Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

Ну, мы рванули оттуда, и к Семену на овощебазу — репчатый лук разгружать. Помнишь Семена?

— Помню, но меня сейчас не Семен интересует, а Тутанхамон, который оспой болел. Про которого ты написал, что он умер в результате мумификации.

— Не Тутанхамон, а Рамсес пятый. И не искажай — я написал, что в результате мумификации могли появиться рубцы на лицевых костях. А не от оспы, как навязывал нам Зоркий Сокол. После ознакомления с моими выводами у того даже оправа на очках вспотела.

— Рамсес меня тоже устраивает. А про богиню Бастет ты случайно не слышал?

— Как это не слышал?! Да я же египтолог в третьем поколении и почетный член королевского папирусного общества! Меня, может быть, хотели наградить золотой медалью, но из-за одной подлой интриги всё сорвалось.

Вот так: ни тени краски, ни налёта смущения! А ведь врал не кому-нибудь, а мне — человеку, который знал всю его жалкую биографию почти наизусть.

— Печально. Это просто поразительно, сколькими золотыми медалями тебя не наградили. Но всё-таки, что тебе известно про Бастет?

Липский тут же изобрёл гримасу, которая наглядно подтверждала его принадлежность к папирусному обществу:

— Видишь ли, источники крайне противоречивы! Одни свидетельствуют одно, другие — другое, а в итоге ничего не понятно. Ясно только, что всё высасывают из пальца и врут, гады, кто как может. А зачем тебе эта Бастет?

Я начал кратко пересказывать события минувшего утра и по мере развития сюжета веселость на папирусном лике убавлялась, а под конец и вовсе сошла на нет.

Выслушав меня, Веник поднялся и обошел по периметру всё помещение, внимательно исследуя потолок. Обнаружив в дальнем углу металлическую корзиночку датчика, он подозвал меня и спросил:

— Как думаешь, что будет, если сюда сигарету сунуть? Углекислотка сработает?

— Не уверен. Скорее всего углекислота подается только туда, где не может быть людей. Хотя я не знаю — я же не моряк. А что тебя смущает?

— Совпадения. Сперва с доктором несчастный случай, затем с тобой… Ты ведь ему на замену прибыл!

— Не поал? — честно признался я. — Чего им со мной цацкаться? Спустили бы за борт открыто, под ликующие звуки фанфар…

— Кому "им"? — выразительно изогнув брови, поинтересовался Веник.

— Откуда я знаю? Президенту этому и всем остальным.

Он многозначительно улыбнулся:

— Ну, у Президента пока нет резона с тобой расставаться. Ты себя ещё недостаточно проявил. Согласен?

В этом пункте возражений у меня не оказалось:

— Да я тоже так думаю, что рановато. Но если не Президент, то кто же тогда? Если допустить, что все эти несчастья подстроены, значит кто-то здесь ведет игру против собственного начальства. Тогда кто и зачем?

Он начал мерить шагами свободное пространство:

— Нужно поразмыслить. Напрячь мозги, пока их не потушили в углекислом соусе с каким-нибудь жидким пенообразователем.

— А может ты зря напрягаешь свои сосиски? Сперанский говорил, что у Президента на каждого человека имеется крючок. Хотя и так ясно, что людей они не в портовых тавернах набирают.

Маркиз продолжал расхаживать:

— Всяко может быть. Всяко! Но я понимаю, что тайная деятельность такого масштаба является тайной только для обывателей. А кому положено — те знают! — он вытянул руку и указал на потолок, будто таинственные "те кому положено" затаились прямо над нами. — Любую активность в области расщепляющихся материалов, высоких технологий, какой-нибудь дерьмовой химии и, конечно, в нашей, отслеживают разведки всего мира. Если засекут, например, закупки оборудования или сбыт чего-нибудь такого номенклатурного — просветят всё вплоть до паховой грыжи. Понимаешь?

Тут, словно в ответ на его слова, видеофон замигал всеми цветами радуги, мелодично звякнул и профальцетил:

— Mister Gvozdev! Please accept my apologies for the morning accident. Was you hurt badly? How are you feeling?

— I am fine. Thank you, — от неожиданности я растерялся, но быстро сообразил, кто справляется о моём здоровье.

— Good. Mister Speransky has got to go to hospital for some days. Miss Lisa Moon will take a care of you.

— Who’s she?

— You’ll see. Sudden romances usually end some ways.

После этих слов экран вновь сделался черен, и в помещении воцарилась тишина.

— Это Президент был? Что сказал? — быстро спросил Веник. — Что ещё за шмансы-романсы?

— Примерно так: "Внезапные увлечения обычно завершают некоторые пути". Но это дословно, а на самом деле тут есть какой-то подтекст. Намек какой-то.

— Яки намеки, дядьку?

Я внимательно оглядел лицо и костюм папирусоведа, ища следы подвоха:

— А ну — признавайся! Может, ты окрутил здесь кого, пока меня не было?

Маркиз обиделся:

— Щас! Видел как на меня Лариски смотрели? Если бы я черту фломастером не нарисовал, ты бы наткнулся на горку обглоданных берцовых костей. А что за Лиза Мун?

— Не Лиза, а Лиса. Алиса. Будет приглядывать за нами, пока Сперанский лечится.

— Ага, вот как. Тогда нужно сразу же проверить её рефлексы! Тебе тут нитки не попадались?

— Барон, отползите! Мне сейчас надо срочно кое-что выяснить…

Он вздохнул и поплелся к креслу, а я сел за компьютер, намереваясь отыскать что-нибудь, что пролило бы свет на загадочные слова Анхелики.

Вызвав программу поиска, я принялся выбирать файлы по расширениям и вскоре наткнулся на незамеченные прежде залежи видеоинформации. Клипов здесь было не меньше чем на хорошей телестудии.

Как обычно, названия файлов ни о чем не говорили, поэтому я выбрал самый большой и запустил.

Экран монитора погрузился во мрак и оставался абсолютно черным, пока из скрытых динамиков не поплыли звуки, напоминающие плеск волн вперемешку с шелестом листвы.

Чернота незаметно преобразилась: кое-где поредела, кое-где сгустилась, и прежнее непроницаемое зеркало стало рыхлой ночной тучей, в разрывах которой просматривались очертания дикой, гористой местности.

Внезапно облака распахнулись, и над заснеженными пиками гор нависла тяжелая, выпуклая Луна.

В распростертое внизу озеро хлынула сверкающая ртуть; на мелких волнах заиграли серебряные блики, заплясали бегучие огни, и к берегу потянулась стремительная, светлая дорога.

Вершины пирамидальных тополей оделись бледным сиянием — деревья превратились в гигантские свечи, колеблющиеся тени которых потянулись к полуразрушенной баллюстраде и затерялись среди поверженных колонн, у мраморных изваяний, исполнявших какой-то таинственный и грозный ритуал.

Разбухшее облако с драконьими головами с лету попыталось вцепиться в Луну, но уродливые когти соскользнули с гладкого края; дракон унесся к отрогам и сгинул, а к светилу уже подбирался грузный, неповоротливый бегемот, распяливал свою жуткую пасть, промахивался подобно старшему собрату и спешил ему вслед, волоча по земле изорванное зарослями одеяние.