Феликс Кривин - Гиацинтовые острова

К слову сказать, безумная любовь редко гнездится в роскошных, благоустроенных гнездах. У птиц Калао настолько плохо с жильем, что им приходится жить по очереди. Пожил немного — дай другому пожить: вон они уже встали в очередь. Супруге Калао приходится замуровывать себя в дупле: ей нужно спокойно посидеть, чтобы у нее что-нибудь высиделось. И, понимая это, ее супруг помогает ей замуровываться, оставляя для свиданий узкую щель. Потом в эту щель он будет носить жене провизию, и все будут завидовать ему, потому что каждый был бы рад носить своей жене еду, но сначала нужно упрятать жену в дупло.

Для супруга Калао время пролетит незаметно: пока он будет мотаться туда-сюда, глядишь, у него в дупле что-нибудь высидится. И станет Калао носить пищу всей семье — вот это будет настоящая радость! А когда потомство подрастет и супруга Калао, взломав стенку, выйдет к своему супругу на волю, он не узнает ее, располневшую там, взаперти, а она не узнает его, отощавшего здесь, на свободе.

Но потом он ее узнает. Узнает свой труд, свои бессонные ночи, узнает все, что оторвал от себя, чтобы вложить в это разжиревшее, но по-прежнему любимое тело. А она подумает, что он отощал от любви, потому что мужчины плохо переносят разлуку. И это будет — как свадьба, как новая любовь, и все будут радоваться, что дупло наконец освободилось. [40] Так же радуется очередь, когда из дупла выходит Птица-Носорог. У этих птиц тоже с жильем плоховато.

Впрочем, разве счастье в дупле? Разве счастье в гнезде или в норе? Счастье не втиснешь ни в какую нору, поэтому оно никогда не имеет крова.

Жены Крапивника этого не понимают. И жена Медного Дятла этого не понимает. И она считает, что ее Медный Дятел лучше, чем Золотой. Она делает вид, что не замечает Золотого Дятла, и держится за своего, за Медного. Чем это объяснить?

У Медного Дятла всегда полны кладовые. Он срывает с дубов желуди и прячет их в стебли агав. И когда всем захочется желудей и все полетят искать их на дубе, то, конечно, никто их там не найдет, — потому что кому же придет в голову искать желуди в стебле агавы?

Хитрый Дятел. Хоть и Медный, а хитрый. Впрочем, он ведь не Золотой, ему нечем блистать. Ему, для того чтоб блистать, приходится иметь кладовые.

Золотой — другое дело, этот может сам по себе блистать. А что толку? Ну, полюбуешься на него, но долго ли сможешь любоваться?

Долго не сможешь: есть захочется. Сколько ни любуйся, все равно есть захочется. Потому что дятлы, которыми любоваться, это совсем не те дятлы, с которыми жить.

Так рассуждает жена Медного Дятла. Пускай ее Медный Дятел не идеал, но где вы видели идеальных птиц? Нет среди птиц идеала.

Возьмите певчих: прекрасные голоса, слуховые данные… Артистические натуры… А каковы они в быту, в семейном отношении? Всё — на один сезон. Все эти страсти, исполненные с таким вдохновением, — на один сезон. А в новом сезоне — и страсти новые.

У кого настоящая семья, так это у хищных. Крепкая, на всю жизнь. Правда, голоса не те, что у певчих, да и, честно говоря, хищные, как правило, глуповаты. Самые глупые птицы — это хищные. Но зато внешность у них представительная, солидная, семейная внешность.

Если говорить о внешности, то тут, конечно, первое место куриным. Например, Павлину с его хвостом. Или Фазану с его хвостом. Но ведь эти красавцы даже на сезон не заводят семью, как дойдет до семьи, только их хвост и видели! [41] Некоторая прочность семьи сохраняется у домашних кур, но здесь петуха, видимо, удерживает курятник, насиженный домашний уют. Надо сказать, что по своему устройству курятник ближе всего к конституционной монархии: петух в нем царствует, но не правит. А правят курятником три курицы, три министерши, которые жестоко клюют подданных за недостаточную любовь к королю. Министерши обожают своего короля, но, видимо, не пользуются взаимностью. Простым курицам, лишь простым курицам отдает свое предпочтение монарх, и они в его сердце царствуют. Царствуют, но не правят.

Вот если бы тому же Павлину к его внешности добавить немного певучести и постоянства в любви. Или тому же Коршуну к его постоянству немного ума…

Многие птицы не верят в идеальных птиц, так же как многие рыбы не верят в идеальных рыб, а насекомые — в идеальных насекомых. А когда нет веры в идеал, то какая уж тут безумная любовь! Так, самая средненькая любовь — по расчету. [42] Среда рыб много говорят о семействе цихлидовых, связанных якобы узами брака на всю жизнь. Называют даже имя одного из цихлидов: Герой С Голубыми Пятнами. Этот факт наводит на печальные размышления: неужели постоянство в любви стало такой редкостью, что дает право называться Героем?

Настоящая любовь дает крылья, и даже те, которые всю жизнь ползали, вдруг начинают парить. Так парят муравьи, в пору любви обретая крылья. А когда любовь кончается, муравей умирает, потому что теперь он уже не представляет себе жизни без любви. А муравьиха, оставшись в живых, потому что у нее есть обязательства перед потомством, опускается на землю и сама обламывает себе крылья, чтобы больше уже никогда не любить.

Это может показаться безумством: почему бы не любить еще раз, и даже не один раз? Почему бы на всякий случай не сохранить крылья?

Но такова безумная любовь: ее высшая разумность кажется безумством тем, кто никогда по-настоящему не любил. Они и Удильщика станут осуждать и даже назовут его Морским Чертом (грубое название, хотя оно и встречается в научной литературе). А за что эту рыбу осуждать? За то, что супруг так привязан к жене, что прямо-таки к ней прирастает?

И ведь на первый взгляд — ничего у них общего: жена крупная, представительная, а сам Удильщик по сравнению с ней малек. Но общее есть. Во-первых, удочка одна на двоих (общее хозяйство всегда объединяет). А во-вторых, общие интересы и семья, которая представляет собой единый организм, с единой кровеносной системой (вот даже до чего дошло!). Конечно, при единой кровеносной системе не без того, чтобы попортить друг другу кровь, но главное-то, главное, что муж и жена — одна кровь, пусть даже немножко подпорченная.

У креветок тоже бывает большая любовь, когда супруги верны и неразлучны до смерти. Ради этой любви они еще личинками забираются в губку и там вместе растут. И когда вырастают — уже не могут выбраться.

Теперь им ясно, что они не покинут друг друга. Что у них такая любовь — на всю жизнь. Они сами себя приговаривают к пожизненной любви, и им ничего не остается, кроме семейного счастья.

Подумать только: какие-то муравьи, какие-то удильщики и креветки — и какая большая любовь! Да, конечно, внешность не имеет никакого значения, и тот, кто придает решающее значение внешности, рискует впасть в ошибку, потому что слишком часто внешность бывает обманчива.