Пелам Вудхаус - Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

Из кабинета доносились истерические девичьи рыдания, гармонично сочетаясь с басистыми нотами бутлегерских увещеваний и ритмичным стуком в стены со стороны мистера Дабни и мистера Мендельсона, которые тщились сосредоточиться на «Глазированных грешниках». Как истинный сын Чикаго, мистер Мургатройд обладал даром выражать свои мысли с четкой нервной выразительностью, и некоторые используемые им слова, профильтровываясь сквозь дверь, обретали убойную силу ручных гранат.

— Потаскун направо-налево и плющ ползучий! — сказала Мабелле, пронзая Булстрода презрительным взглядом.

Явился рассыльный с извещением от администрации, запрещающим курить в дворике для прогулок. Булстрод прочел его рассеянно — нежданный перерыв дал ему время собраться с мыслями.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Ты не отдаешь себе отчета, каково это — ни с того ни с сего быть заброшенным волнами судьбы в киностудию. Ты не взяла в расчет жуткую потребность в человеческом обществе, которая тебя терзает. Неделю за неделей сидишь в полном одиночестве, в великом безмолвии и тут внезапно видишь у себя в кабинете девушку, занесенную туда приливом, и что происходит? Ты инстинктивно тянешься к ней. Как индивид она может быть неприятна тебе, но она… как бы это выразить?… символ широкого мира. Признаю, что я обнял мисс Бутл. Не отрицаю, что поцеловал ее. Но это не имеет ни малейшего значения. Это ничего не меняет. Ну, словно заточенный в подземной темнице, я обошелся бы по-дружески с ручной мышкой. Ты не осудила бы меня, если бы вошла и застала бы меня, играющим с ручной мышкой. И, как ни осыпал я поцелуями мисс Бутл, в душе я был верен тебе. Просто ужасающее одиночество… кошмарное соседство… Ну, — сказал Булстрод, — возьми для примера пару на плоту в Карибском море…

Каменное лицо Мабелле не смягчилось.

— Оставь Карибское море в покое, — перебила она. — Карибское море тут ни при чем. Разве что кто-нибудь швырнул бы тебя в него с полновесным кирпичом на шее. Это конец, Булстрод Муллинер! Я более с вами не знакома. Если мы встретимся случайно на улице, не трудитесь приподнимать вашу шляпу.

— Это шляпа мистера Шнелленхамера.

— Ну так не трудитесь приподнимать шляпу мистера Шнелленхамера, потому что я вас не замечу. Я пройду сквозь вас. — Она посмотрела сквозь него на Эда Мургатройда, который как раз вышел из кабинета с довольной улыбкой на губах. — Закончили, мистер Мургатройд?

— Все замыто, — сказал он. — Хорошая чистенькая работка.

— Так, может быть, вы проводите меня из этого Приюта Любви?

— Ладненько, дамочка.

Мабелле с холодным презрением посмотрела сверху вниз на Булстрода, который в отчаянии цеплялся за нее.

— Что-то прилипло к моей юбке, мистер Мургатройд, — сказала она. — Вы не потрудитесь стряхнуть это?

На плечо Булстрода легла могучая рука. Могучая нога впечаталась в него чуть ниже спины. Он влетел в открытую дверь кабинета и споткнулся о Женевьеву Бутл, которая теперь корчилась на полу.

Распутавшись с ней, он вскочил и бросился наружу. Коридор был пуст. Мабелле Риджуэй и Эдвард Мургатройд удалились.

Очень многие мои родственники, как близкие, так и дальние (продолжал мистер Муллинер, задумчиво отхлебнув горячего виски с лимоном), порой оказывались в неприятных положениях, но, склонен думать, по неприятности ни одно и в подметки не годилось тому, в котором теперь оказался мой племянник Булстрод. Он как бы провалился внезапно в один из тех современных романов, в которых душа героя уже на двадцать первой странице завязывается в узлы да так больше и не развязывается.

Потерять обожаемую девушку достаточно скверно само по себе. Но когда сверх этого молодой человек оказывается связан с другой девушкой, к которой испытывает в равных долях и всесильную страсть, и тупое отвращение, и когда сверх того он вынужден все свои дни напролет трудиться над сценарием вроде «Глазированных грешников», — ну, тогда он начинает в полную меру постигать, какой мрачной и зловещей может оказаться наша жизнь. Сложная — вот слово, которое пришло на ум Булстроду Муллинеру.

Он жаждал Мабелле Риджуэй. Кроме того, он жаждал Женевьеву Бутл. И все же, пока он жаждал Женевьеву Бутл, некий внутренний голос шептал ему, что если на свете существует полноценная язва, то это именно Женевьева Бутл. Порой потребность заключить ее в объятия и потребность хлопнуть ее по носу куском промокашки так наезжали друг на друга, что исход мог бы решиться одним броском монеты.

Затем как-то днем, когда он забежал в столовую выпить охлажденного солодового молочка, он споткнулся о туфлю девушки, которая одиноко сидела в темном углу.

— Прошу прощения, — сказал он учтиво, ибо Муллинер, в какой бы агонии ни пребывала его душа, никогда не забывает о требованиях этикета.

— Ничего страшного, Булстрод, — сказала девушка.

Булстрод испустил придушенный вопль:

— Ты!!!

Он взирал на нее, онемев. В его глазах не было ничего, кроме изумления, однако в глазах Мабелле Риджуэй сиял мягкий дружеский свет.

— Как дела, Булстрод? — спросила она.

Булстрод все еще не сумел преодолеть изумления.

— Но что ты делаешь здесь? — снова вскричал он.

— Работаю над сценарием «Глазированных грешников». В сотрудничестве с мистером Мургатройдом, — сказала Мабелле. — В тот день после прощания с тобой мы пошли к воротам, и случилось так, что мистер Шнелленхамер смотрел в окно, а когда мы проходили мимо, к нам подбежала его секретарша и сказала, что он желает поговорить с нами. Мы вошли в его кабинет, и он дал нам подписать контракты. По-моему, он обладает огромным личным магнетизмом, — задумчиво прибавила Мабелле, — так как мы тут же поставили свои подписи, хотя меньше всего собирались стать авторами «Идеало-Зиззбаум». Я намеревалась тут же вернуться в Нью-Йорк, а мистер Мургатройд очень беспокоился о том, как его отсутствие сказывается на его бутлегерском бизнесе. По-видимому, бизнес такого рода требует личного присутствия. — Она помолчала. — Какого ты мнения о мистере Мургатройде, Булстрод?

— Самого скверного.

— А тебе не кажется, что в нем таится странное, почти мистическое обаяние?

— Нет.

— Ну, возможно, ты и прав, — с сомнением сказала Мабелле. — Во всяком случае, ты был абсолютно прав, когда говорил об одиночестве в лабиринтах этой студии. Боюсь, Булстрод, я немножко рассердилась во время нашей последней встречи. Но теперь я понимаю. Так ты правда не считаешь, что мистер Мургатройд источает особые неуловимые чары?

— Не считаю.

— Ну, возможно, ты и прав. Прощай, Булстрод. Мне пора. Я уже превысила те семь с четвертью минут, которые авторам женского пола администрация отводит на поглощение орехового пломбира. Если нам не суждено более увидеться…