Алена the-mockturtle - Вивараульчеги

- Патриотизьм патриотизьмом, - строго поправлял Никита Сергеевич, - но без буфета, товарищ дорогой, это уже не патриотизьм, а идиотизьм! – и обещал, еслечо, лично помочь с доставкой воздушных шариков.

С тех пор у Фидельчега никогда не было проблем с посещаемостью массовых мероприятий.

Так-то вот.

Исходник от dmsh:

Концептуальное отличие кубического госслужащего от его многочисленных собратьев за рубежом состоит в том, что раз в году, в жаркую уборочную пору, он работает на государство по-настоящему.

Фидельчег не был исключением. Каждую осень он облачался в телогрейку и стоптанные дембельские кирзачи, запирал кабинет на ключ и ехал в колхоз по ананасы.

Председателем колхоза был старший брат Фидельчега, товарищ Рамон, по-домашнему просто Рома.

Еще на дальних подступах к колхозу Фидельчег смурнел, нервно бычковал в карман душистую сигару и остаток пути проводил в унылом молчании.

Товарищ Рамон встречал приезжих на околице. На нем был картуз типа сомбреро, линялая майка с чегеварами и благоухающие дегтем сапоги. В зубах у Рамончега торчала чудовищных размеров самокрутка. Сизые кольца дыма плыли в зенит, туда, где трепыхался на ветру кумачовый транспарант „Пламенный сельхозпривет трудовому десанту творческой интеллигенции!”

Под прицелом многочисленных фотокамер Фидельчег заключал председателя в объятья и лучезарно улыбался в объектив.

Потом все немного позировали для прессы: Фидельчег с мочетом, Фидельчег без мочета, Фидельчег на лошади, Фидельчег среди быков-производителей (третий слева – товарищ Фидель).

Потом журналисты отчаливали восвояси, и улыбка Фидельчега меркла под скептическим взглядом старшего брата.

- Ну, здоров, городской! – крякал Рамончег, смачно сплевывая в дорожную пыль. – А ряху-то, ряху нажрал на казенных харчах – мать моя женщина!

- Чо прям сразу нажрал. – оскорблялся Фидельчег. – У меня, чтоб ты знал, последние пять лет сплошные стрессы. Нервное истощение у меня.

- Оно ничего, - успокаивал Рамончег. - Было нервное – будет физическое. – и с этого момента для Фидельчега начинался настоящий кошмар.

От рассвета до заката он полол, колол, пахал и сеял, окучивал и снова полол, а брат Рамончег стоял у него над душой и тонко проезжался насчет механизации сельского хозяйства.

Механизация в колхозе кончилась прошлой осенью, когда Фидельчег, увлекшись позированием, утопил в крокодильем пруду единственный колхозный трактор. Ржавый остов его доныне торчал в буйных тропических зарослях, которые Фидельчег все обещал вырубить, чтоб проложить по болотам шестиполосную асфальтированную магистраль.

С тростниковых плантаций доносилась тягучая песнь мачетерос. Их тоже должны были механизировать, да все руки не доходили. Тем более что рубить тростник Фидельчегу не давали, опасаясь членовредительства. Вообще, единственным сельскохозяйственным орудием, которое ему доверяли с момента трагической гибели трактора, была штыковая лопата советского производства, ГОСТ 19596-63.

Сломать такую лопату практически невозможно. Сам Эрнесто Че Гевара, сломавший на Кубе все, что можно, позорно спасовал перед гением отечественного военпрома и признал, что тут ему не мединститут, тут головой думать надо.

Под вечер, когда все нормальные люди уходили в клуб на танцы, товарищ Рамон доставал из подвала бутыль мутной кактусовой косорыловки и учил Фидельчега жить.

- А живешь ты как собака Жучка, - рассуждал Рамончег, со вкусом занюхивая натурпродукт засаленным рукавом. – Ни кола, ни двора, гавкаешь себе, гавкаешь, а что гавкаешь да зачем – кто тебя разберет…

Смеркалось. Теплый ветер приносил с болота крупных москитов. В бархатном кубическом небе дрожали жемчужные звезды, и в каждой из них Фидельчегу чудилась Валентина Владимировна Терешкова, первая советская женщина-космонавт.

Через три дня трудовой десант творческой интеллигенции возвращался в город.

Под прицелом фотокамер Фидельчег долго тряс брату руку и обещал непременно приехать еще…

Оригинал от michletistka:

Детство у Фидельчега, как и у всякого подлинного социалиста, было не из легких.

Еще в иезуитском колледже он мечтал стать космонавтом, но диктаторский режим Батисты совершенно не развивал космическую программу, мотивируя это тем, что все равно первыми в космос полетят американцы.

Пришлось устраивать революцию, свергать Батисту, а потом еще долго-долго строить на Кубе социализм.

Попутно выяснилось, что в безвоздушном пространстве давно хозяйничают русские и что в космос у них слетала чуть не каждая собака, поэтому Фидельчег немедленно установил с Советским Союзом односторонние дипломатические отношения.

С этой целью он вооружился кубинско-русским словарем и собственноручно накалякал Никите Сергеичу Хрущеву пронзительное письмо, присовокупив к нему сто тысяч тонн тростникового сахару по среднемировым ценам.

Ознакомившись с письмом, Никита Сергеич долго колотил ботинком по карте Соединенных Штатов, а Фидельчегу в качестве ответного жеста прислал Микояна и двести мильонов золотых рублей беспроцентного кредиту сроком на когда сможете – вернете.

Фидельчег написал, что спасибо, конечно, большое, но нельзя ли заодно переправить на Кубу хоть махонькую ракету и одного космонавта, чтоб показал, куды чего.

Никита Сергеич мелочиться не привык, так что месяц спустя на Кубу прибыли два десятка ракет средней дальности Р-14 и Юрий Алексеевич Гагарин.

Гагарина Фидельчег встретил как родного, а ракеты распихал по всему побережью и принялся допытываться у Юрия Алексеевича, на какие кнопки нажимать.

Юрий Алексеевич ужасно смущался и делал вид, что не в курсе, а полинявшие с лица американцы сидели в бомбоубежищах и дрожащими губами шептали: „Гагарьин! Не говори!”

На третьи сутки гагаринского визита американский президент Джон Ф. Кеннеди дозвонился до Кремля и долго просил у Никиты Сергеича прощения за глупую шутку насчет „юпитеров” в Турции и гоп-стоп в нейтральных водах.

Никита Сергеевич сделал вид, что зла не помнит, но на всякий случай пообещал показать Джону Фитцджеральдовичу, where Couzkin’s mother lives.

Примерно тогда же, посредством кубинско-русского словаря и ведра анисовки, Юрий Алексеевич втолковал Фидельчегу, что полученные ракеты имеют к космосу весьма опосредованное отношение и попали на Кубу вследствие роковой ошибки в накладных.

Много лет спустя историки окрестили это дело карибским кризисом.

Исходник от 667bdr:

После карибского кризиса Фидельчег захандрил.