Александр Шаргородский - Колокольня Кваренги: рассказы

Гуси спасли Рим.

Моих деда с бабкой — обыкновенная кура.

В восемнадцатом году на Украине был голод. У предков была живая кура, но некому было ее зарезать — шойхета зарезали белые.

Шойхет резал кур, гусей, уток, и вдруг зарезали его. За несколько часов до того, как в хате появилась кура. Ее принесла дедушкина сестра Бася. Она внезапно появилась в хате — огромная, в синем сарафане в горошек, с косынкой на голове и с большой плетеной корзиной в руках.

— Вы еще живы? — спросила Бася.

— Вроде, — неуверенно ответил дед.

— Тогда держите! — Бася раскрыла корзинку, и из нее прямо на деда выпорхнула значительных размеров рябая кура и закудахтала.

— Ах! — бабушка всплеснула руками, — живая кура!

Но дед стал печален.

— Когда есть волосы, — грустно произнес он, — нет расчески. Когда есть расческа — нету волос!

— Чего вдруг? — удивилась бабушка. — Что ты все время повторяешь эту фразу?!

— Это не фраза, это — закон, — ответил дед. — Я открыл закон.

— Что еще за закон?!

— Универсальный закон! — сказал дед.

— Когда ты его открыл?

— Когда у меня были волосы. И я причесывался пятерней.

— Но причем он сейчас, твой закон о шевелюре? — удивилась бабушка. — Когда ее давно нет!

— Шевелюры нет, а закон есть, — заметил дед, — и он не о волосах.

— Ну, о расческе!

— И не о расческе! Он о нашей проклятой жизни! — дед повернулся к Басе. — Швестерке, уж если ты решила нам принести куру, почему ты этого не сделала вчера, когда был жив шойхет? Почему всегда, когда нет куры — есть шойхет, и как только появляется кура — шойхета нет?!

— Вы хотите ее зарезать?! — вскричала Бася. — Я молилась на нее три года, чтобы вы ее зарезали?!!

— А зачем же ты ее притащила? — спросил дед. — Зачем она нам нужна, если ее нельзя зарезать, эту куру?!

— Кто вам сказал, что это кура?! — вскричала Бася. — Это чудо, а не кура!! Она несет необыкновенные яйца. Об этих яйцах до революции говорил весь Ямполь!

— О чем только ни говорили до революции, — заметил дед. — Что в них может быть такого необыкновенного?

— Что?! — Бася встала и повернулась к куре. — Покажи им, тайере!

Кура перестала порхать, прекратила кудахтать, пошла в угол и села.

Все напряженно следили.

— Ну, — сказал дед, — ну?

— Ша! — сказала Бася. — Ша.

Все опять начали ждать. Через несколько минут раздался нежный звук — на полу лежало яйцо.

Бабушка ахнула:

— С кулак!!!

— С кулак антисемита! — поправила Бася. — Вы не замечали, что кулак антисемита — больше? Сколько таких яиц вам нужно, чтоб не протянуть ноги?

— До революции я делал яичницу из восьми яиц, — заметил дед.

— Ты что, не слышал? Я говорю «чтоб не протянуть ноги»?

Дед задумался:

— Куска куры и пары яиц, думаю, нам хватит.

— Ты хочешь одновременно есть и куру, и ее яйца? — поинтересовалась Бася.

— В нашем положении это бы не помешало.

— Не будем торговаться, — сказала Бася, — два яйца в день вам хватит! — И она строго посмотрела на куру, — цвей эйер, фарштейст?

— Бася, — сказал дед, — не понимаю, почему ты отдаешь нам это чудо? Тебе самой оно не нужно?

— Нужно, — ответила Бася, — но я боюсь, что ее смоет волной.

— Какой волной, швестерке?

— С парохода, когда я буду спать на палубе.

— Какой палубе? Что ты несешь — какая волна, какой пароход в Жабокрычах?

— Я уплываю, Нуссид, — сказала Бася.

— Куда?

— Туда, где нету красных, белых и зеленых, где нет всей этой радуги и погромов.

— А что, разве есть такая земля на этой земле, Бася?

— Их вейс? Говорят, что есть. Надо поехать в Одессу, сесть на пароход, взобраться на палубу и плыть. И через два месяца ты приплываешь на ту землю… если тебя не смоет волной…

— Ты собралась в Америку, мишуге, — сказала бабушка, — ты же даже не знаешь американского!

— Я не знаю?! А «плиз»?!

— Вус?

— Плиз?

— Что это, «плиз»?

— Я не знаю, но ты говоришь «плиз» — и перед тобой раскрываются все двери! Во-первых, я знаю «плиз». И, во-вторых, — кто в Америке говорит по-американски? Президент?!! Так я не собираюсь им становиться. Но нормальные люди говорят по-еврейски — в магазинах, лавках, на базаре.

— И где ты там будешь жить, швестерке?

— В Нью-Йорке.

— У тебя ж там нет хаты.

— Какая хата? Я буду жить в билдинге.

— В билдинге? Что это за штука, билдинг?

— Билдинг — это хата, которую не поджигают! Мне надоело жить в хате, которую каждый год жгут и каждые полгода грабят! Я уже три года хочу жить в билдинге! Я хочу пожить на земле, которую не поливают нашей кровью.

— Ты всегда была мечтательницей, — протянул дед и погладил куру, — спасибо тебе за подарок!

— Я ее не дарю, — сказала Бася, — я вам дарю яйца. Куру вы мне вернете.

— Как мы тебе ее вернем, швестерке?

— Привезете в Америку.

— Ты хочешь, чтобы мы специально поехали в Америку отвозить тебе куру?

— Вы приедете в Америку и так.

— С чего ты взяла?

— Все евреи приедут в Америку, — сказала Бася. — Все евреи будут жить в билдингах.

Она обняла деда, бабушку, куру.

— Ну, я пошла.

— Куда?

— В Одессу, на пароход…

Так в хате впервые появилась живая кура. Ей отвели отдельную комнату. В угол, где она сидела, бабушка положила вышитую салфетку.

На следующее утро дед встал веселый и после молитвы направился в комнату куры. Та важно сидела в углу.

— Два яйца, пожалуйста, — сказал дед.

Кура не реагировала.

— Что ты с еврейской курой говоришь по-русски, — заметила бабушка и ласково проговорила, — цвей эйер, — и почему-то добавила, — плиз.

Кура не повела и головой.

— Мы не в Америке, — сказал дед. — «Плиз» открывает все в Америке. И потом, почему мы решили, что она должна поднести нам завтрак? А может, это обед?..

Они сели во дворе на солнце и стали ждать обеда.

— Я приготовлю яйца вкрутую, — мечтательно сказала бабушка.

— Ты как хочешь, — возразил дед, — а я выпью свое сырым. В сыром больше силы. Шаляпин пил сырые.

— Шаляпин — певец, — заметила бабушка, — великий певец.

— А, может, я хочу тебе спеть? — сказал дедушка. Он огладил бороду:

Он пел минут пять.

— А, как? Это без яйца. А что будет с яйцом?!..

Обед кура тоже не поднесла.

— Что можно было ожидать от твоей сестры, — ехидно заметила бабушка, — «кулак антисемита»!! Что можно ожидать от человека, который на свадьбу дарит телегу?!

— Чем тебя не устраивала телега? — спросил дед.

— А тем, что у нас тогда не было коня! А мой брат, между прочим, подарил нам коня.

— Когда уже не было телеги, — сказал дед. — Есть волосы — нет расчески, есть расческа…

— Нету яиц! — закончила бабушка.

Дед долго молчал. Гладил бороду. Щурился на солнце.