петр! Ты куда стопку дел? А, дай-ка, вон она у магнитофона.

(Самойлов ставит пленку на другую сторону и увеличивает громкость. Все вынуждены говорить повышенными голосами).

ПЕТР (как бы про себя): Вы не понимаете простой вещи. Как Шестов отлично сказал про это: человечество помешалось на идее разумного понимания. Вот Максим и Федор… Ну, между нами, люди глупые…

МОТИН (саркастически): Да, не может быть!

ПЕТР:…и ничуть не более необыкновенные, чем мы. Но как ни странно они выбрались из этого мира невыносимой обыденщины… Как бы с черного хода. И вот…

ВАСИЛИЙ:Петр, ты заткнись, пока не поздно.

САМОЙЛОВ:Вовик, передай там колбасу, если осталась.

ЖИТОЙ:Ну и колбаса сегодня. Я прямо не знаю, что такое. Ел бы да ел!

ВАСИЛИЙ:Сам ты, Петр, хоть и лотофаг, помешался на идее разумного понимания. Хреновый дзен-буддизм получается, его так размусолить можно.

ПЕТР:А ты попробуй объясни про Максима!

ВАСИЛИЙ:Ты, видно, просто пьян. А Максим и Федор – неизвестные герои, необъяснимые.

ЖИТОЙ:Мать честная! Да мы же еще портвейн не допили!!! Василий, у тебя еще бутылка оставалась!

ВАСИЛИЙ:Точно! Возьми там, в полиэтиленовом мешке.

САМОЙЛОВ:Петр, куда бы Вовика девать?

ПЕТР:Вон у меня под кроватью спальный мешок. Положи его у окна.

МОТИН:Еще бы тут не отрубиться, когда весь вечер тебе мозги дрочат про этих Максима и Федора. Я удивляюсь, как это мы все не отрубились. Если бы хоть путем рассказать мог, а то танки какие-то, коаны. А что такое "Моногатари"?

ЖИТОЙ:Э, ребята! Давайте выпьем, наконец, спокойно! (разливает).

САМОЙЛОВ:Во, тихо! Это Маккартни?

ПЕТР:Да, вроде.