Вячеслав Кузин - Боб

«И ее уволить не забудь. А то заново искать придется», – засмеялся Хвостов и закинул ноги на стол, поудобнее расположившись в кресле, благо одноместная каюта позволяла ему быть чуточку разгильдяем.

«Не ловчая она! – даже не захотел слушать Серафим. – Это просто старый прохиндей Боб к ней колья подбивает! Вот и начал зачем-то ее с собой таскать по субстрату, пока молодой муж в отключке валялся! А она ко мне приехала! Ко! Мне! Положил свой сальный глаз этот старый козлобород на мою ненаглядную! Встречу – засвечу ему фонарики под бровями!».

«Я – против насилия!», – заволновался Костя, не желавший участвовать в каких-либо потасовках.

«Тогда выметайся из моего тела!».

«Вот еще! Некуда мне!».

«А если найдется местечко?».

«И слышать не хочу! Обманешь еще – буду потом в какой-нибудь улитке прозябать».

Серафим не успел ответить, потому, что в каюту без стука тихо вошел незнакомый господин, коротко поздоровавшийся с развалившимся на кресле Костей:

- Добрый вечер.

Костя обомлел:

- Г-господин премьер-министр?.. – выдохнул он, вскочив со своего места.

- Сидите, сидите, – разрешил чиновник. – Полковника Сомова разыскиваю. В картишки перекинуться. Сами-то покер жалуете?

- Нет. Точнее, жалую, но играть не умею, – совсем растерялся Костя.

- Так значит, Сомов не пробегал, – уточнил премьер.

- Забодай меня комар, – поклялся Костя.

- Нет, уж, давайте без травм, – попросил очень важный человек уже из-за двери.

Хвостов сполз в кресло и оттер мгновенно взопревший лоб краешком скатерти:

- Вот это я попал… на первый ряд… центральные места…

«Бинго!», – вдруг закричал Серафим, как показалось Косте, весьма беспричинно и очень громко.

«Чего расшумелся?».

«Вы – серийные близнецы! Из одной партии!».

«Не-не, – замотал головой Костя. – Я – беспартийный. Пацифист с элементами пофигизма. Слышал про таких? Никакой политики. Мой лозунг: Лучший президент – цирковой медведь. И смешно, и вреда не причинит».

- Что ты несешь? – чиркнул нотками стали и без того крайне возбужденный голос Серафима. – Вы с этим товарищем из одной коробки! Вас лепщики в одну смену ваяли! Так понятно?».

Травмированная психика Кости включила защитный режим и юноша громко икнул:

«Ик! Как это ваяли?..».

«Ручками! По тридцать две коробки за смену! И все разные должны получиться, а то премии, как своих ушей не видать!».

«А мама? – глупо хихикнул Костя. – Она тогда кого рожала, если меня слепили, постесняюсь спросить, из чего…».

«Как у вас там говорится? - О, Боги!!! Конечно, тебя мама рожала. Я имею начало вашего – человеческого – пути! Так вот, этот господин… как его?..».

«Премьер-министр», – подсказал Костя.

«…и ты – ваши далекие предки были прямыми родственниками. У вас клеточный код идентичен!».

«На коробках код идентичен? Которых по двадцать три - за смену?».

«Какая тебе разница, дорогой дружок! Главное то, что он – этот твой премьер-министр – идеально подходит для твоего перемещения в его тело! Решайся! Представляешь, кем ты был, и кем станешь?».

«Меня со второго курса театрального выгнали… Не смогу я премьера сыграть. Да и со школьным аттестатом троечника…».

«Его база знаний прилагается!».

«Бонусом?».

«В аренду!».

«Что-то я снова запутался», – стушевался Костя.

«А ты прекрати глупые вопросы задавать! Только представь, ты – второй человек в этой стране. Хотя, ваша человеческая история доказывает обратное, и серые кардиналы, по сути являются первыми, – не жалел меда Серафим. – Согласен?».

Перед взором Хвостова пронеслись кортежи с мигалками, встречи с министрами и перспектива новогоднего обращения к народу с экрана телевизора.

«Я смотрю, мы почти договорились, – хмыкнул Серафим. – Только с поздравлением на фоне заснеженной елочки ты поторопился. Для начала, нужно дать свое согласие на премьер-министра».

«Ну, ты и!.. – вспыхнул Костя. – Как мне это общее пространство опостылело. Никакой личной жизни! Я даже из-за тебя про девчонок стесняюсь думать. И это, кстати, не последний аргумент в пользу нашего разъезда. Так, что не корысти ради…».

«… а во благо очищения души, тяжко мающейся во клети двумыслия!».

«Ну, ты загнул…», - отпала челюсть у Хвостова, который тут же рассмеялся, но не как обычно – весело и заливисто, а как-то по-новому – сдержанно-чинно. Почти по-премьерски.

«Проклятье… Такое ощущение, как будто только что прошла «Триста шагов вдоль смерти» - обязательный экзамен для любого бойца, желающего перевестись в элитное подразделение «Ловчие». Хотя, если честно, попахивает этим же расстоянием, только не вдоль, а до финальной точки указанного маршрута».

Катарина практически оглохла. А как еще объяснить то, что она почти не слышит автоматных очередей, которыми Грюндя поливает поднажавших уродцев?

Громила еле двигалась, с трудом взводя затворы на двух «мармеладках», одну из которых она позаимствовала у беспомощной Катарины.

«Что она так возится?», - возмутилась про себя Ката, пока вдруг не осознала то, что видит окружающую картинку в замедленном действии. Неужели на нее подействовал яд из бутылька? Но почему тогда Грюндя порхает, как гигантский мотылек среди вполне здоровых монстренышей?

Кто-то очень больно вцепился в лодыжку Катарины. Она взглянула на ногу и увидела злобного уродца, решившего поживиться голяшкой ее кожаного ботинка, а заодно и ногой.

- Грюндя… – слабым голосом позвала Ката.

Гренадерша повернулась на зов и, изменившись в лице, кинулась на помощь.

Неожиданно дженейры, как по команде, рванули куда-то в сторону. И даже уродец, жевавший ботинок Каты, бросив свою добычу присоединился к остальным. Ловчая попыталась понять в чем источник разительной притягательности для этих монстров, и даже приподнялась на руке, силясь разглядеть в темном пятне поодаль хоть какие-то очертания.

- Что там? – слабым голосом спросила она подоспевшую Грюндю.

- Враг, – очень понятно объяснила ловчая. – Там большие уроды, подросшие. Похожи на тех сволочей, что нас схватили, когда мы выходили из Врат, перенаправленных на эту помойку.

- Парни Шо? – уточнила Ката.

- Да какие они парни? – засомневалась Грюндя. – Так себе – полумерки. С ними еще кто-то торчит… Тэкс… Женщина и тот странный тип, который кормил монстриков своей кровью. Он-то наших грызунков и подзывает. Ты как? Отошла от «парфюма»? Только зря пострадала – ни один урод не загнулся, кроме тебя.

- Чего?!

- Я имела в виду, только ты и пострадала, а грызунки, как молочные поросята – резвились так, что у меня обе «мармеладки» перегрелись.

Верион в сопровождении незнакомки и кучи новорожденных дженейриков подошел на то расстояние, откуда Катарина уже и сама могла разглядеть делегацию. Ловчая прищурилась, и, вдруг громко вскрикнула: