Сергей Шапурко - Вместе (сборник)

Через несколько шагов его взгляд упал на соседний столик. На нем стоял его поднос с борщом, котлетой с рисом и компотом. Гош аж вспотел от ужасной догадки — он располовинил негритянский завтрак самым бесстыжим образом. Богатое воображение мигом нарисовало ему то, как дружественный африканский студент в это прекрасное декабрьское утро, купив себе поесть (по роковому стечению обстоятельств, то же, что и Гош), с радостью принялся поглощать всевозможные полезные продукты, находящиеся в борще. Но не тут-то было! Неожиданно напротив нагло уселся какой-то бледнолицый с хамской улыбкой и похмельным лицом. И вот это мурло берет его рис с котлетой и начинает есть!!! Потом выпивает компот и уходит! Куда смотрит посольство, деканат, вся прогрессивная общественность?! Ведь африканские дети не доедают… «Стоп, стоп, стоп!», — Игорь покраснел так, как даже вареные раки не краснеют.

Не оборачиваясь и чувствуя на себе удивленно-возмущенный взгляд черного парня, похититель чужих калорий, поставил пустую посуду на первом же попавшемся столе и пулей вылетел из столовой.

«Свободу Анжеле Девис!», — подвел итог Гош и пошел в институт.

Практически каждому человеку известно это мерзкое состояние, когда кажется, что тебе в челюсть забили раскаленный гвоздь и тысячи маленьких искр каруселью кружат внутри черепной коробки и остервенело жалят. Когда ноет так, что согласился бы, чтобы на время отрубили голову. Нет возможности думать о чем-либо другом, кроме этой ужасной боли. Холодный пот струится по лбу и вопрос «Мама, зачем ты меня родила?» пульсирует в висках.

У Гоша болел зуб. Неделю назад у него выпала пломба и образовалась такая дыра, что пища в желудок практически не попадала — вся, как в пропасть, падала в дупло.

Визит к стоматологу был так же неизбежен, как пенальти в ворота любимого Гошем «Черноморца» в выездной игре.

Толстая тетка, так же похожая на дантиста, как Бармалей на доктора Айболита, посадила его в кресло, навалилась на него всем своим могучим телом, заорала: «Не закрывайте рот!» и впилась железным жалом в несчастного паренька. Временами ему казалось, что она хочет досверлиться до живота.

Игорь был мужественным человеком, но в данной ситуации он позволил себе немного поскулить и ущипнуть до синяка локоть палача-стоматолога.

Все рано или поздно заканчивается. Закидав цементом зачищенное дупло, врачиха нехотя отпустила Гоша. Тот, качаясь, вышел из кабинета. Состояние у него было как у лифтера, попавшего в воздушную яму.

Придя в общагу, он лег на кровать и попытался забыться сном. Внутреннее состояние было неоднозначным — с одной стороны боль ушла, а с другой было ощущение, что в застенках у Мюллера побывал. Поспать не дали. Бесцеремонно, на правах друга детства, вломился Вова-борец. Он учился в Авиационном институте, который находился недалеко от гошиного общежития и потому заскакивал довольно часто.

— Че, спишь, деятель?!

— А, летчик…

— А ну-ка подъем!

— У меня зуб…

— Какой-такой зуб? В субботу «Черноморец» с «Зенитом» в Питере играют. Сегодня выезжать надо!

— Чего, прям сегодня?

— Не, ну можно и через полгода. Заодно и хоккей посмотрим.

— Да иди ты на фиг!

— И тебе доброго здоровья!

Гош задумался. Он был болельщиком с большой буквы и так страстно переживал за любимую команду, что однажды во время подачи углового так сильно сжал руку случайно подвернувшегося соседа по трибуне, что сломал ему два пальца.

— Голова раскалывается — зуб только что лечил.

— А мы твою головушку водочкой, водочкой! Не зря же я ее с собой взял! Как знал! Как знал! Где у тебя стаканы.

Как все малопьющие люди, Игорь быстро пьянел, поэтому с настороженностью отнесся к предложению товарища. Но было уже поздно. Вова открыл бутылку и рот, через который потек, весело плескаясь, словесный поток.

— За «Черноморец»!

— За победу!

В пивнухе, которую они посетили после того, как допили пузырь, можно было опьянеть от одной внутренней атмосферы, однако сам пенный напиток был такого качества, что солод, из которого он был сделан, пожалуй, подал бы в суд на пивоваров. Насосавшись пива, как комары крови, друзья зашли в ресторан на ЖД-вокзале. Тосты, один фантастичней другого, напутствовали водку, начинающую путь по пищеводу. Потом была сложная погрузка в плацкартный вагон, чем-то напоминающая штурм Зимнего дворца пьяными матросами.

Затем был вагон-ресторан. Кислые лица официантов, теплая водка, холодные котлеты, дребезжащие стекла, сигаретный дым…

…Все! Темный экран!..

…Два тихих наркомана, найдя укромную деляночку, как коты вокруг сметаны, кружили пчелами среди кустов, заготовляя на зиму коноплю. Занимались они этим настолько сосредоточенно, что со стороны могло показаться, будто они собирали упавший с пятого этажа чайный сервиз. Притомившись, они сели на перекур.

— Хорошая трава нынче уродилась, — сказал первый.

— Улетная, — похвалил второй.

Помолчали. Докурив, съели по бутерброду и продолжили свою работу…

…Темный экран. Но уже со звуком. Пенье птиц, шелест листьев. Словно что-то предчувствуя, несколько помятый молодой человек, с зажатой в правой руке полупустой бутылкой, не мог решиться открыть глаза, хотя уже прошло некоторое время с момента его пробуждения. Именинника просят закрыть на несколько секунд глаза, прежде чем вручить подарок. Тот в сладостном томление ждет, когда же позволят посмотреть, что ж за чудесный презент он сейчас получит. Похожие чувства испытал лежащий на земле парень, только томление его было далеко не сладостным.

Наконец-то глаза открылись. Солнечный свет, преломленный зрачками, устремился на глазные нервы. Конечно же он ожидал какого-то сюрприза, но не такого же!

«Где это я?», — с тревогой подумал Гош.

Лежал он на траве небольшой полянки, с трех сторон сдавленной густым лесом. С четвертой стороны, словно на экране широкоформатного кинотеатра, виднелись бескрайние поля. Как ни силился Игорь, он не мог вспомнить, как сюда попал. Однако это были еще не все новости. В двух шагах от него спал щуплый престарелый субъект в стареньком спортивном костюме. Он был лыс, усат, очкаст, носат и неухожен. Худой он был настолько, что обычно на рентген его не посылали.

Гош осторожно, словно был в зарослях крапивы, поднялся и отряхнулся. Он вывозился так, что стал похож на сапоги агронома. Хотелось бы, конечно, вчерашнюю веселость перенести на почву нынешнего дня, но сильно мешало похмелье — неизбежный атрибут радостного кануна.

В руке у него была бутылка с сухим вином. Сделав несколько хороших глотков, он успокоился и попытался придать мыслям хоть какую-то стройность.