Марк Твен - Том Соуер за границей

Мы не успѣли пересмотрѣть и половины всего въ Каирѣ, потому что Тому не терпѣлось поспѣть въ въ другія мѣста, прославившіяся въ исторіи. Намъ потребовалось много труда, чтобы отыскать ту житницу, въ которую Іосифъ собралъ хлѣбъ передъ наступленіемъ голода, а когда мы наткнулись, наконецъ, на нее, то она оказалась такою, никуда не годной, старой развалиной, что не стоило и смотрѣть; но Томъ болѣе шумѣлъ по ея поводу, чѣмъ сталъ бы я, случись мнѣ напороть ногу на гвоздь. Я не могъ и понять хорошенько, какъ онъ отыскалъ это мѣсто. Мы миновали штукъ сорокъ подобныхъ лачугъ, прежде чѣмъ напали на эту, и каждая изъ нихъ была бы столько же пригодна, по мнѣ, но онъ могъ остановиться только на этой. Я не встрѣчалъ ни у кого такой способности, какъ у Тома: лишь только онъ запримѣтилъ «настоящую» изъ этихъ развалинъ, онъ тотчасъ же призналъ ее, какъ я призналъ бы свою вторую рубашку, будь она у меня; но почему онъ ее распозналъ, онъ не могъ этого объяснить, какъ не могъ летать, напримѣръ; онъ самъ такъ выразился.

Потомъ мы долго еще розыскивали домъ, въ которомъ жилъ мальчикъ, научившій кадія различать старыя оливки отъ новыхъ; это было тоже изъ «Тысячи и одной ночи», и Томъ обѣщалъ разсказать это намъ съ Джимомъ, когда найдетъ къ тому время. Ну, рыскали мы, рыскали до того, что я чуть съ ногъ не валился; я просилъ Тома отложить это до слѣдующаго дня и найти тогда кого нибудь знающаго городъ и говорящаго по миссурійски; такой человѣкъ могъ провести насъ прямо къ мѣсту; но Томъ не хотѣлъ, ему надо было непремѣнно найти самому, иначе все было ему не въпрокъ. И дошли мы опять. Наконецъ, произошло нѣчто неслыханное! Домъ этотъ былъ уничтоженъ, — уничтоженъ сотни лѣтъ тому назадъ, не осталось отъ него ровнехонько ничего, кромѣ одного заплѣсневѣвшаго кирпича. Повѣритъ-ли кто, что какой-нибудь мальчишка изъ миссурійскаго захолустья, не бывавшій въ Каирѣ никогда прежде, могъ розыскать требуемое мѣстечко и найти этотъ кирпичъ? А Томъ Соуеръ совершилъ это. Я знаю, что совершилъ, потому что самъ я это видѣлъ: я стоялъ совсѣмъ рядомъ съ нимъ и увидалъ, какъ онъ запримѣтилъ кирпичъ и какъ онъ его узналъ. Теперь я спрашиваю себя: что руководило имъ? Знаніе или инстинктъ?

Я представляю факты какъ они были; каждый можетъ истолковывать ихъ по своему; самъ я много раздумывалъ надъ этимъ и пришелъ къ тому выводу, что во многомъ дѣйствуетъ тутъ знаніе, но главная доля принадлежитъ инстинкту. И вотъ почему Томъ спряталъ этотъ кирпичъ себѣ въ карманъ, съ тѣмъ, чтобы помѣстить его въ какой-нибудь музей, когда мы вернемся домой, причемъ на кирпичѣ онъ помѣтитъ свое имя съ описаніемъ самой находки; я вытащилъ у него этотъ кирпичъ и подмѣнилъ его другимъ, похожимъ, и онъ не замѣтилъ различія, — а вѣдь было же различіе, какъ вы сами видите. Я думаю, что этимъ и разрѣшается вопросъ: суть тутъ въ инстинктѣ, а не въ знаніи. Инстинктъ указалъ Тому настоящее мѣсто нахожденія кирпича и онъ узналъ его по этому мѣсту, а не по самому его виду. Будь это знаніе, а не инстинктъ, Томъ распозналъ бы, что это не тотъ кирпичъ, когда взглянулъ на него снова; а онъ и не догадался. Изъ этого слѣдуетъ, что при всей похвальбѣ на счетъ превосходной силы знанія инстинктъ въ сорокъ разъ выше его по своей дѣйствительной непогрѣшимости. Джимъ того же мнѣнія.

Когда мы воротились, Джимъ спустился и принялъ насъ въ лодку, а тутъ подвернулся одинъ молодой человѣкъ въ красной фескѣ съ кисточкой, роскошной голубой шелковой курткѣ и широкихъ шароварахъ, подвязанныхъ вокругъ таліи шалью, за которой торчали пистолеты. Онъ говорилъ по англійски и брался быть нашимъ проводникомъ, показать намъ Мекку, Медину и Центральную Африку, и что угодно еще, за полдоллара въ день на нашемъ содержаніи. Мы наняли его, отправились, заведя машину, и очутились, въ то самое время, какъ сѣли обѣдать, надъ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ израильтяне переходили Чермное море, а фараонъ, преслѣдовавшій ихъ, былъ застигнутъ волнами. Пріостановившись тутъ, мы могли хорошо обозрѣть мѣстность, и Джиму было отрадно полюбоваться на нее. Онъ говорилъ, что видитъ все это въявь; ему такъ и чудилось, что израильтяне идутъ между водяными стѣнами, а египтяне мчатся имъ вслѣдъ, спѣшатъ какъ только могутъ, и вступаютъ въ море, въ то время, какъ тѣ уже изъ него выходятъ; а когда все войско египетское уже спустилось, волны морскія смыкаются и потопляютъ всѣхъ людей, до послѣдняго. Потомъ мы пустили снова машину въ ходъ, поднялись надъ горою Синаемъ и надъ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ Моисей разбилъ каменныя скрижали, гдѣ дѣти Израилевы, устроясь на равнинѣ, поклонялись золотому тельцу. Все это было очень любопытно, а нашъ проводникъ зналъ каждое мѣстечко, какъ я знаю свой родной поселокъ.

Но случилось нѣчто, заставившее насъ пріостановить наши дальнѣйшіе планы. Старая заслуженная корневая трубка Тома пришла въ полную негодность, взбухла и скоробилась такъ, что не держалась уже, несмотря ни на какія скрѣпы и перевязки, и развалилась, наконецъ, на куски. Томъ рѣшительно не зналъ, что ему дѣлать. Профессорова трубка могла бы годиться, но она была просто пенковая, а всякій, кто только привыкъ къ корневой трубкѣ, знаетъ, что она далеко превосходитъ всѣ остальныя въ мірѣ, и что привыкнуть потомъ курить изъ другой почти невозможно. Я хотѣлъ уступить Тому свою, но не могъ его убѣдить. Такъ дѣло и стало.

Обдумывая, какъ быть, онъ рѣшилъ, что намъ надо поискать, не найдемъ-ли мы такой трубки въ Египтѣ, Аравіи или другихъ подобныхъ странахъ; но проводникъ сказалъ, что это будетъ безполезно: здѣсь такихъ вовсе не дѣлаютъ. Томъ очень хмурился нѣсколько времени, потомъ повеселѣлъ и объявилъ, что напалъ на мысль я знаетъ, что дѣлать.

— Вотъ что, — сказалъ онъ, — У меня дома есть другая корневая трубка, очень хорошая; почти совсѣмъ новая. Она лежитъ у насъ дома, въ поселкѣ, на стропилахъ, которыя приходятся какъ разъ надъ кухонной печью. Ты, Джимъ, отправишься съ проводникомъ и доставишь мнѣ эту трубку, а мы съ Гекомъ подождемъ вашего возвращенія на Синайской горѣ.

— Помилуйте, масса Томъ, намъ никакъ не найти нашего поселка. Я могу отыскать трубку, потому что я знаю вашу кухню, но, Господи Боже! Мы не найдемъ, ни нашего села, ни Сентъ-Льюиса, ни одного изъ тѣхъ мѣстъ. Мы дороги туда не знаемъ, масса Томъ!

Это былъ уже фактъ и Томъ сталъ втупикъ на минуту, но онъ тотчасъ же сказалъ:

— Послушай, это все дѣло возможное, повѣрь мнѣ. Я тебя научу. Наставь свой компасъ и лети прямо, какъ стрѣла, все на западъ, пока не встрѣтишь Соединенные Штаты. Это вовсе не мудрено, потому что это первая страна, на которую ты наткнешься по ту сторону Атлантическаго океана. Если ты поравняешься съ нею днемъ, нарови взять прямо къ западу отъ верхней части берега Флориды и, при той скорости, которую я придамъ машинѣ, отправляя тебя, — ты будешь тогда, черезъ часъ и три четверти, у устья Миссисипи. Ты понесешься такъ высоко надъ землею, что она покажется тебѣ порядочно согнутой, — вродѣ опрокинутаго умывальнаго таза, — увидишь цѣлый переплетъ изъ рѣкъ, извивающихся по разнымъ направленіямъ, прежде чѣмъ прибудешь туда, но ты отличишь Миссисипи безъ труда. Отсюда вы можете слѣдовать къ сѣверу по рѣкѣ, приблизительно тоже въ продолженіи часа и трехъ четвертей, пока не увидите впаденія Огайо. Тутъ смотрите уже въ оба, потому что вы близки къ цѣли! Вы скоро примѣтите, слѣва отъ себя, другую впадающую рѣку, — это уже Миссури, — а немного вверхъ по ней и Сентъ-Льюисъ. Опуститесь тутъ пониже, чтобы вглядываться въ поселки, надъ которыми будете пролетать. Вы встрѣтите ихъ до двадцати пяти въ теченіе послѣдующихъ пятнадцати минутъ;- свой вы узнаете, какъ только завидите его, а если будете не увѣрены, то можете справиться, крикнувъ внизъ.