Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

При расставании Коржаков сказал нечто туманное:

— Нам ведь жить в одной стране…

— Я надеюсь, — столь же туманно ответил я.

Дело было перед выборами 1996 года, после которых, в случае победы Зюганова, на Родине мне было не жить все равно.

На этот диалог с поразительной искренностью среагировал стоявший неподалеку Управделами Президента России Павел Павлович Бородин.

— Но нам-то отсюда уезжать некуда! — сказал он, показав на себя и Коржакова.

Помолчал и добавил:

— А здесь у нас все есть.

За полчаса до этого чистосердечного признания (как раз в ту пору, когда генерал, взявши под локоток, выгуливал меня по ресторанному залу «Рэдиссон-Славянской») этот самый Бородин вышел из соседнего зала — уже хорошо взявший на грудь и оттого ставший еще обаятельнее и раскованнее.

А моя жена в эту пору, ни жива ни мертва, следила за моими променадами под ручку с пьяноватым ельцинским опричником.

Бородин увидел одиноко сидящую за столиком молодую интересную женщину — и задал вопрос, выдавший в нем главного завхоза страны. Он спросил:

— Чья?

Сидевшие вокруг дамы ввели его в курс дела. Узнав, чья, Бородин с симпатией и как минимум отцовским чувством сказал моей жене:

— Уходи от него — и возвращайся к жизни!

Кстати, об этой самой их «жизни», в которой «все есть»…

В начале девяностых Сергей Пархоменко, будучи во Флоренции, наткнулся на лавку, в которой делали оттиски больших гравюр с видами города. Шлепали их там по старой технологии, на камнях, «под старину»…

Склонный ко всему прекрасному, Пархом купил несколько пейзажей, по $35 за штуку, и спустя какое-то время увидел такие же — в Кремле! Дело было как раз после знаменитого многомиллиардного «бородинского» ремонта…

Пархоменко поинтересовался у местного краеведа: что это за гравюры такие? Ему важно ответили: Флоренция, шестнадцатый век.

Ах, заглянуть бы в смету…

Сам Павел Павлович Бородин этим кремлевским ремонтом страшно гордился и охотно рассказывал под телекамеру, как по Георгиевскому залу ходили Клинтон с Шираком, разглядывали раззолоченные стены и потолки и ахали:

— Вот это да! Вот это да!

Интонацию этого изумления несколько уточняет одна реплика, брошенная во время той экскурсии. Изумленный президент Франции напомнил президенту США:

— И они просят у нас деньги!

Моего соавтора в программе «Итого» звали «Исаков-Каряев»…

Блестящему коллективному перу Юры и Саши принадлежали и «Газеты будущего», и сюжеты из рубрики «Зоология». Незабываемо описание призывников, которые, «кося влажным глазом, уходят от призыва на длинных плоскостопых ногах»…

Из лучших шуток Юры и Саши — наградной лист для сотрудников кремлевской администрации. Вовремя слинявший от Лужкова к Путину г-н Ястржембский получил от Исакова и Каряева орден «За неоднократную верность», а вышеупомянутый кремлевский завхоз Бородин — медаль «За взятие без спросу».

Тут уж я не утерпел и дописал в скобках («посметно»).

За ельцинским инфарктом страна наблюдала честными глазами президентской пресс-службы: у президента ОРЗ, он четвертую неделю в реанимации, и ему с каждым днем все лучше!

А рукопожатие, как у Терминатора, и крепчает не по дням, а по часам. Ну, вы помните…

И вот — ближние подступы к Центральной клинической больнице, осенняя ночь, холодрыга с ветром в придачу. К Наине Иосифовне, выходящей из больничных дверей, бросается стайка журналистов:

— Наина Иосифовна, как Борис Николаевич?

И она, в порыве искренней материнской жалости, воскликнула:

— Ребятки, что ж вы стоите тут, мерзнете? Идите домой, завтра в газетах все прочтете!

Тяжеловатый, парадоксальный юмор Бориса Ельцина должен войти в учебники нашего зыбкого ремесла.

Из признаний белорусского «батьки» Лукашенко:

— Я президенту России всегда говорил: «Ты мой старший брат!». А он мне отвечал: «Только ты никому не говори!».

Некоторое время Европа пыталась перевоспитывать Лукашенко. В 1996 году «колхозного диктатора» даже свозили во Францию. Водили по Парижу, рассказывали о французской выборной системе, о местном самоуправлении, независимых СМИ…

Батька смотрел, дивился, слушал с огромным интересом…

Старания оказались не напрасны: Лука отобрал для своей несчастной Родины кое-что из французского опыта! И, вернувшись в Белоруссию, первым делом накинул себе пару лет президентских полномочий.

Чтобы было не пять лет, а семь.

Как во Франции!

«Куклы» выходили в воскресенье, а сдавать сценарий, по технологии, надо было во вторник. В эту пятидневную расщелину мы улетали несколько раз, и глубже всего улетели — в сентябре 1998-го…

Госдума в те дни дважды «забодала» кандидатуру Черномырдина, и все шло к тому, что Борис Николаевич насупится, упрется и выдвинет ЧВСа в третий раз.

Отмашку на этот прогноз и получила Наталья Белюшина, писавшая сценарий очередных «Кукол».

Но жизнь пошла враскосяк со сценарием. Когда программа была написана, озвучена, и уже полным ходом шли съемки, мне позвонил гендиректор НТВ Добродеев.

— Витя, — сказал он негромко. — Дед хочет Лужкова.

— О господи, — сказал я. — Точно? — спросил я чуть погодя.

Олег Борисович помолчал, давая мне возможность самому осознать идиотизм своего вопроса. Что может быть точного в России, в конце ХХ века, под руководством Деда?

— Пиши Лужкова, — напутствовал меня гендиректор и дал отбой.

Я позвонил Белюшиной — она ахнула, и мы вместе приступили к операции. Скальпель, зажим… Диалог, реприза… Через пару часов ЧВС был вырезан из сценарного тела, а на его место вживлен Лужков. Когда я накладывал швы, позвонил Добродеев.

— Витя, — негромко сказал он. — Только одно слово.

У меня оборвалось сердце.

— Да, — сказал я.

— Маслюков, — сказал Олег Борисович.

— Это пиздец, — сказал я, имея в виду не только судьбу программы.

— Пиздец, — подтвердил гендиректор НТВ.

— А это точно? — опять спросил я. — Кто тебе сказал?

— Да я как раз тут… — уклончиво ответил Добродеев, и я понял, что Олег Борисович находится там .

Мне даже показалось, что я услышал в трубке голос Деда.

Галлюцинация, понимаиш.

Я позвонил Белюшиной, послушал, как умеет материться она, — и мы приступили к новой имплантации. Лужков и ЧВС были вырезаны с мясом. Окровавленные куски текста летели из-под моих рук. Время от времени в операционную звонил Добродеев с прямым репортажем о ситуации в Поднебесной.