Александр Покровский - Бортовой журнал 4

То есть в Испании совсем ничего нет, а живут они лучше. Семьсот евро – минимальная зарплата, и это при том что все испанцы, как, впрочем, и все голландцы, отчаянно уклоняются от уплаты налогов, просто отчаянно.

А семьсот евро получают испанские мусорщики – они приезжают на работу на своих машинах. Они их в кредит покупают. А кредит у мусорщиков ниже, чем четыре с половиной, потому что они – муниципальные служащие и на этом простом основании пользуются льготным кредитом.

Испанцы торгуют апельсинами, маслом оливы и вином. И еще у них туризм, конечно, здорово развит, и еще они с удовольствием торгуют родиной – продают недвижимость кому попало, в основном англичанам. И те покупают. С удовольствием. Процент-то четыре с половиной. И на двадцать пять лет. И платится сразу только двадцать процентов. И со всеми налогами, с отделкой, с мраморными полами, с полностью оборудованной кухней, куда входят стиральная и посудомоечная машины, холодильник, плита и микроволновка, все это стоит две тысячи триста евро за метр квадратный – чего бы не жить.

И обманутых дольщиков у них нет, потому что по закону строительная компания может получить деньги из банка только тогда, когда на дольщика оформлена собственность, а до этого времени они лежат себе в банке и чуть чего назад человеку возвращаются со всякими извинениями.

И недвижимость здесь не продают по картинке, а только когда строительство начато.

Так что обманутых нет.

Вот я и думаю, что нефть, газ и все прочее никак не влияют на благосостояние людей. Особенно наших.

Так что с тем, что что-то там является национальным достоянием, получается полная ерунда.

Все время хочется всем говорить «спасибо».

А почему мне хочется всем говорить «спасибо»?

А потому что люди стараются. Вот звонят из пенсионного отдела военкомата и говорят: «Вы у нас не получили компенсацию за санаторно-курортное лечение!»

Вот! Видите? Не получил, и люди беспокоятся.

«И много там денег?» – «Как обычно! Шестьсот на вас и триста на жену!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «В день?» – «Почему это «в день»? В год!»

Вот так, сумма обычна. Шестьсот и триста в год.

Я никогда на пенсии не ездил в санаторий, поэтому не стоит и привыкать.

А раз ты не хочешь привыкать, то тебе выдадут компенсацию. Почти по тридцать рублей за день санаторных чудес на меня и по пятнадцать на жену, потому что санаторий – это двадцать один день процедур, и проезд до места этих процедур тоже бесплатно.

Армия в России – как вид спорта: никто тебя в него не толкал, сам полез.

И за то, что полез, иногда еще и деньги платят.

Это как альпинизм – никого же насильно не тянут в горы. В горы сами идут.

А раз идут, значит, им это нужно больше, чем государству.

А выжившим государство еще и санаторий оплачивает.

Пока я на этот счет размышлял, мне позвонил Боб из Америки.

Боб когда-то служил на авианосце «Интерпрайс», где он от скуки выучил русский язык. Теперь он на пенсии, работает в компании с мобильными телефонами.

Звонит он мне из Америки по карточке. Обычно он рассказывает мне анекдоты.

За шесть долларов он может говорить со мной шесть часов.

«Как дела?» – «Отлично!» – «Что сейчас делаешь?» – «Получаю компенсацию за санаторно-курортное лечение!» – «А что это такое?» – «Нам каждый год положен санаторий на семью, а если ты от него отказываешься, то тебе это компенсируют деньгами!» – «И много денег?» – «Шестьсот мне и триста жене!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «Я тебя не понял! Шестьсот тысяч рублей?» – «Да нет! Всего шестьсот рублей!» – «В день?» – «В день выходит почти по тридцать! Санаторий на двадцать один день!» – «То есть компенсируют только шестьсот рублей?» – «Ну да!» – «Понял!» – после этого Боб замолчал.

«Боб!» – «Да!» – «Ты где?» – «Я здесь! Просто я думаю!» – «О чем?» – «Я думаю о том, зачем вы с нами воевали?» – «То есть?» – «Ты же воевал!» – «Ну?» – «А теперь тебе ежегодно платят за санаторий компенсацию в двадцать баксов?» – «Такая система!» – «Понял! Вы, наверное, очень были на нас злы?» – «Почему ты так думаешь?» – «Потому что вы с нами воевали не за деньги!» – «Конечно не за деньги!» – «Значит, вы были на нас злы!» – «Боб! Да никто ни на кого не был зол! Просто нас так воспитали! Вот мы родину и защищали!» – «А родина вас?» – «Не понял». – «Родина вас тоже защищала?» – «Конечно! Видишь, до сих пор по двадцать баксов на лечение дает!»

В трубке слышен хриплый смех Боба. Потом он говорит одно специфичное слово на английском, которое он лично мне переводит всегда как «потные суки». И тут голос Боба становится торжественным.

«Саша! – говорит он. – Передай всем вашим морякам, подводникам или надводникам – это все равно! И не только морякам, но и летчикам, пехоте! Тут у нас много людей, которые вас очень уважают! И пусть даже мы воевали в эту войну! И пусть эту войну называют холодной! Мыто с вами знаем, что к чему и какая это была война! Это всем остальным неизвестно! Ну и хрен с ними! Должен тебе сказать, что я горд, что у меня был такой противник, как ты и все ваши ребята! Вы настоящие парни! И я горжусь тем, что я с тобой знаком!..»

Вот такой у нас с Бобом вышел разговор.

По его просьбе передаю его всем.

Соленый морской ветер. Я люблю этот ветер. Он из моего детства. Я часами могу ходить по молу и слушать волны, набегающие на камни.

Я прилетел в Испанию, в Пуэрто-Банус. Взял Нату и Сашку, в одночасье послал все к черту и прилетел. Я три года хотел сюда приехать.

«Куда ты?» – «На родину, в Испанию!» – «Так ты же родился не в Испании!» – «То, где я родился, у меня отняли, и теперь я имею право выбирать. Вот я и выбрал!» – «Почему?» – «Потому что там море!» – «В Сочи тоже море!»

В Сочи не море. Море – это Каспий. Никогда не знаешь, когда налетит ветер.

В море всегда так, оно ведь живое.

В Испании море похоже на Каспий. Закроешь глаза – и оно шумит, и можно идти по песку, утопая по щиколотки, и подбирать выброшенную волной рыбу. Однажды я подобрал кефаленка. Он был еще жив. Я зашел в воду по пояс и положил его на поверхность. Он пришел в себя и уплыл. И я поплыл за ним.

Люблю купаться в шторм. Как-то мне волна чуть спину не сломала, но это было в детстве.

Теперь я очень осторожен. В шторм надо соображать.

И вращать во все стороны головой. Это и есть счастье.

Счастье вращать головой?

Конечно! Во-первых, еще есть голова и, во-вторых, ею можно вращать.

А на молу брызги долетают до тебя, и сразу же хочется орать. Прыгать и орать.

В конце мола маяк. «Смотри, Саня, скоро он загорится!» Ветер поднимается. «Всем укрыться в бухте!» – и все укрываются в бухте. Опаздывающие спешат, они торопятся, идут против волны, их мотает, они зарываются носом, они еле-еле тянут. «Они на месте стоят!» – «Нет, идут! Они дойдут!»