Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2

— Ни хера не понял! Какого Хорька? Белка, я Кабан, кто такой Хорек? Кто это? Прием.

— Кабан, ты дятел! Как понял? Прием.

— Понял тебя, Белка. Я — Дятел. Повторяю вопрос про хорька. Кто это?

— Кабан, сука, ты всех заманал, лети молча! Конец связи.

Это — диалог моего сочинения. Хотя, по большому счету, не вполне моего…

На авиационно-зоологическую тему я расфантазировался, вспомнив рассказ моего старинного друга Саши Перова. Его детство прошло в знаменитой Кубинке под Москвой, среди летчиков-испытателей, одним из которых был его отец.

А рассказ такой. Как-то раз в Кубинку приехал с инспекцией генерал. Генерал был воевавший, сам знатный летчик. И вот, уже на летном поле, в кабине истребителя, он забыл свой позывной.

А позывной был — Барсук-58.

— Я… — сказал генерал и замолчал.

— Я-я… — протянул он снова.

Он ждал, что ему подскажут позывной, но остальные «барсуки» радостно молчали в кабинах своих истребителей. И, не дождавшись помощи от проверяемых, генерал решил попробовать наугад:

— Я… — Кабан. Разрешите выруливать.

И, вместо сухого «выруливание разрешаю», услышал в наушниках доброжелательное, но недвусмысленное:

— Выруливай, кабан…

И сорок минут после этого пролетал Кабаном, под стиснутые от смеха зубы личного состава Кубинки.

Легендарный летчик-испытатель Анатолий Квочур на разборе полета делился ощущениями от новой машины. Машина Квочуру не понравилась.

Конструкторы, задетые за живое, потребовали, чтобы испытатель аргументировал свои выводы: из показаний какого прибора он сделал вывод о несовершенстве машины?

В ответ Квочур повернулся к комиссии задом и похлопал себя по соответствующей части комбинезона:

— Вот он, мой прибор!

Как оказалось, именно этот прибор обладал наибольшей чуткостью: ближайшие полеты выявили в машине серьезный дефект.

Дело было в семидесятых. Старший лейтенант ракетных войск Кабаков сидел на ночном дежурстве. Сидел, никого не трогал, читал роман «Женщина в песках», только что опубликованный в журнале «Иностранная литература».

И, видать, углубился.

Потому что, когда зазвонил телефон, он нашарил трубку и, не выходя из песков, задумчиво произнес:

— Алло.

А звонил генерал, командир дивизии. Собственно, кто еще мог звонить по этому телефону? Услышав вместо чеканного доклада вялое «алло», генерал сильно удивился, а потом уточнил:

— Лейтенант, вы с ума сошли?

— Виноват, товарищ генерал! — очнулся Кабаков. — Зачитался!

Между песками и концепцией ядерного сдерживания повисла глубокая пауза.

— А что вы читаете? — выйдя из паузы, спросил генерал.

Кабаков доложил по форме:

— Кобо Абэ, товарищ генерал! Японский писатель. «Женщина в песках», журнал «Иностранная литература».

— Интересно?

— Очень, — признался Кабаков.

И генерал, еще помолчав, спросил:

— Дадите почитать?

В восемьдесят девятом корреспондент «Красной звезды» Александр Гольц отправился в Афган писать про вывод советских войск.

С командировочным удостоверением в руках Гольц явился к посольскому финансисту, и тот начал отсчитывать афгани — промасленные, ветхие, чуть ли не распадающиеся в руках. Потом спохватился:

— Вы на сколько дней приехали?

— На четыре.

— Что ж я вам сразу всю сумму выдаю? Вас же могут завтра убить, взять в плен…

Покачивая головой и поражаясь широте своей натуры, финансист отвесил корреспонденту полкило мятых афганей. Афгани эти стоили не дороже песка под ногами — в лавках их принимали на объем. На полученную Гольцем охапку дензнаков можно было пару раз поесть…

Наутро случился парад войск Наджибуллы. Рядом работали американские телевизионщики. И вот, улучшая позицию для съемки, вольные заокеанские журналисты зашли за черту, определенную афганской охраной…

Лишнего слова не говоря, обкуренные бойцы Наджибуллы набросились на нарушителей и начали метелить их прикладами.

Гольц с товарищем кинулись выручать коллег — и не без труда отбили их у классово близких дикарей.

Вечером американцы поили спасителей в своем корпункте, и избитый си-эн-эновец горько жаловался корреспондентам «Красной звезды» на свою несчастную жизнь:

— За какую-то долбанную тысячу баксов в день… — говорил он…

Дело было в Одессе, на «Юморине» какого-то девяносто-раннего года. В застолье рядом со Жванецким сидел немолодой молчаливый мужчина со звездой Героя Советского Союза на лацкане пиджака.

Это был капитан ядерной подлодки.

И какая-то женщина за столом, кокетничая, сказала своему соседу, указывая на капитана:

— Вот я сейчас пожалуюсь на вас Семену Ивановичу, и он вас убьет!

Герой-подводник сухо ответил:

— Я с людьми не воюю.

Ну да. Нужно будет стереть в пыль континент-другой — зовите.

В глубоко советские времена один ответственный партийный работник был послан с миссией в Иерусалим; обсуждались имущественные вопросы, связанные с владениями Русской православной церкви…

Но наш рассказ не о недвижимости, а в некотором смысле — совсем напротив.

Ужинает, стало быть, наш ответственный работник в монастыре, беседует с батюшкой на хозяйственные темы. И прислуживает им за столом монахиня таких женских статей, что имущественные вопросы быстро вылетают у гостя из головы.

Тут следует заметить, что герой этого рассказа в периоды, свободные от партийных поручений, был вполне практикующим мужчиной. Батюшка же при появлениях прислужницы сохранял полнейшее спокойствие, будучи, видимо, целиком погружен в православие.

Следует заметить, что за монастырским столом они не токмо ели, но и обильно пили, и отнюдь не святую воду, отчего быстро сблизились. Поэтому через какое-то время, уже ближе к ночи (а ночевать ответственный работник оставался в монастыре), наш герой, проводив прислужницу выразительным взглядом, поинтересовался:

— Батюшка, а как у вас насчет гостеприимства?

И батюшка ответил на это с христианской прямотой:

— Гостеприимство мое безгранично, но баба эта — моя.

…выпив, расслабленно рассуждал на любимую тему.

— Да, евреи распяли Христа, — сказал он меланхолично и вдруг смолк, формулируя что-то заветное. И сформулировал: — Ну а не распяли бы они его — и где бы я сейчас работал?

Крупный российский церковник, прилетев на Святую землю, приватно посетовал:

— Что-то вы, евреи, обращаетесь с арабами не по-христиански…