Стивен Ликок - Сумасбродные сочинения

Чудовищно, вне всяких сомнений. Алкоголь обречен; он исчезает… да, можно сказать, совсем исчез. И все-таки я как представлю глоток подогретого скотча морозным вечером, «Том Коллинз» летним утром, джин «Рики» рядом с теннисным кортом или глиняную кружку пива в боулинге… Бесспорно, употребление алкоголя следует запретить и начать снова просто пить пиво, джин и виски, как мы делали испокон веку. Только вот все эти вещи, как выяснилось, мешают работе. И им придется исчезнуть.

Впрочем, вернемся к «работе» в более простом и широком смысле слова. В мое время люди ее ненавидели. Рассматривали как естественного врага человека. Теперь весь мир просто обожает работать. Мои приятели, насколько я понимаю, спят на досках и делают дыхательную гимнастику, потому что это помогает им лучше работать. Они отправляются на недельку в Виргинию не чтобы отдохнуть, а потому, что считают, будто по возвращении смогут плодотворнее работать. Я знаю человека, который носит ботинки, которые велики ему на два размера, потому что в них, дескать, ему удобнее работать. Другой носит только мягкие рубашки, так как ему, видите ли, лучше работается в мягких рубашках. Да сейчас полно народу, который и собачью упряжь наденет, лишь бы работать получше! Один парень каждое воскресенье отправляется на прогулку за город. Не то чтобы ему нравились сельские просторы — он и пчелу-то не распознает, попадись она ему, — просто ему кажется, что после воскресной прогулки у него отличная, свежая голова, готовая к работе в понедельник.

Что до самой работы — тут я молчу. Только удивляюсь иногда: неужели я один такой? Единственный в мире человек, который ее ненавидит.

Впрочем, работа это еще не все. Возьмем еду. Я частенько заявляю, что предпочитаю ленч — я имею в виду обычный ленч, не званый обед, — состоящий из двухдюймовой толщины стейка размером в квадратный фут. Над таким, пожалуй, не грех и потрудиться, как говаривали четверть века назад.

Теперь же мои друзья так и норовят прихвастнуть своей скудной пищей. Один утверждает, что не способен съесть ничего, кроме стакана молока с черносливом. Другой уверяет, что галета и стакан воды — предостаточная пища для мозга. Этот обедает белком яйца. Тот потребляет исключительно желток. Я знаю всего двух человек, кто способен съесть целое яйцо за раз.

Все эти люди безумно боятся, что если съедят что-либо посытнее яйца или бисквита, то отяжелеют после ленча. Почему они так против этой самой тяжести — ума не приложу. Лично я ее обожаю. Что может быть лучше, чем сидеть после плотного обеда в компании плотных друзей и покуривать крепкие сигары? Я знаю, что это вредно. Я признаю этот факт и никоим образом не пытаюсь его смягчить.

Но дело не ограничивается ни едой, ни выпивкой, ни работой, ни свежим воздухом. Вместе со всеобщей эффективностью повсеместно распространилась страсть к информации . Как-то так получается, что если у человека пустой желудок, ясная голова, да при этом он не пьет и не курит, так вот, этот человек непременно начинает искать информацию. Ему нужны факты. Он прочитывает газеты от корки до корки, вместо того, чтобы просто пробежать заголовки. Он бурно обсуждает статистику неграмотности, наплыв иммигрантов и количество линкоров в японском флоте.

Я знаю полно людей, которые приобрели новенькую «Британскую энциклопедию». Более того, они ее читают . Сидят ночами в своих комнатах со стаканом воды и читают энциклопедию. Они утверждают, что она буквально набита фактами. Некоторые изучают статистические отчеты по Соединенным Штатам (они говорят, что цифры там бесподобны), а так же Акты Конгресса и список президентов, начиная с Вашингтона (он точно начинается с Вашингтона?).

Проводя таким образом вечера, эти люди завершают их холодным печеным яблоком и идут спать в снег, чтобы утром, как они мне рассказывают, отправиться на работу с позитивным чувством подъема. Не сомневаюсь, что так они и делают. Что до меня, вынужден констатировать, я остался за бортом.

А прибавьте к этому кошмары вроде сухого закона, прав женщин, экономии дневного света, евгенические браки вместе с пропорциональным представительством, инициативы и референдумы, гражданский долг — и вот я вынужден признать, что мне ничуть не жаль поскорее убраться отсюда.

Остается только одна надежда. Насколько мне известно, на Гаити все по-другому. Бой быков, петушиные и собачьи бои повсеместно разрешены. Никто не начинает работать раньше одиннадцати. Все спят после обеда, а бары открыты до утра. Брак там — не более чем случайная связь, и вообще, состояние морали на Гаити, говорят, ниже, чем где бы то ни было со времен Нерона. Так что я — за Гаити.

Перед вами просто отчет о рыбалке. Это не рассказ. Тут нет сюжета. Ничего не случилось, и все остались живы-здоровы. Главная ценность моего повествования в том, что оно совершенно правдиво. В нем говорится не только о нас — пятерых участниках, — но и обо всех тех, кто в это время года выползает из своих домов на просторах от Галифакса до Айдахо и скользит по нетронутой глади канадских и американских озер в мирной прохладе раннего летнего утра.

Да-да, именно утра, потому, что все знают: раннее утро — лучшее время для ловли окуня. Он, этот окунь, лучше всего клюет на рассвете. Наверное. Вроде бы даже научно доказано, что с восьми утра до полудня он вообще не клюет. И с полудня до шести вечера тоже. Не клюет окунь с шести вечера до двенадцати ночи. Все это — общеизвестные факты. Вывод прост: на рассвете окунь должен клевать просто оголтело.

Так или иначе, вся наша компания была настроена единодушно.

— Чем раньше — тем лучше, — провозгласил полковник, как только у нас зародилась мысль о рыбалке.

— Да-да, — подхватил Джордж Попли, управляющий банка, — к тому времени, как рыба начнет клевать, мы должны быть уже на месте.

При этих словах глаза заблестели у всех. То есть, у каждого. «Ко времени клева быть уже на месте» — слова, которые отзываются в сердце любого мужчины.

Если вы услышите мужской разговор в вагоне поезда, гостиничном холле, а еще лучше за столиком уютного бара, вам не придется долго ждать, прежде, чем кто-нибудь скажет: «Вышли мы рано, и на утренней зорьке были уже на месте», а если вам плохо слышно, вы наверняка увидите, как рассказчик разводит руки фута эдак на два, пытаясь поразить собеседников величиной добычи. Не пойманной, нет. Той, которая сорвалась. Разумеется, ее почти вытянули, она уже показалась над водой… Вообще, численность гигантских рыб, сорвавшихся с крючка в наших озерах, просто огромна. Во всяком случае, таковой она была в эпоху, когда в барах наливали дрянной шотландский виски и прочую гадость вроде коктейлей «Джин Рикки» и «Джон Коллинз». Тошнит при одном воспоминании. Зато рыбалка в этих барах всю зиму шла знатная.