Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

Все это тем веселее, что Великого поста не блюдет почти никто: в думском буфете и главных столичных ресторанах заведется, конечно, постное меню, по телевизору скажут пару соответствующих проповедей, в женских журналах появятся статьи о пользе говения для фигуры, но, конечно, поститься нынешняя Россия умеет куда хуже, чем гулять. Она и работает хуже, чем потребляет: нет того азарта, той изобретательности. И если турфирмы дружно организуют масленичные туры, то о постных паломничествах наверняка не задумывается ни один туроператор. Впрочем, и слава Богу: такая вышла бы пошлятина — святых выноси.

Получается интересная страна: она как будто забыла, что не все коту масленица. Что за масленичными балаганами, круизами, попойками наступает время молчаливого сосредоточения и осознания своей греховности. Что после шумного и языческого, по сути, прощания с зимой должно начаться весеннее обновление, прежде всего духовное и умственное. Ничего этого мы, конечно, не дождемся. Великий пост выразится главным образом в новых запретах и появлении неизбежной их спутницы — интеллектуальной деградации. А символом России на ближайшие несколько лет станет круглый, улыбчивый, сияющий блин, ведь нефть тоже очень маслянистая жидкость.

Великий пост, конечно, все равно потом будет, это уж так устроено. Но кот в свою очередь тоже устроен так, что во время Масленицы совершенно не думает ни о каком посте — его гораздо больше занимают блин, сметана, рыбка и прочие радости потребления.

№ 535, 28 февраля 2008 года

Президент есть — осталось понять, откуда он будет черпать свой кадровый резерв. Именно это главная проблема нынешних выборов, потому что имя самого президента перестало быть тайной уже в середине декабря.

Как понравиться ему? Как попасть в его команду? Из кого будет вербовать он тех счастливцев, кому предстоит отвечать на вызовы времени, возглавляя госкорпорации, курируя нацпроекты, превращая сырьевую Россию в нанотехнологичную? Однозначного ответа нет, но прогноз возможен.

Еще ни один российский руководитель, за исключением двух великих реформаторов — Петра и Ленина, не избежал главного соблазна: набирать соратников из числа родственников, коллег или земляков. Что до Петра и Ленина, при которых вертикальная мобильность была ошеломляющей и путь из грязи в князи занимал дни, а то и минуты, оба ненавидели свое прошлое и свои родные города. Петр не доверял москвичам, Ленин избегал волгарей. Все прочие вынуждены опираться на личную лояльность и общность происхождения, потому что доверять из российской власти нельзя никому. Цари доверяют тем, с кем воспитывались или сражались, тем, кто служил их отцам; генсеки и президенты — тем, кто держал им стремя в ранней юности, готовил бумаги на подпись в райкомовскую пору… У Дмитрия Медведева непростая ситуация: Владимир Путин наверняка не захочет выпускать ситуацию из-под контроля и обставит преемника собственными людьми, а тому ведь и своих надо где-то набирать. Правда, у них с Путиным во многом общий кадровый резерв — команда Анатолия Собчака; но есть различия. Большинство друзей Владимира Путина — люди в погонах, проступающих даже сквозь штатское; друзья Дмитрия Медведева — сплошь гражданские люди. Где он будет их набирать?

Хорошие шансы у жителей Купчина, петербургской спальной окраины. Неплохие — у выпускников петербургской школы № 305. Вполне приличные — у студентов, которым Дмитрий Анатольевич Медведев читал когда-то римское имущественное право. Думаю даже, что у них наилучшие: они привыкли смотреть на Дмитрия Анатольевича снизу вверх, а ему такие люди сейчас нужны. Кое-что светит сотрудникам кафедры гражданского права ЛГУ. Есть шансы и у наших шведских друзей, у которых нынешний российский президент в 1990 году проходил стажировку. Наверное, не стоит ставить крест на карьере и Александру Волошину, под чьим началом Дмитрий Анатольевич работал в президентской администрации (неизменно ладя с шефом, чей нелегкий характер общеизвестен). И уж конечно он будет опираться на тех, с кем когда-то трудился в «Газпроме» — этот последний вообще надолго станет и кузницей, и утилизатором кадров для российской верхушки. Оттуда будут брать, туда же и сдавать.

Возникает вопрос: а почему я думаю, что Дмитрий Анатольевич поспешит рекрутировать во власть именно тех, с кем вместе слушал Deep Purple, учился в аспирантуре, ездил на картошку (в Гдовский район в 1984 году — ах, почему я не поехал туда хотя бы в гости!)… Почему я так думаю, дорогие друзья? Да просто потому, что, как мне кажется, президент России Дмитрий Медведев дорожит своим прошлым и умеет помнить добро. Достаточно посмотреть, кто у него собирается быть премьером.

№ 540, 6 марта 2008 года

Зураб Церетели решил подарить Пекину гигантского Колосса Родосского с лифтами внутри. Это будет символ пекинской Олимпиады.

Правда, пока еще церетелиевский Колосс только участвует в конкурсе, проводимом под эгидой самого Церетели (при участии подготовительного комитета пекинских Игр). Но трудно сомневаться, что Гелиос победит. А если вдруг не победит и не будет установлен у входа на главный стадион в Пекине, Церетели его предложит Олимпиаде в Сочи. Это уже решено. Город фактически обречен.

И вот я о чем подумал, воображая этого Гелиоса — церетелиевскую реставрацию 36-метровой статуи работы Хареса: в исторической перспективе, лет этак через три тысячи, Церетели войдет в историю как Харес или Фидий нашего времени, зуб даю. Харес был таким же гигантоманом, Фидий — универсалом (делал статуи богов, проектировал Парфенон) и трудоголиком. Харес и Фидий тоже отличались особой близостью к власти. Харес был любимцем родосского начальства, Фидий — афинского. Харес 20 лет заставлял остров тратить гигантские деньги на своего Колосса, Фидий заставил своими Афинами все Афины и тоже, вероятно, раздражал конкурентов.

Харес был олицетворением скульптора для современников (IV в. до н. э.) — и кто осмелится сказать, что Церетели не является архетипом ваятеля для москвичей? Правда, многие конкуренты предсказывали, что Колосс его неустойчив, что ноги — его слабое место и что власти поставили не на того ваятеля. И в самом деле, статуя была разрушена первым же землетрясением — она подломилась в коленях (откуда и пошла фраза «Колосс на глиняных ногах»). Но в список чудес света — а значит, и в историю — она уже попала, и то, что на нее было потрачено 400 тонн дорогой меди, забылось. Важен масштаб.

Не могу со стопроцентной вероятностью предсказать охлаждение москвичей к нынешнему мэру столицы и его любимцам (Фидий, например, попал в опалу и оказался в изгнании, как только закончилось правление Перикла) — но вполне допускаю, что Зураб Церетели не раз еще станет жертвой навето в. С него, конечно, все как с гуся вода, но неблагодарность современников налицо. Между тем он единственный сегодня персонаж — и в искусстве, и в политике, — которого можно смело назвать античным: то была эпоха титанов, ценилось прежде всего величие, а в этом смысле у Церетели конкурентов нет. Огромны его замыслы, заработки, задатки, он фантастически плодовит, триумфально самовлюблен, неудержимо благотворителен, и даже безвкусица некоторых его творений есть безвкусица титаническая, сверхчеловеческая, простому смертному недоступная. Его Петр — который уж точно дойдет до будущих москвичей хотя бы в виде репродукции — обязательно будет считаться одним из чудес света, потому что таких скульптур в мировых столицах не бывает, и тем не менее она стоит, опровергая все законы скульптуры, архитектуры и здравого смысла. В истории вообще чаще всего остаются не добродетельные ребята с безупречным вкусом, а вот именно что сотрясатели миров. И кому какая разница, сколько тот Колосс простоял и сколько стоил? Важно, что все, увидев его, офигели.