Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление!

Инициатива не нашла поддержки, а Покровский, присев на корточки перед телом Синявкина, приготовился развязать ручки пакета и снять его.

– Стоять! – велел Глебов, опуская закатанную в шапку маску. – Нельзя, чтобы он увидел наши лица. Сначала маски.

– Он же спит, – заметил Шутов.

– Не, не спит, – легкомысленно возразил Покровский. – Мне кажется, он вообще не дышит.

Всполошившись, Глебов рухнул рядом с Синявкиным на четвереньки, осторожно коснулся его – мужчина был еще теплый, но его грудь и вправду была неподвижна. Более того, он весь посинел.

– К-как он? – заикаясь, поинтересовался Шутов. – Жи-жи-жив?

– Ме-ме-мертв! – передразнивая друга, ответил Глебов и, схватившись за ручки пакета, попытался развязать их. Однако они были завязаны столь крепко, что ничего не получилось. – Гоша, дебил! А ты подумал, как ему дышать?!

– А? Что? – Покровский ткнул себя в грудь пальцем. – А почему сразу я?

– А кто одевал ему на голову пакет?! – Разорвав полиэтилен, Глебов попытался нащупать на запястье Синявкина пульс – не получилось. – Он еще теплый! Гоша, начинай!

– Что?

– Искусственное дыхание! А я пока начну делать массаж сердца!

Сложив ладони крестом в районе сердца банкира, Глебов принялся ритмично со всей силы давить на его грудь, считая:

– Раз-два-три...

– Сердце в-вроде повыше, – заметил, схватив стоящую на столе настольную лампу, Шутов. – Если не получится, попробуем э-это. – Никто не обратил на него внимания, и он решил сам приготовить все для срочной реанимации – оторвал от лампы сетевой шнур, пальцами распрямил оголенные жилы провода и, потянув их за концы, разорвал его вдоль надвое. После воткнул шнур в валяющийся под столом удлинитель, и вместе с импровизированным дефибриллятором стал дожидаться своего шанса отличиться.

Тем временем Глебов окончательно уверился, что массаж сердца не сработает – пациент был слишком мускулистым и имел довольно широкую кость. Сколь сильно не дави на его грудь, достать до сердца не получится, если только, конечно, не использовать вместо рук ноги и не попытаться потоптаться на нем.

Бросив попытки продавить мощную грудную клетку, Глебов велел:

– Гоша, искусственное дыхание!

– Ну... – Покровский принялся суетливо поправлять натянутую на лицо маску. – Он ведь мужчина...

– Да чтоб тебя!

Зажав Синявкину нос, Сергей второй рукой открыл ему рот и, набрав в легкие побольше воздуха и зажмурившись, дабы было не так противно, начал медленно, преодолевая себя, рывками опускаться к его лицу.

Приступ асфиксии, вызванной передозом медикаментов, прошел – и грудь Аркадия колыхнулась, резко открылись глаза. И первое, что попало в их поле зрения, это медленно приближающееся к нему лицо в маске со сложенными бантиком губами.

Не имея ни малейшего представления, что вообще творится, пришедший в себя Синявкин по вполне понятным причинам догадался, что всё плохо. Он даже попытался было возмутиться, дабы избежать постыдного контакта с губами другого представителя мужского пола, однако не успел – Глебов уже впился в его рот и мощно выдохнул.

Щеки окончательно шокированного ходом развития событий Синявкина надулись, а глаза едва не вылезли из орбит. Естественно, его посетила мысль, что ему пытаются сделать искусственное дыхание, но только вот парень в лыжной маске мало чем напоминал работника медицинского учреждения, и Синявкин, не раздумывая, сомкнул челюсти, укусив крайне подозрительного реаниматолога за кончик губы. Парень взвыл и попытался отстраниться – безуспешно. Однако в следующий миг взвыл уже и сам Синявкин – невесть откуда появилось два оголенных провода, которые коснулись его скул, и банкир мелко-мелко задрожал от пронзающих его тело мощных разрядов тока.

Провода исчезли, и Синявкин разжал челюсти. Отвалившись назад, Глебов грохнулся на задницу, прижимая ко рту ладонь.

– Какого ху... – взвыл Синявкин, но в тот же миг два провода вновь коснулись его тела – на этот раз плеча. Окончание фразы получилось немного скомканным: – ...я-я-я!!!

Шутов убрал провода, и Аркадий, вывернув голову, впервые узрел своего мучителя.

– Ты кто тако... – контакты уперлись в другое плечо Синявкина, – ...й-й-й!!! – Провода исчезли. – Да я тебе сейчас глаза вырву... у-у-у!!!

Осторожно ощупывая пальцами нижнюю губу, Глебов велел:

– Все, Антон, заканчивай.

Сев, Аркадий прикрылся стянутыми скотчем руками, готовясь вырвать у очкарика в маске провод и затолкать его ему в горло, и наконец обратил внимание на свое тело, полностью покрытое кровавыми, резаными ранами.

– Что за нафиг? – вздрогнув, выдавил из себя Синявкин. – Что со мной? – Он осторожно коснулся пальцем раны на груди, мгновенно понял, что она ненастоящая, и, задергавшись, заорал: – А ну быстро освободили меня! Вы хоть знаете, кто я такой?! Я вас, упырей, из-под земли достану! Быстро упали на колени и начали молить о прощении! Или я вам, говнюкам, отрежу ваши ноги и забью вас ими до смерти!!!

Попятившись от неистовствующего банкира, Покровский острожно заметил:

– Похоже, мы его разозлили.

– Черт, – Сергей вытер с подбородка кровь, – он откусил мне кусок губы.

– Я тебе все лицо отгрызу, если сейчас же не освободишь меня!

– Какой буйный, – ухмыльнулся Шутов.

Набычившись, Синявкин обвел троицу взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Вы чо, совсем дебилы? Совсем страха нет? Думаете, маски вас спасут? Думаете, я не смогу узнать, кто вы такие? Вы даже не представляете, с кем связались!

– Дядя, – высокомерно вздернул подбородок Шутов, – ты не в том положении, чтобы нас запугивать.

– Значит, по-хорошему не хотите, – констатировал Аркадий. – Тогда...

Вскинув к лицу руки, он впился зубами в скотч и надкусил сразу несколько слоев. Бугры мышц вздулись, под кожей проступили вены, когда Синявкин, вращая руками в районе запястий, принялся рвать и растягивать свои путы. Медленно-медленно несколько слоев скотча, способные сдержать даже медведя, начали расходиться по линии надрыва.

Издав громогласный рык, Синявкин рванул одну руку на себя и вытянул ее из колец растянувшегося скотча. Дотянувшись до своих ног, он приготовился освободить и их.

Пожав плечами, Шутов бросил провод, схватил за спинку стул и, вскинув его над собой, со всей силы опустил его на затылок Синявкина. Стул разлетелся на части, а банкир, завалившись вбок, без сознания растянулся на полу.

– Би-бинго! – провозгласил Шутов и, лишившись сил, упал на колени.

Отмерев, Глебов принялся распоряжаться:

– Быстрее вяжем его. Гоша, неси сюда скотч...

Когда Синявкин пришел в себя, он обнаружил себя сидящим на стуле. Его ноги от ступней, до коленей были примотаны к передним ножкам, руки от запястий, до плеча – к спинке и задним ножкам.