Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

Мне в этом смысле повезло.

Осенью 1995 года, в самый разгар первого уголовного дела против «Кукол», я летел во Францию к продюсеру программы Базилю Григорьеву — следовало как можно скорее привести в порядок юридические формальности контракта (ими вдруг горячо заинтересовалась Генеральная прокуратура).

Уже сидя в самолете, я вдруг вспомнил «жванецкую» фразу двадцатилетней давности — и зашелся от восторга, разом ощутив, как необратимо изменилось время!

Ибо мне, невыездному беспартийному еврею, нужно было — на самом деле, безо всякой иронии! — «в Париж, по делу, срочно»…

В эти же уголовно-процессуальные дни один отважный тележурналист прорвался к большому телу гаранта и спросил у него напрямки: Борис Николаевич, что вы думаете о программе «Куклы»?

Тяжело помолчав, Борис Николаевич ответил: «Я этой программы не видал», — и посмотрел на журналиста в точности по Ильфу: как русский царь на еврея.

Что, впрочем, имело под собой некоторые основания с обеих сторон.

Посреди того уголовного преследования приятель-журналист передал мне приятную приватную информацию из американского посольства: белоглавый орлан выразил полную готовность принять меня под сень своих безразмерных крыльев. Преследование журналиста — это немигающий зеленый свет для проезда на территорию свободы! Мне давали понять, что я могу рассчитывать на статус политического беженца.

Я страшно обрадовался этому обстоятельству, ибо как раз в те дни безуспешно пытался получить гостевую визу в США, и никак не мог доказать бдительным людям в консульстве, что не имею планов остаться в Америке нелегально.

А тут такая удача!

Радостной трусцой я побежал к знакомому окошку и, отстояв очередную очередь, доложил об изменившихся обстоятельствах.

На ПМЖ — это в ту дверь, показали мне.

Но я не хочу на ПМЖ, я хочу гостевую визу! Вы не смогли доказать, что не собираетесь остаться в Америке нелегально, ответили мне. Погодите, но если бы я хотел остаться, я мог бы сделать это легально, пойдя на ПМЖ!

Пожалуйста, ответили мне, — это в другую дверь…

Мы прошли еще пару кругов этого диалога, и я спекся, и в умопомраченном состоянии покинул неприступное посольство США.

…я получил самый разгар того уголовного преследования.

Писала незнакомая женщина. Судя по почерку, корреспондентка была немолода и писать ей приходилось нечасто. Содержание письма поставило меня в тупик.

Женщина рассказывала, как хорошо жить под Пензой.

Поведала, какой у нее просторный дом, какой рядом грибной лес и чистая речка. Потом подробно остановилась на хозяйстве: огород, куры, буренка… Дойдя до буренки, я отложил листок и перечитал адрес на конверте.

Я подумал — может быть, мне по ошибке передали письмо, адресованное в «Сельский час»… Но на конверте было написано: «в программу “Куклы”…»

Простой и чудесный смысл послания разъяснился в последнем предложении. Обстоятельно описав все преимущества сельской жизни под Пензой, женщина закончила письмо так:

«Милый Виктор! Если что, приезжайте ко мне, здесь вас никто не найдет!»

Да уж, не Лихтенштейн. Где спрятаться, найдется. Вот уж ПМЖ так ПМЖ…

Но прятаться не пришлось. Времена стояли, смешно сказать, демократические — общественность громко засмеяла Кремль за прокурорский наезд на сатирическую программу! Как двоечникам, журналисты день за днем втолковывали политикам: шарж — не повод набычиться, это свидетельство популярности…

И, кажется, втолковали.

Уголовное дело еще не было закрыто, а политики со всех ног бросились к нам — проситься в программу.

От одного думского оплота нравственности звонили с полной готовностью к финансированию — лишь бы лысый резиновый двойник депутата появлялся в «Куклах», с неизменной трубкой в зубах, не реже двух раз в месяц.

Человек, готовый оплатить предстоящую пощечину — это даже не из Салтыкова-Щедрина. Это — Достоевский, если не Захер-Мазох! Упоминались благодарственные суммы в десятки тысяч долларов…

Но что такое десятки тысяч! Это, господа, на карманные расходы…

Зима 1996-го. Стою у себя на кухне, мою посуду, рядом — ведро мусорное с горкой, по мне гуляют тараканы… В общем, идет нормальная жизнь. Звонок. Приятный баритон сообщает мне, что представляет интересы господина… — и называет фамилию, буквально ничего мне не говорящую.

Ну, скажем, Сидор Пупкин.

И этот Сидор Матрасыч, сообщает мне звонящий, хочет быть Президентом России.

Тараканы на мне насторожились. Я спросил: чем, собственно, могу быть полезен Сидору Матрасычу в его фантазиях? Баритон ответил просто: он хочет увидеть свою куклу в вашей программе.

Принес Господь сумасшедшего, подумал я — и терпеливо повторил баритону все, что неоднократно говорил другим соискателям резины: для попадания в «Куклы» надо быть известным всей стране, иметь узнаваемый голос, манеры, лексику — в противном случае… и т. д.

Баритон выслушал мою лекцию и сказал: я очень уважаю ваши доводы — могу ли сообщить вам свои? Да, пожалуйста, ответил я, проклиная бездарно пропадающее время (ведь я уже мог домыть посуду и выбросить мусор!).

— Миллион долларов США, — сказал баритон.

И помолчав, добавил:

— Вам.

Тараканы на мне остолбенели. Я стоял, как ударенный пыльным мешком, причем очень пыльным и набитым толстыми зелеными пачками. Миллион долларов! США! Мне! В голове, как у Ипполита Матвеевича, поочередно пронеслись лакейская преданность, оранжевые, упоительно дорогие кальсоны и возможная поездка в Канны…

Но пустить Сидора Матрасыча на экран? Никому не известную физиономию, без повадок и голоса, с табличкой «хочу быть Президентом России»?

Я стряхнул тараканов и вежливо перевел стрелку, дав баритону телефон продюсера. Предупредив, что, по моему мнению (и к огромному моему сожалению, размеры которого см. в долларах), — появление Сидора Матрасыча в «Куклах» очень маловероятно…

Я повесил трубку и вернулся к раковине с посудой.

А мог бы швыряться той посудой в венецианские зеркала, потому что фамилия некогда безвестного Сидора Матрасыча была — Брынцалов!

Он появился на телеэкранах, во всей своей красе, вместе с женой и повадками, через пару недель после того телефонного разговора…

В декабре 95-го, на одной неосторожно посещенной тусовке, меня подстерег генерал Коржаков. Подстерег — и начал прилюдно соблазнять.

Генерал предлагал мне перестать безобразничать в программе «Куклы», осознать ошибки молодости и войти в кремлевскую команду. Сорок минут я, как мог, выскальзывал из этих бывалых рук.