Владимир Кунин - Кыся 3: Кыся в Америке

– А с Кысей пустят? – резонно спросил Тимур.

– Попробуем договориться.

Договорились. Пустили с Кысей.

Мало того, даже приволокли для меня специальный высокий детский стул с откидывающимся небольшим столиком. И все это сооружение поставили вплотную к нашему столу.

И подали потрясающую жратву! Причем для меня – бесплатно,

Хозяин ресторанчика – у Таймс-Сквер на углу Сорок шестой улицы и скрещения Бродвея с Седьмой авеню – пожилой японец вспомнил, как когда-то Рут с Фредом несколько раз бывали у него, а потом, уже недавно, кажется, в прошлом году, миссис была здесь со своим мальчиком. И с тех пор мальчик очень-очень вырос и стал очень-очень похож на свою очень-очень красивую маму!..

Мы все трое переглянулись, Рут поблагодарила хозяина за комплимент, после чего нам и стали метать на стол всякие японские вкусности.

– Вот видишь? – сказал Тимур, словно продолжая давно начавшийся разговор. – Мне и в школе говорили, что я на тебя похож! А однажды, в спортзале, когда мы только что вернулись с тобой из Флориды и я был такой загорелый, один говнюк даже сказал мне, что я… Ма, ты не огорчайся… Слышишь, мама? Он сказал мне, что я – "черномазый"…

У меня даже в животе похолодело! Я перестал есть и боялся поднять глаза на Рут.

– Ну, а ты? – спокойно спросила Рут и улыбнулась странной улыбкой.

– Отгадай!

– Уже, – сказала Рут. – Это было в тот день, когда ты вернулся домой с рассеченной бровью и разбитым ртом. А потом не очень талантливо сочинил историю про падение с турника.

– Откуда ты знаешь, мам?!

– У меня такая профессия – быть твоей "мам". Ешь! В порту были?

– Да.

– Нашел то, что искал?

– Не темни, мам. Я Мартыну уже все рассказал. Нет, не нашел. Но получил вот это… – и Тимур протянул Рут визитную карточку того портового начальника. – Обещал что-то придумать.

Рут внимательно изучила визитку и уверенно сказала:

– Видимо, сильный мужик. Обязательно созвонись с ним.

Я свою изумительную японскую сырую рыбу прикончил в один присест. Рут и Тимур еще макали ее в какие-то соусы, чем-то сдабривали, посыпали, и на это у них уходило масса лишнего времени. Мне же все эти приправы были до лампочки: рыба есть рыба, и жрать ее надо, с точки зрения нормального Кота, без всяких примесей и гарниров.

Поэтому Рут и Тимур еще были заняты едой, а я уже умывался, прилизывался, приводил себя в порядок и думал: "Интересно, а про Шуру она что-нибудь узнала?.."

– Да, КЫ-ся… По Квинсу твой Шура Плоткин не числится, – тут же сказала Рут. – Мы запросили Бронкс и Бруклин. Бронкс обещал дать сведения завтра. А Бруклин – не раньше, чем дня через четыре. У них там куча проблем с вашими новыми русскими евреями – одно убийство за другим, каждый вечер стрельба, все под контролем вашей мафии, и наши ребята вкалывают там день и ночь, и то зашиваются. Просили чуточку подождать. Ладно?

– Конечно, – сказал я, а сам подумал: "Надо что-то предпринимать самому. Это им кажется, что они за четыре дня покончат с русскими. Я-то знаю, что наши – неистребимы!"

Наверное, наверное, и у нас в России сейчас есть такие замечательные отделения милиции, как этот полицейский участок в Квинсе!

У нас сейчас вообще все есть. Малость залежалое, сильно подороже, но есть же!.. Это мне милиционер Митя говорил. Он врать не станет. Ему врать смысла нету.

И наверняка где-то в Америке есть маленькие, мрачные полицейские участочки с заплеванными полами, ничуть не лучше того ленинградского отделения милиции, где мы были с Шурой…

Просто ни одна полиция в мире ни хрена еще сто лет не сможет поделать с нашими ребятами, пока у них перед глазами есть такой замечательный пример, как наши родные русские правители, которые ограбили свой народ и разворовали собственную страну.

Это мне еще посредине Атлантического океана Мастер говорил. Это же в Санкт-Петербурге мне втолковывал Митя – младший лейтенант милиции Дмитрий Павлович Сорокин. А за месяц до моего знакомства с Митей, в Грюнвальде, самом дорогом районе Баварского Мюнхена, теми же словами и совершенно то же самое объяснял мне мой старший друг Фридрих фон Тифенбах.

Только Митя в каждую фразу вставлял минимум три слова "бля", а заканчивал фразу одним словом "ебть", чего Фридрих фон Тифенбах, несмотря на свое блистательное образование, естественно, не делал, по причине незнания нормального русского языка.

– Мам, а что это за русская баня, о которой ты начала говорить еще в машине? – спросил Тимур.

Оказалось, что сегодня Рут по служебным соображениям была в районе Форрест-Хилл, рядом со Сто восьмой и универмагом "Ломанс", на улице Каллоуэй, в "сердце русского Квинса", на открытии огромной бани под названием "Сандуны".

– У нас в Москве тоже были "Сандуны"! – тут же сказал Тимур.

Премьера Квинсовских "Сандунов" была безудержно роскошной, с уймой гостей, с выпивками и закусками.

Торжественно открывалась "парилка". Это такая комната, где при помощи очень… ну, просто очень горячего пара люди доводят себя до обморочно-полусваренного состояния, а потом сигают в бассейн с ледяной водой, что лишний раз доказывает природное мужество русских и их евреев!

Открытие русской бани именно там – было безошибочным. Что за "русский" район без русской бани?..

– В этом районе много русских? – с неясной надеждой спросил я у Рут.

– Очень! – ответил мне Тимур.

Может, Шура пока что живет у кого-то из приятелей? И поэтому в полиции о нем не знают? Он же в Америке всего полтора месяца… Он и в Москве всегда останавливался у одного знакомого художника. "Ни гостиниц не было, ни денег на гостиницу", – говорил Шура.

Надо, надо будет самому пошуровать! Или ехать в Вашингтон, к тому конгрессмену – приятелю Фридриха. До Вашингтона на автобусе всего пять часов неторопливой езды. Это мне еще Капитан-АлександрИванович-Кэп-Мастер рассказывал.

А там уже все просто – где тут у вас Конгресс? Ах, вот он! Тогда, пожалуйста, позовите мне конгрессмена… Ох, елочки точеные! Как же его зовут?! Он еще учился вместе с герром Фридрихом фон Тифенбахом… Может, знаете? Как зовут?.. А черт его знает! Как же его звали, конгрессмена этого?.. Мамочки родные! Ведь Фридрих мне раз десять его имя повторял, а я… Склеротик чертов!!!

Тимура бы к этой поездке подключить… Тем более у них какой-то автобусник есть знакомый.

– Тебе когда теперь в школу? – спросил я Тимура.

– Уже завтра. А что?

– Да так… – ответил я и подумал: "Ничего. Сам справлюсь".

Потом Рут и Тимур показывали мне вечерний Манхеттен.

Я, как обычно, сидел па спинке переднего пассажирского сидения, положив лапу на плечо Тимуру.

В отличие от Мюнхена, да и от Санкт-Петербурга, – все было кошмарно большим и ярким! И длинным! Улицы, дома, автомобили. Даже у Рут и Тимура автомобиль был длиной чуть ли не с прицеп Водилиной "Вольвы". И назывался автомобиль семьи Истлейк – "Плимут".