Валерий Романовский - Белая кость

Новые формы и измененные обводы резко влияли на тактико-технические характеристики кораблей и привычные гидродинамические свойства, способствуя появлению в среде подводного люда самых разнообразных, порой и обидных для «железа» прозвищ.

Вот и «С-229Р», единственная в своем роде, стала — «ракетной грыжей». Сильно выступающая под водой часть корпуса, напрочь исключала для корабля решение каких-либо задач, помимо испытательно-стартовых. Ракета загружалась, подводная лодка выходила в полигон и стреляла этой «ракетой», которая, пролетев 1-1,5 км, падала в море. Ее подцеплял торпедолов и буксировал в базу. В период пуска ученые-специалисты с помощью приборов снимали стартовые показатели, производя нужный анализ. Так происходило довольно часто, не менее одного раза в неделю, а бывало и чаще.

Экипаж на корабле был штатным и прозвище, которое «приклеилось» к кораблю, в той или иной мере некоей тенью легло на плечи каждого.

Пожалуй, меньше всего оно затронуло командира. Капитан 3 ранга Заборцев — строгий, грамотный и вдумчивый офицер, к прозвищу своего корабля относился философски и не обижался. Что касается «тени», то на него она не могла лечь по определению. Командир — это свято. Зато когда он делал разнос кому-то из нерадивых подчиненных, слышавшие его громкий, зычный голос офицеры, делясь впечатлениями, тихо говорили:

— Опять Матвеич кого-то одевает на «грыжу».

Старпому, капитан-лейтенанту Филину, доставалось гораздо больше. По своей должности ему частенько приходилось наведываться в штаб бригады, и нередко командир бригады или начальник штаба, далеко не всегда довольные его организаторской деятельностью, обидно выговаривали: «Опять вы, Филин, «грыжей думали»!

А зама и вовсе в народе за глаза звали — наша «лысая политическая грыжа». Но, пожалуй, больше всего по этой щекотливой теме приходилось распространяться корабельному доктору, к которому часто обращались молодые, «зеленые» матросы, которых интересовало, что же такое на самом деле грыжа, от чего она бывает и чем отличается, к примеру, от геморроя.

Док, не спеша, доходчиво и профессионально, объяснял любопытствующим, что такое грыжа, от чего и какого вида она случается, и что грыжа с геморроем качественно разные болезни и принадлежат разным частям бренного человеческого тела. После таких просветительных бесед народ удовлетворенно расходился по боевым постам, понимая, что попали служить именно туда, куда надо.

Как-то в штаб бригады поступило боевое распоряжение, которым подводной лодке «С-229Р» ставилась задача испытать новый автономный паек, придуманный ученым. Для его утверждения главкомом недоставало лишь практического испытания на людях.

Согласно распоряжению в море выходить было не надо, но стоянка в базе летом, когда корпус лодки безумно нагревается, без кондиционеров, с полным экипажем, безвылазно в течение месяца, в голове укладывалось с трудом.

Автономный паек был получен и загружен в провизионку, комплектность проверена и засвидетельствована актом. В день «отхода» прибыл представитель штаба флота. Построен и проверен личный состав, НШ бригады зачитал приказ, и под бдительным оком проверяющего экипаж спустился в корпус. Люки закрыли, опечатали, и «С-229Р» начала «эксперимент».

Самое трудным в этом «плавании» было решение таких серьезных вопросов, как и чем занять личный состав и каким экологически чистым образом избавляться от стремительно скапливающегося мусора.

Проверяющие, казалось, сделали все, чтобы условия эксперимента были приближены к «боевым», но они не учли одного — в ракетной шахте не было верхней крышки. Вместо нее был предусмотрен брезент, а ракетная шахта в 4-ом отсеке имела технологический лаз.

Стоять в базе, видеть всех и вся в перископ и по расписанию «переводить добро автономного пайка на дерьмо» оказалось делом далеко не простым. Ежедневный соблазн сходить в «самоход» как червячок грыз офицеров все ощутимее. Первым «прокололся» замполит. Как бывший механик он живо интересовался устройством «железа», на котором протекала его служба. И представлял все практически.

«Мне бы в политотдел?» — как-то заикнулся он командиру. За что и был командиром по-дружески «надет на грыжу».

Намеки от офицеров на возможные «тайные» сходы с корабля пошли уже где-то через неделю после убытия в «автономку», и командир в тиши своей тесной каюты порой ловил себя на мысли, что продумывает такой вариант...на крайний случай. На эти мысли его толкал усиливающийся запах отходов и мусора, количество которого росло с каждым днем. Однако

на очередном совещании офицерского состава командир решительно отсек все попытки «страждущих» незаметно сходить на берег под личным или служебным предлогом. Впрочем, до одного совершенно непредвиденного случая.

У старпома внезапно заболел сын, и его госпитализировали. Расстроенная и перепуганная случившимся жена прибежала за помощью в часть. Каково же было ее удивление, когда дежурный по штабу открыл ей «военную тайну», что лодка никуда не уходила и находится в базе. А для пущей убедительности отвел ее на корпус, где она с мостика через переговорную трубу пообщалась с мужем.

Настало время принимать окончательное решение и командиру. Он долго о чем-то разговаривал со старпомом наедине в своей каюте, и в конце концов старпом получил «добро» сойти на берег. Вопрос был сдвинут с мертвой точки, и по отсекам оживленно, вполголоса все начали обсуждать внезапно изменившуюся ситуацию. Вернулся старпом через сутки веселый и довольный. Кризис болезни сына миновал, тому стало лучше, он пошел на поправку. С собой старпом принес фруктов, зелени и бутылку пива для командира. Принесенные им «разведданные» говорили, что лодкой на данный момент никто не интересуется. И, если решать возникающие жизненные проблемы «тихо», то сделать это не так уж сложно. Срочно созвали совещание, и ближайшей ночью мусор был благополучно и организованно доставлен на помойку. Руководили мероприятием старпом с замполитом. С окончанием работ вдоволь накурившийся и заметно повеселевший личный состав вернулся в прочный корпус. Обходя убранную и чистую подводную лодку, командир удовлетворенно сказал старпому с замом: «Ну, вот и славно, а то сидели в дерьме, как в крепости. Больше такого бардака допускать нельзя, а то и до заразы какой-нибудь недалеко».

В течение недели составили и отработали практически график схода с корабля. К концу «героического» эксперимента офицеры чаще ночевали дома, чем в прочном корпусе, а замполит мог не только посещать политотдел, но и организовал ежедневное посещение пляжа группами личного состава во главе со старшими. Народ все правильно оценил, был благодарен, исполнителен и дисциплинирован.