Алекс Сидоров - Люфтваффельники

С откровенной опаской, а также смешанным чувством брезгливости и тихого ужаса, полковник Серов заглянул в оценочные ведомости. Мде… Лучше бы, он этого не делал. Так и «Кондратия» с инфарктом и с инсультом получить можно. Причем, гарантированно, все и сразу. Это же в учебном отделе служат специально обученные офицеры, ко всему привыкшие и не такое видавшие, а вот несведущим отцам-командирам с их нежной психикой и трепетной душевной организацией «такие» оценки лучше после пары стаканов валерьянки или чего покрепче, градусов эдак в 40-к, смотреть можно и то, мельком. Одним глазком. С расстояния в пятьсот метров, не ближе. Ну ладно, давай уж… начинай… воспитывай… Сам захотел себе нервы трепать…

Комбат, взгромоздившись на помпезную трибуну из белого мрамора, страшно ругался, местами, даже матерился, периодически взывая к нашей совести и стыдя нас всякими нехорошими и нелитературными словами. Фи, как некультурно?!

Самые мягкие высказывания были следующие: «Бля, у нас не училище ВВС, а какая-то фабрика деревянных игрушек! Понабрали по объявлению кого ни попадя — кто в ПТУ по среднему баллу не прошел, да из интернатов для дебилов и олигофренов через дырку в заборе сбежали! Принимаем чурки дубовые, выпускаем или Буратино, или неликвидные пиломатериалы в виде трухи и опилок! Вы же деревянные! Вы стадо идиотов с явными признаками вырождения! Интеллекта как не было, так и не видно… Где наличие интеллекта, где оно?! Хоть кто-нибудь, может мне показать свой интеллект?!»

Чем больше комбат углублялся в папку с оценочными ведомостями, тем активней портилось его настроение. Хотя, между нами говоря, он всегда и постоянно был «не в духах». А что поделаешь?! Работа такая…

А в это время в голубом небе, прямо над нашими бессовестными головами, летит серебристый самолет. Высоко летит, а за ним белый след тянется. Красиво!

— Как же вам — беспросветным кретинам, технику многомиллионную доверить?! Она же летать должна, а не на головы советским гражданам падать?! Ась?! Я вас спрашиваю?! Живете тут на всем готовом, государство вас кормит, поит, в бане вашу сраную жопу мочалками драит в смутной надежде, что вы?! А вы?! Эх, вы?!

Пока Пиночет отчаянно взывал к нашей совести (кстати, поголовно сданной на длительное хранение еще при первичном пересечении порога КПП училища), курсанты-озорники-камикадзе (с Пиночетом шутить — себе дороже, многократно проверено, поверьте на слово) из задних шеренг монолитного строя 1-го учебного батальона, в четверть голоса затянули незамысловатую песенку на мелодию общеизвестного «похоронного марша». (не судите строго и поймите правильно, мы ж еще были детьми, пусть большими, дурными и бестолковыми, но детьми) Итак! Тихо-тихо, в глубине строя рождалась песня…

Туууу! Стооооо! Че-тыыы-ре! Саааа-мый быыыыыст-рый саа-мооо-лет!

Туууу! Стооооо! Че-тыыы-ре! Ниии-кооог-даааа нееее упааа-дёёёёёт!

Затем, уже в полголоса припев импровизированного «похоронного марша» подхватывался многоголосым хором остальной разбитной курсантской братии, и по училищному плацу все с нарастающей громкостью, но еще не очень наглой (чтобы не дай Бог, долетело до ушей праведно-возмущенного комбата), неслось с явным надрывом и показным драматизмом в голосе.

Нааааааа-до быыы-ло поооо-ездом!

Нааааааа-до быыы-ло поооо-ездом!

И опять, тихо и мрачно, с каменным выражением комично-бессовестных лиц, якобы трепетно внимающих каждому драгоценному слову обвинительно-уничижительной речи полковника. А на самом деле…

Туууу! Стооооо! Че-тыыы-ре! Саааа-мый быыыыыст-рый саа-мооо-лет!

Туууу! Стооооо! Че-тыыы-ре! Ниии-кооог-даааа нееее упааа-дёёёёёт!

Офицеры — командиры взводов и рот, стоящие в одном строю рядом с нами и с показным усердием благоговейно внимающие справедливые упреки безмерно раздраженного Пиночета, естественно слышали наши незамысловатые потуги на оригинальность, но активно не реагировали, в строю не метались и спонтанное «народное творчество» пресекать даже не пытались. Т. к. понимали, что процесс бесконечного и планомерного порева уже давно прошел «порог восприятия» и личный состав курсантских подразделений на все туго забил и драть его, мозги сушить, и регулировать непопулярными мерами — себе дороже и абсолютно бесперспективно. Не чувствует личный состав «боли»! Не чувствует! Ни физической, ни моральной! Тем более, уже не кто-то «один», «сам» в отдельности, а весь цельный коллектив устал от «ежедневных процедур плановой задрочки». Все, приехали! Предел. Критическая масса.

Сейчас, как раз наоборот целесообразно резьбу чуть-чуть и незаметно ослабить, т. к. ребятами сами в отпуск хотят «к мамкам, нянькам, куклам, тряпкам», как говаривал М.И.Кутузов в фильме «Гусарская баллада», выпроваживая безусого корнета домой. Поэтому, сами курсанты, гораздо больше праведно возмущенного командования, были заинтересованы подтянуть свою откровенно просевшую учебную успеваемость, спихнуть «долбанную» сессию и благополучно свалить в долгожданный отпуск. Сейчас лучше ослабить вожжи, и пустить все на самотек. Парни уже не маленькие, не первый год учатся, задолжности по учебным предметам сами распырхают и все «хвосты» закроют. Главное — им не мешать, на мозги не давить, нервы не массажировать и лишний раз не дергать.

Пиночет еще долго чего-то грозно вещал с трибуны, гневно потрясывая над своей головой списком откровенно убогих результатов по всем учебным программам, но его никто не слушал.

Все курсанты, и не только курсанты, но и офицеры, незаметно улыбались одними краешками губ, а из глубины монолитного строя, почти в «тысячу штыков», тихо, но мощно, с переливами на красивую многоголосую тональность, неслось надрывное…

Нааааааа-до быыы-ло поооо-ездом!

Нааааааа-до быыы-ло поооо-ездом!

Ту! Сто! Че-тыыы-ре! Саааа-мый……

Итак. Воспитательные процедуры закончены, увольнения в город для нас в очередной раз «наглухо» закрыли, чтобы все курсанты непременно осознали, что «так жить» дальше нельзя, что озабоченное и возмущенное командование этого не потерпит, что надо напрячься, взяться за ум… и мы двинулись учиться дальше, набираться так, сказать уму-разуму.

А в запредельной синеве чистого уральского неба, серебристый самолет все дальше уверенно чертит пушистую белую линию — инверсионный след. Куда летит?! Куда несется?! А какая собственно разница?! Эх, красота! Пока Пиночет бубнил чего-то, далеко авиалайнер улетел, почти за горизонт!

Жека Ящиков, находясь под впечатлением от «утренней чистки мозгов через анальное отверстие», с нескрываемым поросячьим восторгом поглядывая на летящий самолет, выдает незамысловатое четверостишие.