Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

Так вот про этого пошлого начальника строевой части и вспомнили сразу после операции; девочкам срочно преподнесли шампанское и конфетки в знак благодарности и примирения, и заодно указали на потенциальную жертву – на майора на этого. «Ой, девчата, если б вы слышали, что он про вас сказал!… Он про вас такое сказал, такое сказал… ну я прям не знаю!…» Девки угрюмо насупились и пошли готовить самое ржавое лезвие «Нева».

А когда с позором «обшкребанный» майор отправился на клистир, Владлен и говорит:

– Так, мужики, все на перекур, все в гальюн. Щас цирк будет.

А в гальюне всего две кабинки, и обе оккупированы – в одной летун сидит с журналом «Советский воин», в другой – Владлен с сигареткой «Золотой пляж». Ждут. Ждет и остальной народ, полный гальюн зрителей набился. И вот он, герой кавказской легенды, летит, родной, чуть ли не разбрызгивает. «Баккара» постаралась на славу, полный жбан в беднягу влила.

Врывается в гальюн. Народ немного расступается. Майор с выпученными глазищами дергает первую кабинку. Оттуда: «Занято!» Дергает вторую – эффект аналогичный. Выпучивается еще больше, и его сильно кривит на рожу.

– Ы-ы-ы!!! – он принимает характерную взлетную позу, держась одновременно за холеное пузо и за место, где форсаж.

Кабинки хранят ледяное молчание. Как, впрочем, и зрители, хотя их уже прет вовсю.

– М-м-м!… – майору с трудом дается непривычное доселе слово «мужики». – У меня ж!… это!… клиззззьма!

– Везет, приятель! – это летун из крайней кабинки, завистливо так. – А вот у нас, блин, – наоборот…

И Владлен тоже старательно кряхтит. Высокорафинированный майор беспомощно оглядывается вокруг. А что вокруг – безмятежные рожи с бычками. У него уже булькает. Ну что, ЧТО ДЕЛАТЬ?!?!?!

– Ну вон же раковина, – участливо бросает кто-то.

Нет! НЕ-ЕТ!!! В раковину, в умывальник, при зрителях – как же это? Воспитание не пускает… А куда деваться? Взвыл, еще взвыл… О, САНТА РОЗАЛИЯ!… страдая… и полез, кряхтя… Тррррррраххх-буллллль!!! – вылетело, забрызгало белоснежный фаянс, зажурчало… ох!… легко… сполз на кафель сконфуженно… не глядя ни на кого, попку сполоснул, напялил штаны и – бочком, бочком – на выход… народ посторонился вежливо… пли-из!

Вечером к майору в палату жена приволокла пива, портвейна и закуски. Позвонил, наверно.

– Ну, что… это… м-мужики… у меня вот тут колода новая есть… в трыньку играет кто-нить?

– Хоменко! Ну-ка. Зайдите сюда. Почему у вас ЭО не проверено?

– Как это – не проверено?

– Потому что не проверено. Вы его проверяли?

– Я?

– Да.

– Ну, проверял.

– А почему оно не проверено?

– А почему оно – «не проверено»?

– Потому что не проверено! Или вы хотите сказать, что оно проверено?

– Ну… почему ж не проверено…

– Потому что в формуляре написано одно, в графике – другое, а на бирке – третье! Вы его проверяли?

– Так точно.

– Что – «так точно»?

– Проверял.

– Так почему же оно не проверено?

– Как – «не проверено»?

– А что же, по-вашему, оно проверено?

– Так точно…

– Где же оно проверено, если в графике проверок не отмечено, в формуляре конь не валялся, а на бирке – прошлый год! Как вы его проверяли?

– Как положено…

– А как положено?

– Ну…

– Что – «ну»? Где написано, как проверять, знаете?

– Ну… знаю.

– Проверяли?

– Так точно…

– А почему ж оно тогда не проверено?

– Как – «не проверено»?

– Лейтенант Хоменко!!!

– Я.

– Вы ЭО проверяли?

– Я?

– Вы, вы!

– Так точно…

– И что?

– Что?

– Вы три дня там торчали…

– Там?

– …что вы там делали?!

– Проверял… ЭО… а что?

– А то, что оно не проверено!!!

– Как это – «не проверено»?

– А так это – не проверено! Почему меня комиссия носом… потом раком!

– Товарищ капитан-лейтенант…

– Не надо мне!!! Вы мне скажите, почему!

– Что – «почему»?

– Почему ЭО не проверено!

– Ну почему же так прямо – «не проверено». Я…

– Что – «я»?! «Я, я!»… Головка!… от торпеды! Вы ЭО проверяли?

– ЭО?

– Ну а что же еще?! Ёш твою двадцать! Проверяли?!!

– Так точно.

– Вы там три дня сидели!

– Так точно.

– В графике исправляли?

– В графике?

– Хоменко!…

– В графике – исправлял.

– Сам знаю! Запись в формуляре сделали?

– В формуляре?

– Вы что, вы меня…

– Сделал…

– А где она, эта запись?! Где?! Нет записи – значит, не проверено! На бирке…

– А что – «на бирке»?

– На бирке, ёш твою медь! Прошлый год!! И комиссия!… раком!… меня!… «не про-ве-ре-но»!

– Не, ну почему ж так сразу – «не проверено»…

– По кочану, мля!!! Хоменко, вы что, издеваетесь?!

– (изумленно) Я??

– (истерично) Вы!! Вы!!!

– Над кем?

– Надо мной!

– Никак нет.

– (из последних сил) Тогда доложите мне: как; вы; проверяли; ЭО.

– У меня все ЭО проверено…

– Молчать!!! Я вас не спрашиваю, проверено или не проверено, я вас спрашиваю – вы его проверяли?!!

– Кого?

– ЭО!!!

– Так точно…

– А бирка?!! Бирка???!!!

– А что – «бирка»?

– А то!!! На бирке нет, в формуляре нет, пломба на ящике с прошлого года висит! Значит – что? – не проверяли!!!

– Никак нет.

– Что – «никак нет»?! Не проверяли?

– Никак нет. Проверял.

– А почему ж оно не проверено?!!

– Кто?

– Не «кто», а «что»!

– Что?

– ЭО!!!!!!!! Э!!! О!!!

– А что – «ЭО»?

– ЭО – НЕ ПРОВЕРЕНО-О-0!!!

– Как – «не проверено»?

– А-а-а, бляяяяяя!!!

Пухлая папка с формулярами полетела в голову лейтенанта Хоменко. Мимо…

У него было прозвище «Хомус», что, по-видимому, означает – «хомо сапиенс».

– Да-а… Были времена.

– Ну…

Мы налили по стопочке – «по пять капель» – и врезали за те самые времена. За Бечевинку – забытый всеми богами гарнизон на самом краешке Камчатки. Немногие выдерживали там больше пяти-семи лет службы.

Саша сейчас командир береговой части – немногочисленной в смысле количества личного состава, а потому достаточно спокойной в смысле службы. Я у него инженером АСУ – уже гражданский, глубоко цивильный человек, лишь где-то в самой глубине души оставшийся флотским офицером, и кортик дома на стенке висит. Саша служил на лодке – проект 877, «Варшавянка», третий корпус. Я в то время сидел на берегу и занимался головными частями торпед. Где-то мы пересекались по службе, но чаще – в поселке. А вот сейчас видим друг друга почти каждый день, и все равно у нас всегда находятся общие темы.

Например, сама Бечевинка.

– Давай, за Бечевинку. – Саша сейчас практически не пьет. Я – другое дело. Но… есть вещи, говоря о которых, нужно иметь в руке стограммовый стопарь.

Бечевинку выдумал один из наших бывших Главкомов, адмирал Горшков, когда ему надо было написать дипломную работу в самой-самой военной Академии. Вот он взял и обосновал возможность создания в нашей тьмутаракани базы дизельных торпедных подводных лодок со всей положенной инфраструктурой. А став Главкомом, начал последовательно воплощать свою бредовую идею в жизнь, и некому было дать «стоп машине»… Бухта Финвал отгорожена от океана широкой песчаной косой, а потому в ней прорыли узенький канал, который приходилось раз в год выкапывать заново, ибо его элементарно замывало волнами. Несколько раз лодки втыкались в края канала, и один раз – Сашина, он как раз стоял вахтенным офицером. Чтобы запереть всю бравую 182-ю отдельную бригаду в бухте, хватило бы одного сопливого диверсанта с зарядом малой мощности. Дороги в гарнизон не было – только пять часов морем. Или на вертолете. Был такой анекдот – лейтенанту-новичку вертолетчики сказали прыгать к новому месту службы с двухсот метров: «Извини, братан! Ниже не можем – обратно запрыгивать начнут!…» Но было грех жаловаться – через бухту торчал на сопочке зенитно-ракетный дивизион, так вот они по сравнению с нами – как мы и Париж. Они и пресную воду добывали, растапливая снег, и ягоду военные жены собирали с «калашом» за спиной – медведей вокруг навалом. Патроны – россыпью, а по праздникам они иногда спускались к нам, и мы почти привыкли к резиновым сапогам, дополняющим велюровые и шифоновые платья ракетчиц…