Йозеф Лада - Картинки похождений бравого солдата Швейка

«Когда я был денщиком у господина обер-лейтенанта, — рассказывал Швейк, — он иногда посылал меня в ресторан за обедом. И вот, понимаешь, чтобы он, не дай бог, не подумал, что я по дороге половину сожрал, — я лучше за свои деньги брал еще одну порцию! Однажды к нам приходит обер-лейтенант Шеба и ни за что не хочет верить, что моему обер-лейтенанту дают к обеду две куриные ножки. На следующий день надпоручик Шеба посылает своего денщика в тот же ресторан и, само собой, тот принес ему малюсенькую кучку куриного пилава… ну, как младенец в пеленки наложит. Не больше! Обер-лейтенант Шеба, конечно, тут же его по мордам. Дескать, ты половину сожрал!

На следующий день этот солдат, ни за что ни про что избитый, расспросил обо всем в ресторане, рассказал своему хозяину, а тот, ясное дело, моему. Сижу я, значит, вечером с газетой, приходит мой обер-лейтенант, бледный весь, и сразу ко мне. Как, мол, было дело? Я-де его опозорил, и он меня сейчас на месте прихлопнет! «Господин обер-лейтенант, говорю, когда вы меня принимали, то соизволили выразиться, что все денщики воры и подлюги. А тут в ресторане такие маленькие порции…» Тогда мой обер стал рыться по всем карманам, залез в жилетку и дал мне свои серебряные часы. Расчувствовался…»

В штабном вагоне капитан Сагнер резко отчитывал кадета Биглера. «Я сказал достаточно ясно, — кричал капитан, — на склад походной колонной поротно!» А вы плюнули на все к чертям собачьим! Рады стараться, что не пришлось считать порции колбасы?!» — «Осмелюсь доложить, господин капитан, вместо 150 грамм венгерской колбасы нижние чины получили по две открытки!» — «Вы у меня дождетесь! Пойдете под шквальным огнем резать проволочные заграждения!» — закончил капитан и отпустил кадета. С горя Биглер так нализался, что ординарцам Матушичу и Батцеру пришлось втащить его в вагон и уложить на лавке.

Вот какой сон приснился кадету Биглеру: у него высшее отличие «Signum laudis», затем железный крест, и он в звании генерал-майора. Автомобиль, в котором восседает генерал-майор Биглер, мчится по сливовой аллее, по обеим сторонам в кюветах одна за другой рвутся гранаты. «Господин генерал, — кричит шофер, — у вас нет штабной карты?» Генерал Биглер видит, что у него на коленях разложена карта, но это карта гельголандского побережья 1864 года. Затем оглушительный взрыв, и звезды на небе — каждая с колесо. От автомобиля остается только передок. «Куда вы ведете машину?» — «Летим на небо, господин генерал! Как бы нам не напороться на комету! Мы уже у небесных врат, извольте вылазить, господин генерал! Тут не проехать, больно большая давка! И повсюду одна солдатня…»

«А ты задави кого-нибудь, — кричит он шоферу, — сразу расступятся!» И высунувшись из автомобиля, генерал разорался: «Расступись, свинячья банда! Вот скоты, видят генерала и не могут сделать равнение направо!» Шофер его успокаивает: «Так им же нелегко, господин генерал, головы-то у большинства оторваны». Только теперь генерал Биглер замечает, что перед небесными вратами толпятся инвалиды и что оторванные части тела они несут с собой в „сидорах“. «Это для порядка», — опять подал реплику шофер. Автомобиль въехал в рай. «Господин генерал, — обратился к Биглеру какой-то офицер — ангел с крыльями, — вам приказано немедленно явиться в верховную ставку!»

Они проехали мимо учебного плаца, где было полным-полно рекрутов-ангелов, которых учили кричать „аллилуйя“. Миновали группу солдат, где рыжий капрал-ангел, вправляя мозги одному рекруту-ангелу, колошматил его кулаком по животу и орал: «Раскрывай лучше свое паршивое хайло, корова иорданская! Разве так кричат «аллилуйя»? Будто кнедлик во рту держишь! Хотел бы я знать, какой осел пустил тебя, скотину этакую, в рай?! А ну, попробуй еще раз… «Гла-гли-глу-я! — «Ты что, сволочь, ты еще в раю гундосить будешь?!» Машина проехала дальше, но еще долго сзади раздавалось: «Гла-гли-глу-я!», «ал-ли-луй-я!»

Потом они остановились перед зданием с надписью „Императорско-королевская главная квартира господа бога“. «Ведите себя перед господом богом прилично!» — предупредили генерала Биглера и втолкнули внутрь. «Кадет Биглер, — внушительно начал господь, — вы меня не узнаете? Я ваш бывший командир капитан Сагнер! На каком основании вы присвоили себе звание генерал-майора?» — «Осмелюсь доложить…» — «Заткните хлебало, кадет Биглер!» — «Осмелюсь доложить…» — «Так вы все-таки не заткнетесь?! — раскричался бог. — Двух ангелов сюда!» Вступили два ангела с винтовками. «В сортир его!» Кадет Биглер проваливается куда-то в ужасающий смрад…

На лавке против спящего кадета Биглера Матушич и денщик капитана Сагнера Батцер резались в „шестьдесят шесть“. «Ну и воняет этот молодчик… как протухшая треска», — обронил Батцер, с интересом наблюдавший, как кадет Биглер угрожающе вертится во сне. — Пожалуй, что наложил полные штаны». — «Со всяким может случиться, — философски заметил Матушич, — оставь его в покое, ты его переодевать все равно не станешь. Сдавай лучше!» Но тут кадет Биглер опять заворочался, вонь резко ударила Батцеру в нос и он, сплюнув, обронил на шумавском диалекте: «Stinkt wie a Heizelputza!.. Воняет, как золотарь!» А кадет Биглер ворочался чем дальше, тем беспокойней.

На будапештском вокзале перед надпоручиком Лукашем внезапно объявился Швейк с несчастным, дрожащим всем телом Балоуном. «Так что осмелюсь доложить, — начал свой рапорт Швейк, — вы приказали, чтобы Балоун, когда приедем в Будапешт, принес вам печеночный паштет. Так вот этот самый ваш паштет я, к сожалению, сожрал… Сожрал, — продолжал Швейк, — потому как он мог испортиться. Я не раз читал в газетах, как таким паштетом отравлялись целые семьи. Раз в Здеразе, раз в Бероуне, не то в Таборе. Печеночный паштет, доложу я вам, ужасная гадость…»