Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

– …торчали мы как-то у пирса в Петропавловске, в Завойко, чего-то уж не помню чего. Командира нет, за него старпом. Оба штурманца влетели в комендатуру по пьяни – в кабаке нажрались, начали требовать у гардеробщика несуществующую куртку, а на фразу: «Да вы же пьяные!» поклялись смертной клятвой, что сейчас пойдут в комендатуру и там будет четко зафиксировано, что они трезвы… ну и сели оба в одну камеру. А тут командир получает с берега – выйти на рейд и встать там на якорь. Командир – это в смысле старпом. А как вставать на якорь без штурманов? Петропавловск – порт оживленный, сам знаешь…

– А дальше? – бардак на флоте меня давно не удивляет, просто хочется послушать еще одну историю.

– Дальше? Дальше старпом плюнул и дал «аврал». А поди похерь приказ верхнего оперативного! Выползли… покрутились, плюхнули якорь… а еще через три часа заявляется на катере наш комбриг Пивненко (как же, помню!) и кричит – все, сниматься, идем в Бечевинку! Начали тащить якорь, ход дали – фигня какая-то, крутимся на одном месте, будто рули погнуты… ну, с рулями у нас и в самом деле заморочка была, – Саша улыбается, – но не настолько же! И якорь не идет – зацепились за что-то. Там же, сам знаешь, на дне свалка натуральная, все что хочешь. Пивень на мостике орет, старпом голову втянул, штурманцы на киче дрыхнут, боцман руками разводит, а лодка крутится на пятаке… дернулись посильнее – вроде якорь пошел, ход сбросили, старпом говорит боцману – иди, мол, послушай. Якорь знаешь на лодке? Он же ниже ватерлинии, его не видать, и с одной стороны у него такая лепешка, которая его в клюзе прикрывает для обтекаемости. Боцман пошел, послушал – кричит, воткнулся, да не совсем. Блин!… Дали стоп, завели под якорь конец с кошкой, вытащили – мама… кабель, причем, не силовой, а с кучей жил, ясное дело, связь через бухту… Пивень-комбриг оглянулся воровато и орет: «Руби его на хрен, и линяем, нас тут не было!» Рубанули – и домой, в Бечеву… А через десять лет сижу я за столом со своим однокашником, он связист в штабе, вспоминаем всякое, ну я рассказал эту историю, а он: «Ёшь твою в бубен! А мы, как придурки, неделю потом этот кабель восстанавливали и негодяев искали!…»

Мы смеемся. История не ахти какая смешная – подумаешь, но мы все равно смеемся. Потому что оба знаем – сейчас последует другая. Саша набивает трубку душистым иноземным табачком, вытряхнутым из «беломорины», раскуривает ее, делает три задумчивых «пыха»…

– …Сижу в центральном и обучаю мичмана, молодого болвана, как пульт устроен. Я тогда командиром электронно-вычислительной группы был. Ну, объясняю… вдалбливаю. Вполголоса вдалбливаю, потому что рядом в командирском кресле командир дрыхнет. Закончил, пошел к себе – через час меня старпом вызывает. Прихожу, лапу к уху… Он: «Ты чем там в центральном занимался?» Я отвечаю: «Мичмана Пупкина пульту учил». Старпом: «Понятно… матом ругался?» Я: «Конечно. А что?» Старпом: «А ничего. Командир приказал тебя наказать. Ты вчера на партсобрании был?» – «Нет», – отвечаю, – с дежурства сменился и домой…» – «Во-во, – старпом говорит. – Начпо был, разорялся, что мы тут все в матах погрязли, ну, наш папа взвился и объявил на лодке борьбу с латынью. С сегодняшнего утра чтоб ни одного матюга…» У меня глаза на лоб… что, совсем обалдели?! Даже «каштан» матюгальником называется – просто так, что ли? Старпом: «Ага… ладно, давай думать, что с теперь с тобой-то делать? Приказал наказать – значит, тащи служебную карточку. Давай, шнуром…» Я потопал к начальнику РТС, объяснил ему все это дело, тот заржал и карточку выдал. Прихожу обратно к старпому, он берет карточку, переворачивает обратной стороной и пишет там: дата, строгий выговор, от кого – от старпома, за что – и тут запнулся. Как написать? Посидел, попу поморщил, потом ухмыльнулся и говорит: «А прям так и запишем. Зато ни у кого такого не будет, ха-ха!» И накозябал в графе «за что» – «за мат на подводной лодке». Все, свободен, иди, продолжай службу… Я сказал «есть» и вышел, ошалевший, а позади, то бишь в каюте старпома, слышу хохот сдавленный – приглушенный, но истерический… того и гляди, старпом уписается… Ты думаешь, все? Размечтался…

– А назавтра решили нас выгнать в море. Отработка КБР, учебная торпедная стрельба по фактической цели, но без выстрела. Все по отсекам, на мостике – командир, старпом, вахтенный офицер и сигнальщик. Все идет как обычно, никакой дурацкой суеты… команды, доклады… вдруг командир поворачивается к старпому и грозно: «Кто сказал – хуй?» Старпом офонарел, челюсть отвисла: «Я не говорил, тащ командир!» Тот – к вахтенному офицеру, и грознее: «Я спрашиваю, кто сказал – хуй?!» Вахтенный офицер, лейтенантик сопливый, честь отдал, вытянулся, в бинокль вкогтился… «Я не говорил!» Кэп – на сигнальщика, и по разделениям: «Кто? Сказал? Хуй?!!» Сигнальщик чуть ли не в обмороке: «Не я…» Тогда командир смотрит на них вот так, и нажимает кнопку связи с центральным: «Центральный! Кто сказал – хуй?!» Внизу все замерли и обалдели. Дежурный по лодке первым из ступора вышел и по циркуляру: «В отсеках! Кто сказал – хуй?» Короче, вся лодка в полной прострации… А установлена очередность докладов по отсекам – сперва первый, потом четвертый, пятый, шестой, второй… чтоб не тараторили и друг друга не перебивали, чтоб четко все… Ха! И пошло: «Центральный! В первом слово „хуй“ не говорили!», «Центральный, в четвертом слово „хуй“ не говорили!», «В пятом…» Дежурный спокойно принял все доклады, кивнул сам себе… а все вылупились – что он делать будет… нажимает на кнопочку и твердым голосом: «Наверху, центральному! В подводной лодке слово „хуй“ не говорили!» Представляешь? Командир – озверело: «Мне, бля, что, послышалось, что ли?! – и в пространство, – уебство!!!»

А без заключения. Флот еще не закончился, и рассказики о нем – тоже. Мы врезали еще по одной и разошлись. Завтра будет новый день и будут новые воспоминания.

Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя свое упругое пузо, капитан первого ранга – без пяти контр-адмирал – не спеша двигался ко входу в бункер. Кругом зеленели березки, весело звенели комарики, сверху припекало неожиданное камчатское солнышко. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлет он нес, как скипетр, свою фуражку-энтерпрайз, правая покоилась на торчащем из расстегнутой тужурки животе – Бонапарт в черном. Здесь он действительно был хозяином, поскольку речь идет об особой территории под названием «Распутье» – защищенном командном пункте некоей северо-восточной военной флотилии.